Глава VI. Хранительница тайны– Мадам Помфри, он, кажется, приходит в себя! Мадам Помфри! – Раздался где-то рядом обеспокоенный голос Нарциссы Малфой. Драко почувствовал ее еще по аромату дорогих духов, едва ему удалось чуть шевельнуть рукой. Тело не хотело слушаться и напоминало камень. Парню вдруг показалось, что он больше не принадлежит сам себе. И если рукой пошевелить ему всё же как-то удалось, то вот открыть глаза получилось пятью минутами позже. Он слышал суету, слышал, как мать обеспокоенно ему что-то рассказывала, но совершенно не запоминал, что именно. Борьба с собой отвлекала от всего.
– Мистер Малфой, попробуйте открыть глаза, – требовательно произнесла медсестра. Драко попытался, но вновь ничего не вышло. Тогда он почувствовал, как ему слегка приподняли голову и поднесли к губам какое-то ядовитое на запах зелье. – Вы должны это выпить! – Вновь произнесла мадам Помфри, пытаясь влить в него эту гадость. Будь Драко в более адекватном состоянии, он бы обязательно оказал сопротивление, но сейчас ему оставалось лишь покорно проглатывать эту мерзость. Как ни странно, но эффект пришел почти сразу же. Драко ощутил легкость, и его тело подчинилось ему, заставляя его пожалеть об этом. Сквозь ребра прошла дикая боль, заставившая его вскрикнуть, чем он немало напугал мать. Она с ужасом смотрела на его мучения. В глазах стояли слезы, но она понимала, что ничего не может сделать. Между тем, повидавшая всё, что можно, медсестра продолжала суетиться вокруг постели Драко, уже не обращая внимания на происходящее.
– Мерлин, сделайте же что-нибудь! Помогите ему! – Внезапно взмолилась Нарцисса, вскакивая с кресла около кровати, и, кидаясь к мадам Помфри.
– Увы, миссис Малфой. Вы и сами понимаете, что это невозможно. Так теперь будет всегда. – Произнесла женщина ей в ответ. Нарцисса лишь безнадежно кивнула и принялась нервно расхаживать по комнате. Драко, все еще пребывая в шоковом состоянии от боли, пытался уловить любое движение в комнате и нить разговора.
– Но ведь должно же быть какое-то средство, – тихо пробормотала леди Малфой скорее себе, нежели кому-то из присутствующих, однако получила полный укора ответ:
– Это лучше спросить у Вас. Вы же сами создали то, что может убить Вашего сына.
– Я знаю… Но я никогда не думала, что Драко станет жертвой. Я не знала, что это растение так себя поведет.
– Оно и не могло повести себя так. Его подчинили себе, а после оно выполняло пожелания хозяйки. Можно лишь порадоваться, что этот куст не задушил его.
Монотонный голос мадам Помфри вызывал ужас, но Нарцисса понимала справедливость слов этой женщины. Она понимала причины злости и укора в свой адрес. Ведь это из-за нее сын может умереть. Она сама создала этот вид. Самый опаснейший из всех. Но могла ли Нарцисса ожидать такого предательства от своей некогда лучшей подруги? Думала ли она о последствиях? Разумеется, нет. Ей оставалось лишь удивляться той жестокости, которой обладала Элойза Паркинсон. Она не убила Драко, но предоставила ему худший вариант – страдать до самой смерти. Страдать, не зная, в какой момент наступит освобождение. Паркинсон решила заставить его захотеть смерти.
Едва получив известие о том, что Драко нашли в подворотнях Хогсмида без сознания и с гематомами по всему телу, Нарцисса тут же отправилась в Хогвартс. Когда она прибыла на место, врачи, прибывшие из больницы Святого Мунго, уже сообщили, что причина им не известна, но это абсолютно точно не побои. Минерва МакГонагалл рассказала ей о планах Драко на этот вечер, и Нарцисса всё поняла. Ей было известно о намерениях сына разорвать отношения как с Пэнси, так и со всей четой Паркинсон. Связать всё воедино не составило труда. Паркинсон отомстила, а позже исчезла. Министерство кинулось на ее поиски, но пока всё безрезультатно. Нарцисса даже не сомневалась, что больше Паркинсон никто не увидит.
