Эксперимент

Глава седьмая. Backspace

Существуют вещи, которые нельзя забыть.
Большая часть воспоминаний со временем истирается, как будто изнашиваясь. Человек еще помнит, что в позапрошлый уикенд гулял с детьми в парке, но если спросить его, было тогда солнечно или пасмурно, во что были одеты дети, каково на вкус было мороженое, и чем пах воздух в тот день, он вряд ли сможет вам рассказать. События жизни, отдаляясь во времени, превращаются в сухие абстрактные факты. Да, в этом году я закончил школу. В этом — сломал ногу. В этом — поменял работу. И человеку уже требуется какое-то время, чтобы узнать себя на фотографиях в семейном альбоме. А в конце жизни, глядя в зеркало на свое морщинистое лицо, он удивляется этим морщинам и восклицает — да полно! А жил ли я? Тогда он пытается воскресить в памяти тот день, когда он гулял с детьми в парке и ел мороженое, но вспомнить уже не может.
Но существуют вещи, которые не забываются.

Все так же сидя верхом на стуле, Дадли смирно смотрел по телевизору футбольный матч — без звука, чтобы не мешать Гермионе и Гарри, которые пытались хоть немного поспать. Слышно было лишь тихое гудение и потрескивание, исходящее от экрана. Гарри смотрел на внушительную спину своего кузена почти с нежностью. Вероятно, монотонное зрелище успокаивало Дадли, помогая привести мысли в порядок. О да. Порядок в мыслях — это было как раз то, чего им не хватало. Слишком много поспешных решений они приняли. Слишком страшными были последствия этих решений. Теперь, когда рядом не было Луны, способной легко относиться к самым страшным и безумным вещам, Гарри в полной мере ощутил всю тяжесть свалившегося на него знания. В какой-то момент он от души пожелал, чтобы все это оказалось лишь затянувшимся кошмарным сном вроде тех, какие он видел когда-то из-за существовавшей между ним и Волдемортом связи. Поттер закрыл глаза, потом снова открыл их, как будто пытаясь проснуться в своей кровати в гриффиндорской башне, но унылый гостиничный номер никуда не девался. Что ж, это было бы слишком просто. Но ничего. Головоломка почти сложилась. Ему нужно совсем немного времени, чтобы мысленно пересмотреть все имеющиеся зацепки — произошедшие с ним странные события, нечаянные и намеренные оговорки Дамблдора, все, все…
Гарри вздохнул, неохотно отводя взгляд от бестолковой беготни футболистов, затем растянулся на своей половине кровати, и попытался вспомнить.

«…Жила-была одна семья: мама, папа и их сын. Однажды мальчик пошел гулять и нашел черную книгу. Когда он открыл ее, оттуда вылез демон с рогами.
— Прошу прощения, что прерываю, — деликатно сказал дементор, — но в вашем творчестве, мистер Поттер, ясно видны определенные тенденции.
— Что-что? Попроще, пожалуйста. Не забывайте, я даже школу не закончил.
— В ваших рассказах повторяются одни и те же мотивы, — пояснил страж. Гарри не знал его имени — он не был даже уверен, что у дементоров вообще есть имена — но конкретно этого товарища можно было мгновенно узнать по манере речи. Он был интеллектуал среди дементоров. Временами это даже раздражало.
— И что за мотивы? — скучным голосом спросил Поттер, лениво выдергивая ниточки из обтрепавшегося края своей мантии.
— Смерть семьи, например, — ответил дементор. — Я бы предположил, что вы таким образом пытаетесь преодолеть какую-то детскую травму.
— Очень смешно, — огрызнулся Гарри. — Ты прочитал мое досье.
— Мы не читаем досье. Это не наша работа. Так значит, я угадал?
— Отчасти, — односложно сказал Поттер.
— И второй мотив, который я также могу вычленить, — нисколько не смущаясь, продолжал интеллигентствующий монстр, — это тайна. Запретная тайна, которая становится явной — это может быть запертая дверь, которую нельзя открывать, или, вот как сейчас, странная книга. Я могу сделать вывод, что это тоже каким-то образом связано с эпизодами вашей жизни, мистер Поттер.
