Глава 7
Я стою напротив застекленной фотографии Монро в длинном сером коридоре и стараюсь не думать о том, что сказал мне Гейл полчаса назад. Я гоню от себя мысли о предательстве мамы, которая в очередной раз отреклась от меня, не сообщив о таком важном событии в своей жизни и выбрав себе в мужья того, кто даже рядом не стоит с моим покойным отцом. Но и дело-то ведь не в этом, подсказывает мне мое больное подсознание. А в том, что этот самый мужчина, Люк Гебсбери, за что-то меня ненавидит, и это уж точно не из ревности. Значит, у него есть свое сложившееся мнение обо мне, значит, они обсуждали меня с мамой, из чего он сделал вывод, что я недостойна его дружбы и уважения, я не говорю о любви. И это учитывая то, что я участница Игр, лицо восстания против Сноу, Сойка-пересмешница. А, может, у него было свое мнение обо всем этом? Может, мама действительно до сих пор винит меня в смерти Прим…
Я сглатываю комок, и с силой вытираю слезы тыльной стороной ладони. Мне все равно, что подумают те редкие сотрудники, проходящие мимо. Они, что поражает, старательно делают вид, что не замечают меня, тактично обходя и тихо здороваясь: «Добрый вечер, мисс Эвердин». Складывается такое впечатление, будто они меня знают всю жизнь. Ко мне даже в Дистрикте так уважительно не относятся, тогда почему эти люди, совершенно чужие, проявляют такт и несмелое внимание к моим слезам? Но сейчас мне действительно все равно. Я не хочу об этом думать и лишь сильнее всматриваюсь в цветное изображение канцлера, покровительственно улыбающегося со стены. В его глазах можно утонуть, и кажется, будто он живой на этом фото. Следит за мной, пытается понять мое настроение. Этот его наклон головы уже не кажется странным, а является неотъемлемой частью его характера. Канцлер Монро – воплощение мужской силы и духа, его все любят, на него хотят походить. Даже в этом необычайно свежем воздухе чувствуется всеобъемлющая любовь к правителю…
- Мисс Эвердин, все в порядке? – слышится за спиной тихий знакомый голос.
Сержант Томпсон, как мне кажется, приставлен для охраны. Вот только кого, не понятно. Да и не важно. Сейчас я пытаюсь гнать мысли о боли, а страх перед неизвестным будущим угнетает еще сильнее. И, несмотря на вполне радужную перспективу узнать Кламат ближе, полет домой в одном планолете с Люком не кажется мне забавной экскурсией. Мне не понравился он с самого начала, а интуиция меня подводила крайне редко. И теперь, зная, что он - отчим, становится еще горше.
Но не плакать же в присутствии приближенных канцлера…
- Ну, если учитывать мое положение вроде как заложницы, то да – я в порядке.
- Я бы так не сказал, - мягко проговорил темнокожий громила и легким движением подтолкнул в сторону коридора, ведущего в мою спальню: - Вам следует отдохнуть. Завтра у вас будет очень насыщенный день.
- Экскурсия? – попыталась уколоть я Томпсона, сама не знаю, почему.
- Конечно. Канцлер обещал вам охоту. Я поведу вас в сады.
- В сады? – не поняла я. Нигде на кламатской земле, чего касался мой взгляд, я не видела растительности.
- Да. Увидите сами. Уверяю, вам понравится.
- Верю, - говорю я и понимаю, что эти слова искренни. Я действительно ему верю. И в который раз меня посещает мысль, что нас чем-то опаивают. Уж слишком хорошо к нам относятся.
Молча кивнув Томпсону, я бреду в свои покои, ловя каждое дуновение свежего ветерка и вдыхая его полной грудью. В воздухе чувствуется едва уловимый аромат цветов. Тут же мозг воспроизводит приторно-сладкий запах роз, исходящий от президента Сноу, но образы тут же смазываются под впечатлением всеобщей неги, царившей здесь, в Кламате. Мне предстоит еще научиться расслабляться в этой атмосфере, но удовольствие, получаемое мной при каждом вдохе, просто неописуемо…
В комнате все также светло и уютно, несмотря на немногочисленность мебели и минимум роскоши. По всему видно – временное пристанище. Хотя я и не мечтаю о чем-то лучшем. Неизвестно, какую игру с нами ведет канцлер. Да и полное отсутствие поддержки со своей стороны настораживает. Конечно, я уверена, что могу рассчитывать на Гейла, но нужно ли мне это?..