Драко слышал этот разговор, но упускал самое главное – тот самый итог для него, который так боялись произнести в слух мать и медсестра. Парень старался приложить все усилия, чтобы сконцентрироваться на разговоре и отвлечься от боли, но это оказалось невозможным. Да и разговор подошел к концу, подтверждением чему стало приглушенное закрытие двери в спальню.
Нарцисса все также сидела в комнате, всматриваясь стеклянными глазами в небольшую щель между закрытыми шторами. Мысли о непреднамеренном убийстве единственно дорогого ей человека продолжали давить на сознание. Она даже не заметила, как Драко вновь потерял сознание.
***
Утро Гермионы Грейнджер началось несколько легче, чем в семье Малфоев, где минуты и часы превращались в вечность, сопровождаемую криками ужасающей боли и безудержными слезами отчаивающейся матери. Гриффиндорка спустилась вниз, полная желания поскорее начать и закончить этот день. За завтраком она старательно игнорировала своих друзей, которые упорно пытались заговорить с ней. Когда Рон неосмотрительно переключил внимание на стол Слизерина и принялся шутить по любому поводу в их сторону, девушка и вовсе поднялась со своего места и направилась на выход, сопровождаемая разочарованными взглядами друзей и удивлением зевак с других факультетов.
Девушка упорно старалась не допускать в свою голову мысли о непонятной болезни Малфоя, желание узнать всё и насмешки друзей над Слизерином. Изо всех сил она старалась думать об учебе и о том, как всё успеть. Ее мысленное планирование дня оборвалось, когда позади послышался оклик Нарциссы Малфой. Девушка почувствовала неприятный холод, когда увидела, что женщина торопливо приближалась к ней, что-то очень быстро говоря. Едва леди Малфой подошла ближе, Гермиона почувствовала прикосновение к руке. Глаза, наполненные слезами, этой женщины совсем отбросили панику, заменив ее жалостью и желанием помочь.
– Мисс Грейнджер, прошу Вас, пойдемте! Вы должны пойти со мной, пожалуйста, я не знаю, что делать! – Причитала та, ведя за собой Гермиону по направлению к спальне Драко. Перед самой запретной дверью гриффиндорка притормозила – она слишком хорошо помнила запрет. Однако Нарцисса не обратила внимания на это, а лишь открыла двери настежь в спальню и побежала к постели. Гермиона восприняла это как приглашение и прошла следом. Увиденное вызвало в девушке желание развернуться и убежать.
Драко Малфой лежал на кровати в неестественной позе. Словно поломанная кукла с мертвенно бледным цветом кожи. На лице застыло выражение ужаса и боли. По лицу скатывались капельки пота, а из глаз – она не уверенна, – но, кажется, скатывались слезы. Да, Драко Малфой тихо всхлипывал, зажмурив глаза, и пытался удержать сквозь сжатые зубы рвущийся наружу крик. Длинные пальцы крепко сжимали простыни, словно это помогало хоть сколько-нибудь унять боль. Тело содрогалось не то в рыданиях, не то в судорогах.
Девушка наблюдала за всем этим, едва сдерживая слезы и желание отвернуться. Нарцисса Малфой гладила сына по голове, стараясь сдержать слезы. А Гермиона все еще не осознавала, зачем она здесь. Почему она должна видеть эти ужасы и испытывать жалость и сочувствие, желание помочь своему бывшему врагу?
Постепенно парень успокаивался, но едва гриффиндорка решилась двинуться к выходу, не замеченная никем, как Драко громко выдохнул и хрипло произнес:
– Грейнджер.
Девушка замерла, не зная, как реагировать. Нарцисса Малфой пристально смотрела на нее. Ее глаза тоже выражали непонимание, но вместе с тем, было понятно, что она слышит это не в первый раз, и именно в этом причина присутствия Гермионы здесь.
– Да, – еле слышно произнесла девушка, настороженно глядя на парня. Он чуть приподнялся и открыл глаза, вновь произнеся:
– Грейнджер…
Гермиона сделала несколько шагов к постели и громче ответила:
– Я здесь. – На это парень вновь рвано выдохнул и рухнул обратно на кровать. Его тело начало содрогаться с новой силой, вновь раздались всхлипывания. Голова заметалась по подушке, и парень в бреду начал выкрикивать отдельные фразы, которые действовали на девушку совершенно не понятно. С одной стороны, она хотела сбежать. Это было до боли ужасно. А с другой, она пыталась понять, по какой причине он зовет ее. Любопытство победило страх, и она слушала все, что он говорил, медленно приближаясь к кровати.