— Угу. Эпизоды, — передразнил его Гарри. — Самый главный эпизод, из-за которого я очутился здесь. Кстати, а почему никто из вас никогда не спрашивал, за что меня посадили?
— Как я уже говорил, это не наша работа, — дементор пожал костлявыми плечами и гулко вздохнул. — Но если хотите, можете рассказать.
— Я бы рассказал, если б мог, — ответил Поттер хмуро. — Я, кажется, действительно узнал что-то, чего мне знать не полагалось, но разобраться в этом не могу. В голове сплошная каша.
— Есть такой метод — надо закрыть глаза и вспомнить в подробностях все то, что произошло с вами. Начните с мелочей — вспомните, какая вокруг была обстановка, было жарко или холодно, был день или вечер. И так, постепенно, вы сможете воскресить в памяти даже, казалось бы, безнадежно забытое.
— Но это так долго…
— Мистер Поттер, — Гарри мог бы поклясться, что под капюшоном дементор улыбается своим отвратительным гнилым ртом, — времени у вас в избытке».


«— Ты не получишь Пророчество, — мстительно прошипел Гарри. — Оно разбилось.
— Что? — бледное лицо Волдеморта исказилось в уродливой злобной гримасе. — Ты лжешь, мальчишка!
— Посмотри в моей голове, если не веришь! — крикнул Поттер. Неожиданно Волдеморт ухмыльнулся — надо сказать, улыбка его вовсе не красила.
— Если ты приглашаешь… — сладко мурлыкнул он. В следующую секунду шрам Гарри взорвался болью, а в глазах потемнело.
Когда он пришел себя, то понял, что больше не валяется на холодном грязном полу Атриума, а полулежит в большом мягком кресле, которое на ощупь казалось кожаным. Гарри осторожно пошевелил рукой — он не был связан. Тогда он рискнул приоткрыть глаза.
Он находился в обычной маггловской гостиной. Два больших кресла, диван, журнальный столик да книжный шкаф в углу — вот и вся обстановка. Пол прикрывал видавший виды ковер, на окне висели перекошенные жалюзи. Раздвинув плашки длинными белыми пальцами, Лорд Волдеморт смотрел на улицу в получившуюся щелочку. Гарри подскочил в кресле, машинально потянувшись в карман за волшебной палочкой, но, разумеется, ничего там не обнаружил.
— Сядь! — прикрикнул на него Темный Лорд.
— Я тебя голыми руками задушу! — прорычал Гарри, сжимая кулаки.
— Кому сказано — сядь! — рявкнул Волдеморт. — Неужели ты думаешь, что можешь со мной справиться?
— Я попробую.
— Очень храбро, — Волдеморт вздохнул, оставил жалюзи в покое и уселся в свободное кресло напротив Гарри, вытянув вперед ноги. — И очень глупо. Ты похож на своего отца.
— Не смей даже упоминать о моем отце!
— Не смей указывать мне, щенок! — зашипел Темный Лорд, сверкая красными глазами. Впрочем, он тут же взял себя в руки и вновь откинулся в кресле в нарочито расслабленной позе.
— Нам надо поговорить, — сказал он уже спокойно.
— Не о чем нам с тобой разговаривать.
— И тебе даже не интересно узнать, где ты находишься? — деланно удивился Риддл. Гарри злобно зыркнул на него, но ничего не сказал.
— Юный герой стоически молчал в ответ на все вопросы мерзкого злодея, — провозгласил Волдеморт голосом, преисполненным пафоса. Кажется, он развлекался. — Тем не менее, я скажу тебе сам. Сейчас мы находимся в нейтральной зоне между моим разумом и твоим… разумозаменителем. Поэтому все твои попытки свернуть мне шею заранее обречены на провал. Я неизмеримо более опытный легилимент, чем ты, мой бедный друг. И манипулировать этой нейтральной территорией я могу на порядок лучше.
— Что тебе нужно? — устало спросил Гарри.