Стараясь уберечь себя от боли, я зарываюсь в мягкое одеяло в попытке заснуть. Но сон не идет, будто знает, что я еще не обо всем подумала, не все для себя решила. А что я могу решать сейчас? Я – заложница, в самом безопасном смысле этого слова. Мне вроде как рады в Кламате, ко мне уважительно относятся. Но я не знаю, что будет завтра.
Встав с постели, я подхожу к окну и вглядываюсь в панораму вечернего города. Теперь купол виден четче. Он уже не так прозрачен, как днем, а испускает неяркое свечение. Похожее на то, что мой географ еще в школе называл Северным сиянием. Оно отражается в стеклянных стенах небоскребов, и, кажется, что фонари на улицах не нужны – светло, как днем.
Я стою, завернутая в одеяло, и понимаю, что этот мир, этот город, мне очень интересен и мил. И возвращаться в Панем желания все меньше. Только бы Пит был рядом…
Мысли возвращают меня в тот солнечный день, когда я еще не знала, что мне придется ехать в эту экспедицию. Было светло и как-то особенно радужно – улыбка Пита обещала истинное счастье, мое настроение наконец-то стало лучше, на душе полегчало. Пит всегда был рядом, в каждую тяжелую минуту, будто чувствовал, когда надо мне помочь. И сейчас я хотела бы разделить свои впечатления о Кламате с ним. Хотела бы показать, что есть место, где удивительно красиво. И это место создано человеком – одним единственным человеком, который любит свой город и свой народ. Как же это все, черт возьми, не похоже на Капитолий…
Мне не хватает Пита. Я понимаю это, всхлипывая и утирая мокрые щеки ладонями. Я не отрываю глаз от ночного города, но мысленно продолжаю рисовать картинку нашего совместного с Питом вечера здесь, в Кламате. Я как никогда хочу, чтобы он был сейчас рядом.
Тихое треньканье на прикроватном столике оповещает, что уже полночь и надо бы лечь спать. Я чувствую, что сильно устала. Видимо отравление будет еще долго сказываться на моем самочувствии. Но это не означает, что по выздоровлении меня сразу же отправят домой. Так что мне совершенно все равно. И если не учитывать желание увидеть Пита, то меня вполне устраивает нынешнее положение вынужденной гостьи.
Я чувствую знакомый запах. Это не свежий аромат, который наполняет мое естество в Кламате, а именно миазм, нечто приторное и тягучее, заставляющее мою голову раскалываться от невыносимой боли. Проходя мимо странных металлических конструкций, я вижу кресло с высокой спинкой, в котором виднеется уголок до ужаса знакомого камзола. И я уже готова встретиться со своим самым главным врагом – со Сноу, как мужчина поворачивается, и я застываю на месте, не в силах вымолвить ни слова. Это Люк… В его глазах плещется неприкрытое презрение, а губы складываются в неприятной улыбке.
- Твоя мать – не конец. Скоро ты увидишь, как медленно от тебя отвернутся все друзья, те, кого ты любишь… - Он явно намекает на Пита и Гейла. Но я продолжаю смотреть в его серые глаза и ощущаю невыносимое отвращение, переполняющее все мое сознание. – Я отберу у тебя все, чем ты так дорожишь, все, что ты считаешь своим…
Я не могу слышать этот пафосный поток бессмыслицы.
- Прекрати! – кричу я ему, не понимая, чем я заслужила его ненависть. – Прекрати, иначе я убью тебя!
- Правда? – его лицо растянулось в зверином оскале. – Ты мастер по убийствам, не так ли?..
- Я не понимаю, о чем вы!
- О, да, конечно, откуда же ты поймешь…
- Хватит! – больше не выдерживаю я.