– Грейнджер! Нужно… Пойми… Это нужно. Слишком мало! У меня мало… У нас нет времени! Ты должна… Нет! – Гриффиндорка отчаянно старалась понять, что он имеет ввиду. Вокруг суетились прибежавшие на крик мадам Помфри и еще несколько врачей из Мунго, но парень не успокаивался. Он повторял одно и то же, продолжая биться в агонии.
Гермионе показалось, что он сошел с ума, но его тело… Руки, лицо, шея, – всё, что не было закрыто пижамой, было в синяках. Это было определенное воздействие из вне.
Словно откуда-то издалека она услышала, как мадам Помфри попросила Нарциссу уйти и увести ее с собой.
Гриффиндорка пришла в себя лишь тогда, когда почувствовала толчок и услышала звук захлопнутых перед ее носом дверей.
Крики раздавались чуть тише, но все равно передавали всю боль страдающего. Гермиона судорожно смахнула скатившуюся по щеке слезу и посмотрела на Нарциссу. Та стояла у окна и держалась заметно хуже. Ее плечи подрагивали, слышны были всхлипы. Едва Гермиона налила стакан воды и решилась его предложить леди Малфой, та тихо произнесла:
– Он умирает, мисс Грейнджер.
Выскользнувший из рук и разбившийся стакан дал знать, что девушка все услышала и осознала.
– Почему? – Не своим голосом задала вопрос девушка, понимая прекрасно, что это не ее дело.
– Потому что я совершила ошибку. И он совершил ошибку. Вот такое вот глупое поколение Малфоев, – внезапно усмехнулась Нарцисса и повернулась лицом к девушке. Только сейчас Гермиона заметила в руках миссис Малфой маленькую фляжку. Очевидно, что в ней было что-то покрепче, чем вода, которую та хотела предложить. – Он платит за мою роковую ошибку, Гермиона. За мое доверие не тем людям.
Гермиона осторожно присела на край дивана, всматриваясь в лицо Нарциссы. Та тоже прошла и села на кресло. Безусловно, она была красивой, но ее глаза. Они стали блеклыми, чуть мутными. Невольно Гермионе вспомнилось, что почти ни у кого не сохраняются «детские» глаза. Те яркие, наполненные жизнью и блеском, азартом и переливом эмоций она помнила лишь у трех человек: маленькие Гарри и Рон и Драко…во все времена. Как ни странно, но эта странная неуместная мысль пришла именно сейчас. И правда, он всегда был живым. А сейчас она слышит такое простое «он умирает».
– Но ведь должен же быть выход? – Робко, чуть запинаясь, нарушила тишину Гермиона.
– Гермиона, ответьте мне честно на мой вопрос, хорошо? – Внезапно воскликнула Нарцисса, потянувшись к своему клатчу, что лежал на столике. Гриффиндорка лишь кивнула, наблюдая, как леди Малфой дрожащей рукой достает продолговатую сигарету и, прикурив ее своей волшебной палочкой, вдыхает дым. – Это ведь Драко впервые назвал Вас «грязнокровкой», не так ли? – Гермиона, не ожидавшая такого вопроса, вновь кивнула, но этого было достаточно. – И он называл так не только Вас, да? – Девушка начала припоминать все, что происходило вокруг и убедилась, что да, она была такой не единственной.
– Да. Он называл так всех. – Уверенно произнесла она, ожидая чего-то более важного.
– И что Вы чувствовали при этом? Прошу Вас, только честно, – подняла на нее пристальный холодный взгляд женщина, наклоняясь при этом к пепельнице, чтобы затушить еще недокуренную сигарету.
– Ненависть, презрение и желание ударить, как… – Девушка осеклась, решив, что не стоит говорить о происшествии на третьем курсе, однако Нарцисса улыбнулась и добавила:
– Как на третьем курсе, где вы все-таки не сдержались. – Несмотря на улыбку леди Малфой, Гермиона напряглась и покраснела. Чувство стыда нахлынуло так внезапно, что уже даже не важно было, сколько всего рассказывал о ней и ее друзьях Драко дома.
– Да, – тихо согласилась девушка, потупив взгляд.