— Я смотрю сейчас на тебя, — разглагольствовал Волдеморт, — и вижу маленького мальчика, потерявшегося в лабиринтах интриг и иллюзий. Вся твоя жизнь — ложь, но ты не знаешь об этом, и готов сражаться за эту ложь до последней капли крови. Бедный сирота…
— Сирота я по твоей вине, ублюдок! — крикнул Гарри и, вскочив с кресла, попытался пнуть Волдеморта по коленной чашечке. Но, как и предупреждал тот, у него ничего не вышло, как будто между ним и Томом возник незримый магический щит.
— Увы, — признался Волдеморт сокрушенно. — Увы. А знаешь ли ты, мое экспрессивное дитя, что заставило меня убить твоих родителей?
— Они сражались против тебя.
— Да. Но я не стал бы убивать их лично, если бы не Пророчество. Тот, в чьей власти победить Темного Лорда родится на исходе седьмого месяца у тех, кто трижды бросал ему вызов… К сожалению, это все, что мне известно. Долгое время я работал над тем, чтобы заполучить полный текст пророчества. Чтобы узнать, чем же должна закончиться наша история.
— Ну и? — невежливо спросил Гарри.
— И то, о мой нетерпеливый малыш, что только сейчас я начинаю понимать — пророчество не имеет никакого значения. С самого начала оно было лишь ловушкой, в которуя я попался — а ты — молоденькой, сочной приманкой в ней. И я пришел в твой дом, убил твоих родителей и едва не погиб сам. Оба мы многое потеряли, и никто из нас ничего не приобрел. Из этого я заключаю, что нас подставили.
Гарри издевательски расхохотался. Волдеморт тоже криво ухмыльнулся.
— Моя мать пожертвовала собой ради меня, ты, безносый урод. Магия ее любви защитила меня и едва не убила тебя.
Волдеморт насупился, как будто обидевшись.
— Как меня затрахала эта сказка про магию любви, — признался он вдруг. Ругающийся Темный Лорд — это было скорее забавно, чем страшно; Гарри подумал, что, наверное, при своих слугах он не может себе этого позволить — боится потерять авторитет, начав изъясняться как приютский мальчишка. — Защита у тебя, конечно, была, но не какая-то метафизическая чушь, а нормальный мощный антивирус, который едва не развеял меня на килобайты!
— Что-что?
— Я и забыл, что ты сер, как снейповы трусы, — поморщился Волдеморт. — Попробую объяснить популярно. Защита у тебя была, но установленная не матерью, а кем-то очень могущественным. Кем-то, кто знал про Пророчество, понял, какие дети подходят под его описание, и принял меры.
— Я тебе не верю, — сухо сказал Гарри. — Ты лживая тварь.
— О, недоверчивый юноша, — Волдеморт покачал головой, довольно щуря красные глаза. — Как больно разочаровываться в идеалах. Скажем, Дамблдор — он кажется таким милым, правда? А на самом деле он все время обманывал тебя.
— Чушь, — твердо ответил Поттер. — Моих родителей предал Питтегрю, а убил ты. А Дамблдор если и знал о пророчестве, то это еще ничего не значит. Ты можешь сколько угодно нести тарабарщину, но я тебе ни за что не поверю.
Волдеморт вдруг засмеялся.
— Ты очень упрям, ты знаешь? Что ж, я предполагал, что наша беседа кончится ничем. Но есть еще кое-что, что ты должен знать.
Он помолчал, потом посмотрел на Гарри пронзительным взглядом и сообщил:
— Магия — не то, чем кажется.
Гарри изумленно захлопал глазами.
— Сейчас тебе трудно это понять, но я дам тебе возможность убедиться во всем самому.
Волдеморт достал из кармана мантии два флакончика и поставил их на стол. В одном пузырьке плескалась ярко-синяя жидкость, в другом — насыщенно-красная.
— Если ты выпьешь синее зелье, — продолжил он, — то вернешься в свой обычный мир, а про этот разговор даже не вспомнишь. Выпьешь красное — и увидишь истинную суть вещей, а твоя жизнь изменится навсегда.
— Не буду я ничего пить, — буркнул Поттер. Волдеморт поцокал языком.
