Глава 7Падме провели через несколько небольших расселин и трещин, и кое-где ей приходилось протискиваться боком. Ее вели терпеливые провожатые. Бактовые повязки на боку и руках держались, местами сквозь скалы пробивалось солнце, к счастью, в других местах сдерживаемое непроницаемой каменной толщей. Они шли несколько часов, удаляясь от того места, где Падме пришла в себя, и наконец попали в маленькую, изолированную пещерку, где речка образовала озерцо в горной породе.
В песчаной почве росли деревья, такие редкие на этой планете, невысокие из-за недостатка солнечного света, но усыпанные экзотическими ароматными плодами. Вода была чистой, как хрусталь, цвета, подходящего к глазам Анакина, и холодной. Но внимание Падме привлекла не красота пейзажа и не запахи – а куча одежды, лежавшая на камнях, куда ее вытащили из воды. В одежде наблюдалось тело человека – того же роста, что ее напарник. С ткани стекала жидкость, собираясь в лужу и медленно скатываясь по каменистому берегу обратно в озерцо.
Падме испустила крик:
- Анакин! – оставила за спиной своих провожатых и бросилась к берегу, перепрыгнув по пути маленький рукав речки. Она шмякнулась возле него, ее раны возмущались грубым обращением, длившимся последние несколько часов. Она опустилась на колени, не обращая внимания на боль в боку, и отбросила волосы с его лица.
Он не шевельнулся, даже не моргнул и не вздохнул. Она потрясла его за плечо:
- Анакин, проснитесь!
Он не двигался, и она перевернула его на спину, заглянув ему в лицо, оказавшееся бледным, но не безжизненно-серым. Что с ним? Падме прижала голову к его груди, прислушалась к сердцебиению и закрыла глаза, ничего не услышав. Она не поднимала голову, ум заходил за разум, бок возмущался такой неудобной позой.
Это джедайский прием? Способ снятия боли?
Тук.
Падме вздрогнула, слабый звук, такой неожиданный, что она подняла голову. Она тут же положила ее обратно, зажмурилась, надеясь, что ей не померещилось. Она подняла часы, считая секунды. Замерев, задержав дыхание, она не смела шевельнуться или дохнуть, надеясь, что ей не померещилось.
Тук.
Ее сердце подпрыгнуло до самого горла. Она тихо, бессознательно считала, сверяясь с часами: восемь, девять, десять…
Тук.
Она наконец подняла голову и испустила дрожащий смех.
- Вы живы, вы притворяетесь! Как вы смеете? – Он не дернулся, не шелохнулся, и она нахмурилась. – Я сказала, как вы смеете? Вы меня не просто испугали, вы меня еще и расстроили! Вы бесчувственный, самовлюбленный выпендрежник - чтоб вас, Скайуокер, ва…
Она подскочила – вдруг он глубоко вдохнул и закашлялся, брызгая слюной и выплевывая воду из легких. Падме навалилась на него и приподняла. Анакин прерывисто кашлял, отплевываясь, и Падме перекатила его на живот, а он, задыхаясь, со скрежещущим хрипом выхаркивал небольшие порции воды.
Когда припадки кашля стихли, Падме попятилась, уверенная, что он не умрет у нее на руках, и стала ждать, рассматривая его. Его одежда была цела, ведь ее для того и шили, и в конвульсиях на его плечах вздувались мышцы. Он лежал, уткнувшись лицом в камни. Очень красивым лицом, обрамленным шелковыми завитками, к которым так и хотелось прикоснуться.
Но она сдержалась. Ее сердце заколотилось с невероятной скоростью, когда она увидела его неподвижно лежащим на этих камнях. Она снова почувствовала, как в животе все оборвалось, в ней кричал страх, хоть она и почувствовала, будто внутри что-то съежилось и умерло. Пока она не услышала еле заметный звук его сердцебиения. Она никогда в жизни не слышала более приятного звука.
И это ее смутило.
Наконец Анакин затих, его организм очистился от воды, и он поднял взгляд, оперевшись на локти. На миг их взгляды скрестились, и ее сердце молотом заколотилось в ребра, словно пытаясь вырваться. Его глаза и правда цвета воды. Падме подавила мысль. Хватит раздумывать об его глазах.
- Вам лучше?
- Намного. А вы?
- Лучше не бывает.
Губы Анакина скривились.
- А по-моему, рана на вашем боку говорит другое.