Мне трудно дышать, мне страшно смотреть в его глаза. Я не понимаю ничего из того, что он говорит. Я ничем не заслужила его ненависти. Разве что тем, что некогда не по своей воле стала лицом восстания. Сойкой-пересмешницей…
- Я больше не могу! - чувствую, как вою я. – Оставьте меня в покое! Жить не даете, дайте хоть умереть!!
И с этими словами я подбегаю к огромному окну, затянутому в тонкую стальную раму. И вижу, как где-то впереди неясно светит северное сияние и манит меня всей своей красой…
Остается лишь сделать шаг. Шаг в бездну…
- Мисс Эвердин!
Голос вырывает меня из ночного кошмара.
Я еще не открыла глаза, но уже знаю, что это Клара.
- У вас выходные бывают?
- Я в другом отсеке сегодня работаю, но зашла посмотреть, как вы…
- Я просила называть меня по имени, - я все еще не могу открыть глаза – голова просто раскалывается.
- Да… Вы так кричали, что я не могла не прийти.
- Меня так было слышно? – в мгновение привстаю я, упорно игнорируя давящие на мозг виски.
- Нет, - улыбается Клара и протягивает ладонь к моему лбу, - просто у меня на руке есть коммуникатор, по которому я всегда могу узнать состояние вашего организма.
- Это как? – не понимаю я.
- Ну, Китнисс, вы моя подопечная. И несмотря на то, что меня перевели, я все еще за вас волнуюсь. Вот и оставила все ваши данные на своем носителе. И когда я увидела, что сердцебиение зашкаливает, а мозговая активность находится в состоянии сна, поняла, что что-то не так. А уже когда вошла к вам в спальню, мои опасения подтвердились… Что же вас так напугало?
- Мое прошлое… - хрипло произношу я, чувствуя, как спазм давит горло.
- С вашим прошлым мне точно не справиться, - качает головой Клара, по-матерински убирая прядь с моего лица, - а вот в настоящем я могу вам гарантировать полную безопасность. Как моральную, так и физическую…
- Почему? – это все, что я могу сказать, потому что у меня снова пропадает дар речи, видя безграничное милосердие этой женщины.
- Потому что я вижу, как вам трудно общаться со своими же людьми. Мы знаем, как вам трудно пришлось у себя дома. Вас никто так и не поддержал в открытую, хоть и делают это молча. Лично мне обидно. Мой отец выступал за Монро, когда в Кламате началась гражданская война…
Клара замолкает, будто говорит что-то лишнее. Но тут же вздыхает и тихо произносит:
- Тогда много хороших людей погибло… Но мы шли до самого конца. Знали, что только канцлер сможет привести нас к будущему, которое было так необходимо.
- А у нас до последнего плелись интриги…
- Мы знаем, Китнисс, поэтому и поддерживаем вас.
- Только меня? – удивляюсь я.
- Кроме вас, у нашего канцлера никто доверия не вызывает, если честно, - еще сильнее понизив голос говорит Клара и тут же отстраняется. – Заговорилась я с вами. Но надо работать. Вас проведут к Комплексу «Семирамида», а там уже будет ждать канцлер.
- Комплекс «Семирамида»? – я тут же вспоминаю красивую историю об одном из утраченных чудес света.
- Да, вы сами все увидите. Поверьте, это одно из самых красивых мест в нашем городе.
Мне показалось на мгновение, что я в каком-то гротескном сне. Здесь итак все слишком идеально, каким тогда может оказаться этот самый Комплекс?..
- Почему сам Монро хочет показать мне ваши сады? – чуть тряхнув головой, чтобы выбросить ненужные в данный момент вопросы, говорю я уже выходившей из комнаты Кларе.
- Не знаю, - беспечно пожимает плечами она. – Но мне кажется, что вы ему очень нравитесь.
В ее улыбке было что-то интригующее. Хотя чему тут удивляться? Мы оба, насколько я поняла, - Монро и я – были первыми лицами, ведущими наши народы на восстание. И если мне навязали эту роль, то Монро совершенно осознанно шел к своей высшей цели.