— Гарри, Гарри… если я даю тебе возможность выбора, это не значит, что я не могу влить зелье тебе в глотку насильно.
— Как я тебя ненавижу, — бессильно прошипел Поттер. — Ты убил всех, кто мне был дорог.
— Ну, еще не всех, — цинично сказал Риддл. — Я же сказал — я не собирался убивать твоих родителей. Так уж вышло.
— А Сириуса? Тоже не собирался?
— Я не отвечаю за поступки Беллатрикс.
— А ты прямо весь в белом, да? — зло сказал Гарри. — Скольких еще моих друзей ты убьешь?
— Я не собираюсь их убивать. Они мне не нужны.
— Обещаешь?
— Обещаю, — легко согласился Риддл.
— Я тебе не верю, — опять повторил Гарри. В ответ Темный Лорд только пожал плечами.
— Ну что, Гарри, — произнес он. — Ты сделал выбор?
Гарри поколебался немного, потом все-таки взял со стола склянку с красной жидкостью.
— Я выпью, а там яд, — пробормотал он себе под нос, но Риддл его услышал.
— Если бы я хотел тебя убить, давно бы это сделал, а не читал тебе тут лекции. Великий Мерлин, а ведь я когда-то хотел стать учителем!
— Ты? Учителем? — Гарри в изумлении покачал головой, зажмурился и затем выпил зелье одним глотком.
Когда он открыл глаза, то увидел прямо перед собой грязные каменные плиты. Он лежал на животе посреди Атриума в луже — тьфу, мерзость! — собственной блевотины, но зато, кажется, был почти цел.
— Уф, — охнул он, поднимаясь на ноги. — Это была просто иллюзия.
Да, так все становится на свои места. Риддл влез к нему в голову и попытался склонить к предательству. Непонятно только, к чему был весь этот балаган с зельями.
Гарри почувствовал вдруг резкую боль в левой руке. Он поднес ее к глазам. В ладонь впились несколько стеклянных осколков от чего-то, здорово напоминавшего обычный флакон, в который разливают зелья. Но внимание Гарри привлекло не это.
На его предплечье уродливо скалился череп со змеей, выползающей изо рта.

— Вы арестованы, Поттер, — сказал вдруг чей-то противный скрипучий голос. Гарри обернулся. Атриум наводнили мрачные авроры, все как один нацелившие на него волшебные палочки, а возглавлял их, как ни странно, Аргус Филч. На его плечах расположилась Миссис Норрис, похожая на старый, пыльный, побитый молью воротник.
— Но я ничего не сделал! — возмутился Гарри, пытаясь прикрыть проклятую татуировку рукавом мантии. Филч насмешливо наблюдал за ним и скалил кривые желтые зубы.
— В карантин его, — распорядился завхоз. Авроры синхронно шагнули вперед, их глаза сверкали красным. Гарри глухо вскрикнул и отшатнулся. Его левая нога вдруг заскользила назад, и он, неловко взмахнув руками, упал на спину, больно ударившись затылком. Прямо над собой он увидел теряющееся в вышине звездное небо и вяло удивился этому.
— В «Истории Хогвартса» написано, что потолок зачарован так, чтобы принимать тот же вид, что и небо над крышей, — раздался спокойный голос Гермионы.
— Потолка нет, — возразил Гарри. — И Хогвартса нет.
— И тебя тоже нет, — насмешливо подхватила Гермиона. Она восседала на высоком троне посреди абсолютно пустого Большого Зала. Ее руки и ноги были обрублены в коленных и локтевых суставах, и из мест среза пучками тянулись длинные тонкие провода, опутывавшие весь зал наподобие чудовищной паутины. Крышка черепа также отсутствовала; вживленные в бледно-розовый мозг электроды чуть слышно потрескивали в тишине, и видно было, как по ним бело-голубыми змейками пробегают электрические разряды.
Гермиона запрокинула изуродованную голову и расхохоталась. Гарри сорвался с места и побежал к ней, обрывая попадавшиеся ему провода, на месте которых тут же вырастали новые.