Падме выдавила блеклую улыбку.
- Выживу. Странно, как вы сами живы.
- Сам удивляюсь. – Он обернулся, словно в первый раз заметив, где они находятся. Что, решила она, скорее всего, так и есть. – А где мы?
- В четырех часах пути от моего суубатара и каньона. Как умрете, Скайуокер, постарайтесь позрелищнее. Гвурраны подумали, что вы покойник.
Анакин изогнул брови:
- Гвурраны?
Она кивнула на выход, где молча стояли три гвуррана, глубоко шокированные его воскрешением. Анакин повернул голову, сел лицом к троим анозианцам. Его лицо осветила улыбка.
- Привет.
Шок вытряхнул гвурранов из ступора, и они воодушевленно заговорили между собой. Они подскочили к Анакину и стали его трогать – волосы, лицо, плечи – будто не верили, что он реален.
- Уверяю вас, мои маленькие друзья, я жив.
- Как ты это делать?
- Как как?
Анакин обернулся на Падме и снова перевел взгляд на окружавших его гвурранов, в восхищении тыкавших и толкавших его.
- Я применил Силу и погрузился в лечебный транс «пониженного энергопотребления», чтобы предотвратить травмы и вылечить те увечья, которые должен был получить.
Гвурраны восторженно завизжали и заплясали вокруг него, снова и снова выкрикивая одни и те же слова.
- Сила!
- Лекарь!
Падме замерла, и на нее обрушилась самоцель их экспедиции – как она только ее забыла? Лекарь? Это Бэррис? В ней немедленно взбурлила ревность, и с такой силой, что у нее перехватило дыхание, хоть она и забивала ее. Она должна была выполнить работу, и, нравится ей это или нет, работа состояла в поисках Бэррис.
- Вы видели других людей? Других форсъюзеров?
«Оратор» воодушевленно кивнул.
– Мы тебя вести вести!
Анакин оттолкнулся и поднялся на ноги, и Падме заметила, как изменилась его осанка. Он ждал, воодушевленный – насколько позволял себе – и страждущий. Он с нетерпением ждал воссоединения с Бэррис. Она оттолкнула чувство ревности, ползущее по кишкам, и сама встала на ноги. Не глядя ни на него, ни на восторженно болтающих гвурранов, Падме шагнула к своему ранцу. Гвурраны остановили ее, и Анакин схватил ее за руку и затормозил.
- Падме.
Она не повернулась, хотя его нажим давал понять, что он хочет ее остановить. Она глубоко вдохнула и умудрилась найти наглую улыбку. Глубоко похоронив обиду, она наконец повернулась к нему. Она выглядела самоуверенной, но в душе дрожала от его прикосновения.
- Не говорите, что струсили, Скайуокер. Или вы просто боитесь всех тех лакомых кусочков, которые я ей расскажу?
Его глаза сузились, и он отпустил ее.
- Я хотел поблагодарить вас, что вы пришли за мной, капитан. Но, вижу, вы просто боялись лишиться вашего драгоценного контракта. Не дай Сила, чтоб моя смерть оказалась на вашей совести – если она у вас есть.
От такого резкого удара у Падме на миг отнялся дар речи.
Он прошел мимо и присоединился к гвурранам. Он подобрал ранец, который она бросила по дороге, и наконец повернул голову в ее направлении – но не посмотрел на нее.
- Идете, капитан?
Падме сжала кулаки и передразнила его молитву:
- Не дай Сила, чтоб вы меня бросили.
- И не мечтал.
- Это самое превозносимое чувство честной игры, которым знамениты джедаи?
Он наконец встретился с ней взглядом.
- Логическая предпосылка человека, которому нужно, чтоб вы вывезли его и другого джедая с этой скалистой пустоши.
- Так очаруйте другого капитана; я слышала, джедаи этим знамениты. – Ее тон был жестоким и обиженным. Она хотела сделать ему столь же больно, как было ей, когда она думала, что он мертв. – Или это превосходит возможности всесильного мастера-джедая Скайуокера.
- Убеждение Силой – это Оби-Ван умеет; не я. – Он подозрительно сузил взгляд. – Вы же не бросите работу, нет, капитан?
- Только несносного нахала!
- Вы позвали меня ввязаться в эти неприятности, помните?
- Надо было головой думать! Кто в здравом уме захочет провести недели наедине с философствующим, занятым самокопанием, несносно красивым мастером-джедаем?