Но чего греха таить, мне и самой хочется провести какое-то время рядом с канцлером. Снова почувствовать это неописуемое ощущение, когда он склоняет голову и с чуть заметной улыбкой вглядывается мне в лицо. Стронно, но отчего-то кажется, что я ему интересна не только как сестра по несчастью.
Поборов головную боль, приняв душ и подкрепившись вкусно прожаренным беконом с ароматными булочками, я выхожу из комнаты. Стены в коридорах странным образом перестали быть розоватыми, сменив «окрас» на серо-голубой. Эта метаморфоза заставляет меня улыбнуться. Кламатцы явно не любят однообразие.
Уже на подходе к лифтам, меня останавливает Томпсон.
- Мисс Эвердин, ваши друзья уже направились в мастерские, чтобы попытаться починить ваш планолет. И мне приказано сопроводить вас к Комплексу, вы не против?
Я, глядя в его добрые глаза, понимаю, что просто улыбаюсь. Нет напряжения, нет тревоги. Все как-то обыденно и спокойно. Я уже не удивляюсь этому – надоело, я просто принимаю его доброе расположение как данность. Пусть пока будет так.
- Конечно же, нет…
Я иду вслед за Томпсоном, пытаясь запомнить дорогу, но уже понимаю, что это бесполезно. В этом коридоре, как в лабиринте, кажется, что совсем нет выхода – одни стены без окон и дверей.
- У вас все здания построены так, что начинается приступ клаустрофобии?
- А у вас она начинается? – Томпсон снова улыбается. Я чувствую, что ему нравится мое общество, его симпатия – не приказ, а вполне искренние чувства. Знать бы еще, что заставляет их ко мне так относиться…
- Да нет, просто это странно.
- Это специальный проект, позволяющий воздуху свободно циркулировать в здании. Если вы обратили внимание, нигде в стенах нет вентиляционных шахт.
И правда, нет ни решеток, ни пустот. А чистый ветерок свободно колышет мне волосы. Приятно…
- Скажите, - снова обращаюсь я к охраннику, - а что такое Комплекс «Семирамида»?
- Увидите, - уклончиво отвечает Томпсон и открывает передо мной тяжелую железную дверь.
Я впервые нахожусь на улице Кламата и поистине впечатлена зрелищем.
Высоченные небоскребы оправдывают свое название на все сто – крыши теряются где-то в облаках, буквально царапая невидимый купол. Машины передвигаются совершенно бесшумно. Из-за чего кажется, что город спит – такая тишина. Но на самом деле это совсем не так. По улицам идут люди. Они красиво и элегантно одеты: мужчины в костюмах, женщины в довольно скромных платьях. Никакого эпатажа, никакого перебора с косметикой. Она вообще, как я вижу, у кламатских женщин не в чести. И правда, с такой потрясающей кожей, как, например, у Клары, нет нужды в обильном макияже. И я в своих джинсах и ветровке чувствую себя не серой мышкой, а такой же частью населения, не бросающейся в глаза, не привлекающей лишнего внимания.
Тут же к нам подкатывает небольшой автомобиль. Бесшумно открывается дверца, и я сажусь на мягкий диванчик. Томпсон устраивается напротив.
- Всего десять минут езды.
- Так близко?
Он не обманывает. Я специально засекла время.
Действительно, ровно через десять минут наш транспорт останавливается.
Я выхожу и чувствую, что совершенно не понимаю, где нахожусь. Потом соображаю, что это что-то вроде подземного гаража, но боковая стена из органического стекла и плавающими акулами за ней настолько поражает мое воображение, что я отчаянно прячусь за спину Томпсона.
- Сойка-пересмешница – трусиха? – смеется он.
- Ненавижу акул, - вспоминаю я Игры.
Он берет меня за руку и по-отцовски заботливо провожает до лифта.
- Дальше вы сами. Наверху вас будут ждать.
Он чуть кланяется, даже не пряча лукавый и смеющийся взгляд.
И уже через две минуты, выйдя из лифта, я понимаю, что попала в рай. Если он может быть таким великолепным.
- Добро пожаловать, мисс Эвердин, - слышу я знакомый голос и вновь ощущаю дрожь в коленках, глядя в красивые глаза канцлера.
- Прошу просто – Китнисс.