— Это все ложь, Гарри! — смеялась Гермиона. — Это все ложь! Проснись!
— Нет! — закричал он».

— Это все ложь, Гарри! Это ложь! Гарри, проснись! Проснись! Да мать твою за ногу да за Темзу!
Поттер открыл глаза и увидел прямо перед собой круглое лицо Дадли.
— Отвали, — невнятно сказал он.
— Герми пропала.
— Что?
Гарри сел на кровати, стряхивая с себя остатки сна. Приснится же глупость такая. Волдеморт, изъясняющийся как гарлемский негр… На самом деле — Гарри помнил это совершенно твердо — Темный Лорд был серьезен и пафосен до не могу. К самоиронии он не был способен. И Гермиона, превратившаяся в висящее в проводах чудовище… Стоп. Гермиона.
— Пропала она, я тебе уже битый час толкую.
— Как это могло произойти?
— Она ушла за чипсами. Час нет, два нет. Уже вечер, а ее все нет.
Гарри грязно выругался и сел на кровати.
— Может, на нее напал кто, а мы и не знаем, — жалобно сказал Дадли.
— Что-то мне не верится, что на нее просто могли напасть хулиганы, — мрачно сказал Поттер. — И как раз в тот момент, когда мы приблизились к пониманию сути Эксперимента. Не верю я в такие совпадения.
— Ты хочешь сказать… ее поймали они?
— Не исключено. Нам лучше сматывать удочки.
— Стой, — Дадли смешно вытаращил глаза, глядя на Гарри с ужасом и недоумением. — А как же Гермиона? Разве мы не собираемся ее искать?
Поттер угрюмо молчал.
— Мы не можем так поступить!
— Дадли…
— Нет-нет-нет! Ее, может, спасать надо! Может, с ней случилось что! Я, пока ты спал, уже обзвонил ближайшие больницы, но…
— Да заткнись ты! — рявкнул Гарри. Потом он встал, прошлепал в ванную, пустил воду и напился прямо из-под крана.
— Я тебя не узнаю, кузен, — грустно сказал Большой Ди. — Раньше тебя было хлебом не корми, только дай спасти кого-нибудь.
— Сейчас нельзя распылять усилия, — невнятно ответил Поттер, пялясь в раковину. — Девять к одному, что Гермиона попалась аврорам. То, что нас не накрыли, значит лишь, что она нас не сдала. Пока.
— Тогда надо идти в этот ваш аврорат и…
— И как ты себе это представляешь? Мы вдвоем, вооружившись бейсбольными битами, против всего сраного Министерства? Я ведь почти ничего не умею, Дадли! Превратиться в комара, раздобыть информацию, взломать замок да разжечь огонь с помощью символов — все, что я могу. У меня способности Контролера, но я даже не научился толком ими пользоваться! А в остальном — я бесполезный сквиб.
— И что теперь? — сказал Дадли нехарактерно холодным тоном. — Будем сидеть и плакать?
— Еще чего, — Поттер кисло усмехнулся. — Будем действовать по первоначальному плану. Найдем Контролеров и уничтожим Эксперимент. Тогда Гермиона тоже будет в безопасности.
— Ладно, — Дадли поднял руки в примирительном жесте. — Ладно. И как мы их найдем?
Гарри помолчал. В голове упорно крутилась какая-то мысль. Он чувствовал, что разгадка совсем рядом.
— Ты сам подобен им, — сказал Дадли. — Может, ты можешь их как-нибудь… ну… почуять.
— Подобен им… — медленно протянул Поттер. В памяти вдруг всплыл его дурацкий сон — авроры с глазами такими же красными, как и у детей-зомби, и скалящийся Филч…
— Ну конечно!
— Что?
Гарри быстро заговорил, нервно расхаживая взад-вперед по комнате.
— Я стал подобен Контролером после того, как стал сквибом. Мы должны искать сквибов!
— Окей, — озадаченно сказал Мегазверь. — Что это за звери, и где мы их найдем?
— В Хогвартсе завхозом был сквиб. Гадкий на редкость, но… черт, неужели все так просто? Завхоз — идеальная должность для Контролера. Ты знаешь обо всем, а тебя никто даже не замечает.