У Анакина дрогнули губы, и из глаз пропала искра.
- Как же, капитан; я не знал, что не безразличен вам.
- Ха! – выплюнула она и зашагала по камням, второй раз перепрыгнула ответвление речки и чуть не потеряла равновесие. Она вызверилась на него, словно это он виноват. – Небезразличие ни при чем, вы - невыносимое мучение, бельмо на…
- Ах, ах, давайте не будем расширять гвурранский словарь. – Тон Анакина был веселым. – Они, наверно, не слыхали столько ругани.
На миг у Падме вспыхнули глаза. Она вышла из себя и знала это. Она сделала глубокий вдох и унялась. Злобствование на него ничего не решит. Он не поймет, не стоит и пытаться. Она умудрилась вытащить из каких-то бездн своего существа язвительный взгляд и нахальную улыбку; ее бравада защищала ее истинные чувства.
- Я не с гвурранами хотела расширить свои горизонты, Скайуокер.
Он вспыхнул, отвернулся, успешно закончив разговор, и Падме была этому рада. Он вынуждал ее думать и чувствовать то, что не приносило и не приносит ей никакой пользы. Безопаснее будет, если он начнет ее избегать. Безопаснее для них обоих.
----------
Гвурраны были экзальтированными созданьицами, пришло на ум Падме, когда они ставили лагерь в очередном укромном закутке, неуклонно удаляясь оттуда, где она оставила суубатара, и углубляясь в каньоны. Экзальтированные ребята и отличные мусорщики. Каждый нес самодельный рюкзак. Кое-какие из них были сплетены из травы, поскольку, как она узнала, всех гвурранов с детства учили плести корзины – подходящие для переноски камней и прочих тяжестей – а другие были сделаны из лоскутов ткани и всего, что удавалось отрыть. Среди всей прочей клади у них оказались знакомые, наверняка просроченные, пайки.
Падме предоставила Анакину большинство работы, поскольку вскоре после того, как они покинули утес, где нашли его, вернулась боль в боку. Решив ничего не быть должной ему, она помалкивала и приноравливалась к их шагу, ни разу не пожаловавшись. В душе она ярилась, ком обиды и разочарования требовал высвобождения.
Проклятый, несносный джедай!
Она должна была бы оставить его там, где его вытащили из реки, развернуть суубатара и направиться назад, к «Небесному». Тогда бы она не увидела его в смертеподобном состоянии. Ее бы не захлестнуло волной неразумной паники, не посетило бы чувство, будто ее ударили в солнечное сплетение. И тогда, когда бы он пришел в себя, у нее бы не было тошнотворного чувства падения, сопровождавшего его реакцию на близость Бэррис.
Конечно, если бы она так поступила, она бы никогда не простила себя. Она бы ежечасно мучила себя вопросами «А что, если?», пока настолько бы не потеряла голову, что вернулась бы. Только к тому моменту было бы слишком поздно, и ей бы стало еще хуже, чем сейчас! Она смотрела, как Анакин работает, угасающий солнечный свет, отражающийся от речки невдалеке, придавал его волосам выгоревший вид. Она ожесточила сердце, давя чувства, которые вызывал его мальчишеский вид.
Она не могла выиграть.
Она повернулась спиной к лагерю, одной рукой лениво поглаживая приклад бластера, что вызывало у нее облегчение, а другую плотно прижав к бинту на ране. Она чувствовала, как рана пульсирует под рукой, чувствовала тонкую струйку крови, покатившуюся вниз по боку, когда давление повязки стало чрезмерным. Она не обратила внимания, слишком занятая своими мрачными мыслями, чтобы замечать рану.
Он не расстроится, если я умру. За этой жгучей мыслью последовал хмурый взгляд. Ее смерть от раны послужит ему. Неблагодарный негодяй.
- Что-то заметили?
При звуке тихих слов ее рука дернулась, крепче сжимая бластер. Усилием воли она расслабила руку, хотя хотела всего лишь навести его на него – просто посмотреть на его реакцию.
- Ничего, стоящего беспокойства могучего джедая.
- Если это касается безопасности лагеря – оно того стоит.
Она хотела, чтобы он оставил ее в покое.
- Пара-тройка ночных мотыльков и рыбок, Скайуокер. Довольны?
- Чувствую, вы мной недовольны.