— Ты что, хочешь опять вернуться в Хогвартс? — Дадли с сомнением покачал головой. — Не самая блестящая идея.
— Я знаю еще одного сквиба, — Поттер глухо рассмеялся. — Помнишь миссис Фигг?
— Кто? Да, но… Поттер, ты бредишь!
— Ничуть. Миссис Фигг, полоумная кошатница — сквиб. Я еду в Литтл-Уингинг.
— Мы едем, — поправил его Большой Ди, — заодно можно будет мамиными пирогами подхарчиться, а то эти чипсы уже осточертели. Кстати, что ты собираешься сделать с бедной старушкой?
— Не знаю, — Поттер зловеще усмехнулся. — Все, что потребуется. Я уничтожу Эксперимент любой ценой.
— Тем самым ты уничтожишь магию, — напомнил Дадли. — С единорогами.
— Насрать, — коротко ответил Гарри. — Ненавижу магию. Это обман для доверчивых дураков. Что ты на меня так смотришь?
Большой Ди отвел глаза и сказал тихо:
— Ты говоришь совсем, как мой отец.



Гермиона лежала на животе, обняв подушку обеими руками, и слушала, как Дадли шуршит пакетиком чипсов, пялясь в мерцающий экран телевизора. Рядом с ней, расположившись на другой стороне огромной кровати, сопел Поттер.
Гермиона чувствовала себя совершенно растерянной и разбитой. Болела нога, которую она потянула еще во время безумной беготни по Хогвартсу, болела голова после бессонной ночи. Но хуже всего было то, что она потеряла магию.
Ее удивило то, как спокойно Гарри воспринял эту новость. Как будто ему было все равно.
С ума можно сойти — всего сутки назад она стояла на Тисовой улице и, глядя, как маггл в синей куртке сгребает в кучу опавшие листья, думала о том, как прекрасен мир обычных людей. Да, она тосковала. Но это была тоска по умершему отцу, по безоблачному детству, когда над тобой не висит постоянная необходимость принимать решения и нести за них ответственность. Гермиона не хотела лишиться магии. Она совсем этого не хотела.
Господи, да как она вообще могла купиться на это? Какого дьявола она пила это чертово зелье, ведь знала же, чувствовала, дура проклятая, что нечисто тут, что не так это все просто! Нельзя было верить директору, ведь даже умирая по вине Эксперимента, он оставался верным ему. Да и не рассказал он им всего, то ли не успел, то ли не захотел. Только теперь, став сквибом, Гермиона поняла, что значили слова Дамблдора. Возможность встретить единорога, прогуливаясь по Запретному лесу. Это действительно очень много. За это не страшно умереть.

Допустим, им даже удастся уничтожить Эксперимент, как того желает Гарри. Какая жизнь их ждет? Без образования. Без минимальных навыков. Работать уборщиками в каком-нибудь засранном баре, а вернувшись домой под утро, зубрить учебники, чтобы получить маггловский аттестат о хотя бы среднем образовании? Хотя даже страшно не это. Страшно то, что так будет всегда. Всегда — одно и то же, все исчислено, выверено, взвешено. Мир, предсказуемый до слез, где каждый день похож на предыдущий. Где фотографии не двигаются, и портреты не разговаривают. Где ты не можешь летать иначе как с помощью громоздких и опасных приспособлений. Где нет места чудесам. Даже самым маленьким. Крошечным.
Гермиона вновь почувствовала, как на глаза наворачиваются горячие слезы и стиснула зубы, чтобы не зареветь в голос.
Встретить единорога, прогуливаясь по Запретному лесу.

Гарри плевать на это. Он одержим жаждой мести. У него даже взгляд изменился — стал мрачным и тяжелым. Гермиона вспомнила, что директор говорил о заражении Безымянным вирусом. Раньше ей казалось, что это должно проявиться внезапно, ярко и чудовищно — Поттер вдруг отрастит клыки, зарычит и начнет кусаться, как те дети-зомби, что встретили их в Хогвартсе. Но теперь Гермиона поняла, что вирус может действовать гораздо тоньше — как и вирус биологический, который, встраиваясь в клетку, подменяет ее ДНК своим и заставляет ее воспроизводить себе подобных. Вовсе не обязательно личность Гарри должна быть стерта и заменена личностью Волдеморта. Достаточно внести небольшие коррективы.
В конце концов, и у Темного Лорда, который всего лишь оказался куском кода, и у Гарри Поттера была одна общая цель. Уничтожение Эксперимента.
Может, все было так — Риддл чувствовал, что проиграет, и потому провернул тогда с Гарри эту… операцию. Сам-то он не мог выпить красное зелье — он рассыпался бы на отдельные цифры, как бедняжка Лавгуд. Ему нужен был кто-то… реальный, чтобы осуществить его замысел. Гарри выходит из Эксперимента, одновременно обретая некоторую власть над ним. Возможно, достаточную, чтобы все уничтожить.
Ей не стоило в это лезть. И тем более пить зелье. Господи, Грейнджер, какая же ты дура… а теперь еще и сквиб. Тебе-то власть над Экспериментом и даром не нужна.
Стоп.
Гермиона резко села на кровати. Мозаика сложилась.
— Ты куда, цыпа? — лениво спросил ее Дадли.
— Хочу пройтись.
Она боялась, что голос изменит ей. Что он покажется Дадли слишком странным, слишком нарочито-беззаботным.
— Осторожней там, киса. И… это… чипсов еще купи.
— Конечно, — сказала Гермиона хрипло. — Конечно.

Она знала, где живет Уилсон Фиск, хотя никогда не бывала у него дома. Он наверняка ждет ее — после их разговора в пятницу. Тогда он остановил ее возле лифта и спросил:
— Эй, ты ведь у нас подружка Гарри Поттера?
— Отстань.
— А что? Может, аврорам стоит проверить твою хату. Вдруг он прячется в твоем шкафу.
— Оставь меня в покое, Фиск! Мне пора идти.
— Как скажешь, красавица, — маленькие глазки Амбала вдруг утратили привычный похотливый блеск, и его взгляд стал холодным и проницательным. — Я верю, — продолжал он, чуть понизив голос и убрав из него ернические нотки, — я верю, что ты поступишь по совести. Если Поттер действительно опасен… для магического мира… ты поступишь правильно.
Гермиона промолчала. Амбал снова расплылся в противной улыбке и мерзко подмигнул.
— И если твой парень действительно не против секса втроем, то вот мой адрес. Я буду дома все выходные.

Он был дома.
Гермиона стояла на пороге, не поднимая глаз. Когда дверь открылась, ее взгляд уткнулся прямо в брюхо Фиска. На Амбале был свитер с вывязанными на нем лосями. Его пузо было столь велико, что на нем в ряд помещались десять лосей целиком, и еще одна лосиная задница.
— Не стесняйся, красавица. Проходи.
Уилсон Фиск, семьдесят с лишним лет, шесть с половиной футов в длину, полтора центнера живого веса. Ведущий арифмантик Отдела Тайн. Пошляк. Сквиб.
Контролер.

Фиск привел Гермиону на кухню, усадил на стул, налил ей чаю и устроился напротив, разглядывая ее холодно и внимательно. Гермиона молчала, механически размешивая чай по часовой стрелке так, что в чашке бушевал маленький Мальстрем, в котором терпели бедствие крупные чаинки.
— Он все-таки опасен, да? — спросил вдруг Амбал сочувственно.
Гермиона кивнула, еще больше съежившись на стуле.
— Тебе сейчас кажется, что ты совершаешь предательство, — продолжил он мягко. — Но иногда приходится выбирать между одним человеком, который дорог тебе, и целым миром.
— Как же я вас ненавижу, — прошептала Гермиона, резко оттолкнув от себя чашку. Чай разлился по столу. Фиск вздохнул.
— Я понимаю.
— Господи, зачем, зачем вы все это устроили? Захотели поиграть в волшебство?