- О, правда? – Она повернулась к нему лицом. – Что же навело вас на эту мысль?
Он не поддался на ее колкость.
- Трудно не заметить, капитан. Вы излучаете это в Силе.
Она злобно смотрела на него.
- Вижу, вы смущены, Скайуокер, но не надо быть джедаем, чтоб это определить. Вы хотите знать, что и когда вы натворили. Вы хотите знать, что случилось – почему вы получили передышку от моих знаков внимания. Только теперь вы столкнулись с презрением и хотите, чтобы я просто возобновила попытки соблазнить вас. Вполне близко, или я что-то упустила?
Он не ответил, но его губы разомкнулись, и она услышала его шокированный вдох.
Падме снова отвернулась, глядя на мелкую речушку.
- Идите поешьте, Скайуокер, и не играйте с большими девочками. Вы проиграете, потому что не экипированы для победы.
Его осанка изменилась, и она почувствовала, как его взгляд вонзается в нее, вопросительный, не понимающий, как ей удается так легко видеть его насквозь. Ее губы изогнулись в горькой улыбке. Она играла в эту игру, пока он еще учился поднимать камни силой воли.
- А теперь вы не понимаете, откуда я все это знаю.
Его рука опустилась на ее плечо, развернула ее – их взгляды встретились.
- Как?..
Падме скривилась – грубое движение потревожило ее раны и натянуло повязки.
- Легко, Скайуокер, я – испорченный товар. – Вырвалось. Испорченный товар. Она чуть было опять не скривилась. К счастью, у него хватило наивности не уловить двойное значение.
Его рука отпала, но осталась напряженность во взгляде.
Падме встретила его взгляд, глаза в глаза, сильнее прижимая руку к боку, чтобы унять жжение.
- Я бывала во всей галактике, Скайуокер. Я научилась читать язык тела, взгляды и даже по губам, когда общаюсь с людьми. Я бы никогда не дала то обещание на корабле, если бы вы не посылали мне сигналов.
- Я никогда…
- Посылали. – Она улыбнулась, ее губы изогнулись в наглой усмешке. – А сейчас вы мне скажете, что я сумасшедшая. Вовсе нет; просто наблюдательная. В моей работе это окупается.
Он изучал ее лицо, его выражение – старательно нейтральное, но она заметила в его взгляде еще не высказанный вопрос. Она молчала, размышляя, найдет ли он смелость спросить, но каким-то образом зная, что он промолчит.
Он смочил губы и тут шокировал ее:
– Я вас обидел, Падме?
Она отвернулась.
- Смотрите мне в глаза, когда я с вами разговариваю, капитан.
Обидел ее? Она смотрела на реку, не слыша его слов, но сосредоточившись на произнесенных ранее. Обидел ли он ее? Она горько засмеялась, но не повернулась к нему лицом; пока нет.
- Вы не можете меня обидеть, Скайуокер; я вам не позволю. Когда все закончится, вы заберетесь в какую-нибудь нору с вашей драгоценной джедайкой Бэррис и будете делать джедайчиков. А я… я полечу выслеживать ваших разбежавшихся товарищей, буду подбирать пассажиров и совершать дерзкие перелеты, в которых моя жизнь наконец оборвется во цвете лет. – Наконец она повернулась к нему, вдруг почувствовав себя очень старой и издерганной. Она почувствовала потребность повториться, увериться, что он понял.– Вы меня обидели? Вы не можете меня обидеть; я вам не позволю.
- Вовсе нет.
- Нет? – Падме раздраженно убрала со щеки выбившуюся прядку. – Добро пожаловать в реальную жизнь вне храма, Скайуокер. Пришло время открыть вам глаза и увидеть, на что она похожа. Эти разбежавшиеся джедаи – ключик к выживанию ордена. Вы честно думали, что матери и отцы с готовностью отдадут своих детей в орден, принадлежность к которому означает мгновенную смерть? Вы думали, что оснуете другую академию, не боясь репрессий? Вы своими глазами видели, что творится – вы не можете быть настолько наивным.
- Я верю, что тьма не будет висеть вечно. Я верю, что когда-нибудь снова придет день джедаев; мы только должны поддерживать и подпитывать дух, пока не придет этот день.
- А как именно вы намерены расширить количество джедаев? Если этот день наступит через двести лет, и все это время джедаев будут преследовать, память сохранится только в семье. Единственный способ обеспечить выживаемость джедаев – это размножаться. Что означает – брак и дети. Или вы не заметили, что джедаи, за которыми я гоняюсь, в основном женщины?