Фиск не ответил. Он тяжело поднялся, взял тряпку и вытер теплую чайную лужу. Гермиона только сейчас заметила, что у него старые руки — морщинистые, с вздувшимися жилами, покрытые пигментными пятнами. Амбал всегда казался ей человеком без возраста. Но он был стар.
— Я теперь сквиб, — сказала Гермиона. — Я выпила красное зелье.
— Ты теперь одна из нас.
— Но я не хочу быть одной из вас! — закричала она в отчаянии. — Я не хочу всю жизнь искать детишек, мечтающих о волшебстве, чтобы подарить им ваш цифровой суррогат! Я не хочу моделировать людей, которые настолько похожи на настоящих, что сами не догадываются о своей природе!
— Но и уничтожать Эксперимент ты тоже не хочешь. Тогда бы не пришла сюда.
— Я…
Гермиона закрыла лицо руками.
— Я хочу вернуть магию. Но… это даже не главное. Я смирилась бы с тем, что чудес не бывает, правда. Но… Луна… она выпила зелье и исчезла. И я поняла, что это случилось потому, что ее никогда не существовало. Вы понимаете, Фиск? Ее не существовало, но она не знала об этом. Она жила, дышала, радовалась. Она танцевала и плакала, и готовила пирожки с мясом, и искала морщерогих козляков. Она горевала по отцу — а ведь вполне возможно, он тоже был лишь набором символов. Она жила, понимаете? А теперь ее нет, и оказывается, что никогда и не было. Кажется, Гарри плевать на это. Он готов уничтожить Эксперимент вместе… вместе с такими, как она. Я так не могу.
— Бедная девочка, — сказал Фиск, подошел к Гермионе и положил тяжелую теплую ладонь ей на плечо. Она задрала голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Он казался серьезным и грустным, но Гермиона не сомневалась — это лишь маска — такая же, как маска веселого любителя непристойностей.
— Я не хочу, чтобы вы убили Гарри, — продолжила она, тщетно пытаясь разглядеть на лице Контролера что-то, что выдаст его истинные намерения. — Он не виноват в том, что так случилось.
— Мы не желаем зла ему лично, — неуклюже ответил Фиск. — Когда мы обсуждали… эту проблему, наши мнения разделились. Наш… резидент в Хогвартсе… считает, что Поттера нужно уничтожить, как огромную угрозу. Я и другая моя коллега против. Не надо подозревать нас в излишнем гуманизме, — Фиск криво ухмыльнулся, — просто если Эксперимент выходит из-под контроля — это тоже Эксперимент. Я постараюсь сделать для твоего друга все, что смогу, но, красавица, ты должна понимать — выбор за ним. Если он хочет уничтожить нас, мы вынуждены защищаться.
— Вы первые нанесли удар. Вы посадили его в тюрьму.
— Я был против и тогда. Это было… недальновидно, и лишь привело нас к тому, что мы имеем сейчас. Надо было либо склонить Поттера к сотрудничеству, либо убить его сразу.
— Вы жестоки.
Фиск издал короткий смешок, заставивший его брюхо всколыхнуться.
— Мы беспристрастны.
— Ваш Эксперимент — жесток.
— О, девочка, — толстяк снова засмеялся. — Ты еще так молода, так наивна. Эксперимент таков, каким его делают участвующие в нем люди. Мы организуем среду с иными законами физики и следим за ее поддержанием, практически никогда не вмешиваясь напрямую. Твои обвинения смешны. Это все равно, что обвинять маляра в том, что люди в комнате, стены которой он красил, поубивали друг друга.
— А где проходят границы этой комнаты? — спросила вдруг Гермиона, поднимаясь со стула. — Возможности Эксперимента небезграничны и где-то он заканчивается?
— Границы этого Эксперимента обозначены Статутом о Секретности, — ответил Фиск. — Мы можем влиять на разум магглов, но ограниченно. Разум же магов практически полностью подчинен нам.
Гермиона окаменела.
— Этого? ты сказал — этого Эксперимента? Это значит, что есть и другие?
— Бедное дитя, — грустно улыбнулся Контролер. — Бедное дитя. Эксперимент — это и есть жизнь.