Анакин вспыхнул, и Падме сразу поняла, что его мысли никогда не заходили в таком направлении. Она воззрилась на него, презрение ушло из ее голоса.
- Вы честно думали, что джедаи сохранятся такими, как были? Откуда, по правде говоря, вы собирались брать учеников?
- Мы не обсуждали…
Падме начала смеяться. Сначала тихо, звук прокатывался сквозь живот и вырывался через губы, смехотворность ситуации и обалдевшее выражение на его лице – это слишком много для нее. Она тут же пожалела о своей несдержанности, и ее смех превратился в полное боли шипение.
- Наверно, вам с другими мастерами надо завести долгий разговор о будущем джедаев, когда вы вернетесь. Лично я думаю, что они планируют женить вас на Бэррис.
Анакин сморгнул.
- Привязанность…
- Запрещена, я знаю. – Она скривилась, чуть согнувшись, чтобы облегчить боль. – Просто подумайте об этом, Скайуокер. Ваш орден столкнулся с изменениями в галактике и будущим, полным неопределенности. А теперь, если вы меня простите, я пойду завернусь в одеяло и попробую заснуть.
- Падме, я…
- Не надо. – Она устало встретила его взгляд, внезапно почувствовав истощение. – Оставьте, просто подумайте. Спросите себя, та ли Бэррис, с которой вы видите себя до конца своих дней.
Анакин не шевельнулся, когда она ушла под самодельную палатку, где он устроил спальные мешки. Она забралась в свой, прикусив губу и постаравшись расслабиться. К тому времени, как она нашла удобную позу, не напрягавшую бок, ее дыхание было неглубоким; лицо - покрытым испариной. Она решительно закрыла глаза, но Падме знала, как бы она ни устала, этой ночью сон к ней не придет.
---------
- Вам надо было идти в политику.
Растянувшаяся в спальном мешке Падме не открыла глаз. Этим утром она почувствовала себя хуже, не лучше, как в летаргии, и сквозь ночь к ней подкрался страх, что она потеряла слишком много крови.
- Идите спать, Скайуокер.
- Не могу.
Она вздохнула и, открыв глаза, обнаружила его поблизости, спиной к стене ущелья, в тусклом свете блестели наблюдающие за ней глаза.
- Наверно, если закроете глаза и подумаете о чем-нибудь другом, а не о вашей завтрашней встрече с Бэррис, то сможете.
- Я не думаю про завтра.
Скривившись, она приподнялась на локтях и, еле держа голову, повернулась посмотреть на него.
- Попробуйте подумать про поляну, на которой ничего нет, а не о некой контрабандистке в нижнем белье; лучше отдохнете.
- Это говорит голос опыта?
Она снова скользнула в одеяло, не в силах поддерживать себя – руки подогнулись.
- У меня никогда не было ваших проблем с женщинами. Я отлично сплю, спасибо.
- Тогда как получилось, что вы не спите?
Она сфокусировала взгляд на темной верхушке палатки над головой, желая, чтоб он ушел, но ей на ум пришел ответ, и она похолодела. Потому что если усну, не знаю, проснусь ли.
- Капитан?
В его голосе была тревога.
- В чем дело, Скайуокер?
Она бы подпрыгнула от его прикосновения, если б у нее хватило энергии. Его рука скользнула по ее руке, и она почувствовала холод влажной кожей. Ее руки не слушались, и на миг она серьезно размышляла, оттолкнуть ли его или прижать к себе.
- У вас температура, Падме. –В его голосе звучало беспокойство, и он приблизился, кашлянув в сторону, щупая ей пульс и температуру. – Падме?
- Я здесь. – Она сама еле расслышала собственный голос.
- Я помещу вас в транс.
Ей казалось, что она плывет, его голос доносился издалека.
- Хорошо звучит.
- Это рискованно, но процессы в вашем теле замедлятся, и вы больше не потеряете крови. – Его рука на ее лбу была нежной, заботливой и благословенно холодной. – Я скажу: «Небесный», когда захочу вас разбудить, ладно?
Она кивнула, едва более чем вздрагивание головы. Ее ослабевшее тело практически не сопротивлялось, когда Анакин обратился к Силе и поместил ее в анабиоз.