– Он заслужил это, Гермиона. Я не буду его оправдывать. Однако отсюда и ответ. Мы виноваты в его неправильном воспитании. Его ненависть породила ответную ненависть к нему. У него нет шансов на спасение. Нет смысла молить кого-то о любви к нему, – бросила Нарцисса, поднимаясь с кресла. Гермиона хотела попросить ее объяснить смысл сказанных слов, но та прервала ее намерение, – А сейчас прошу меня извинить. Я пойду к сыну. И Вы, Гермиона, идите к себе. Подумайте, почему он зовет Вас. Если поймете, прошу Вас, сообщите мне. И да, никому не говорите об увиденном.
Гермиона ничего не ответила и поспешила удалиться, едва сдерживая себя, чтобы не побежать.
На ватных ногах она шла к себе, отчаянно пытаясь заменить в своей голове картинки увиденного на что-то, что помогло бы понять причины его крика. К сожалению, общих точек соприкосновения у них не было, если не считать вражды. Но в таком случае куда более правильно было бы кричать имя Гарри. Их вражда была куда более «яркой».
– Мисс Грейнджер! – Окликнул Гермиону голос профессора МакГонагалл, и это был тот самый момент, когда девушке впервые захотелось ее проигнорировать, но совесть не позволила.
– Да, профессор, – откликнулась девушка, повернувшись к женщине.
– Я бы хотела поговорить с Вами. – Уверенно произнесла МакГонагалл, но тут же усомнилась, глядя на девушку. Гермиона показалась ей ужасно уставшей, но весть о том, что Нарцисса привела ее к Драко, оправдывала ее вид. Эта девушка умеет сострадать. Не удивительно, что сейчас она измучена. Драко Малфой даже для самой Минервы, не жаловавшей слизеринца за все его обучение в Хогвартсе, казался бедным мальчиком, страдающим за ошибки родителей. Так или иначе, но Нарцисса права: всё решило воспитание. Даже странным теперь кажется обвинять во всем самого Драко. Он вырос в условиях, где просто не было никого достойного, с кого можно было бы брать пример. Отец-тиран и мать-экспериментатор, оба помешанные на чистоте крови и престиже. Его сущность стала очевидностью.
– Я слушаю Вас, профессор. – Отчеканила гриффиндорка, смотря на директрису.
– Я знаю, Вы были у мистера Малфоя…– Начала было МакГонагалл, но девушка тут же ее поправила, помня все запреты:
– Меня вызвала миссис Малфой, профессор.
– Да, я знаю. Я хотела Вас спросить, знаете ли Вы причину своего избрания?
– Нет. Если бы знала, то миссис Малфой сообщила бы. Но Драко был в бреду. Думаю, это просто неконтролируемые галлюцинации. – Уверенно произнесла девушка, что прозвучало подозрительно правильно. В любой другой ситуации, Гермиона принялась бы объяснять причины столь резкого заявления, но сейчас ей было все равно. Подавленность начала накатывать. Девушка вдруг ощутила, что даже этот год не пройдет без приключений. Только пройдет она через них одна. Без таких родных и необходимых Гарри и Рона. Невольно она стала свидетельницей и хранительницей тайны своего бывшего врага. Того, когда она ненавидела и презирала, немного даже боялась. А что теперь? Теперь ей жаль его и хочется помочь, да вот только нечем.
Профессор МакГонагалл смотрела на нее пристально с тенью сомнения. Однако Гермиона стойко выдержала этот взгляд, и разговор казался законченным.
– Что ж, если Вы вдруг вспомните что-нибудь, мисс Грейнджер, сообщите, пожалуйста. Вы уже все видела. Время очень ценно сейчас.
– Да, профессор. Я понимаю, – утвердительно кивнув, произнесла девушка и направилась к себе. Нежелание кого-либо видеть продержало Гермиону в комнате практически до самого обеда. На него ей пришлось спуститься, потому что за ней зашла Джинни. Все это время шатенка улыбалась Уизли и от того, что Джинни ничего не заподозрила, Гермиона чувствовала себя отъявленной лгуньей. Когда к столу подошли Рон и Гарри, Джинни отвлеклась, а Гермиона могла спокойно вздохнуть. Никто не мешал ей думать о дальнейшем развитии событий и о туманном будущем. «Он умрет» било в голове глухой болью. Гермиона вдруг задумалась, что никогда не воспринимала Драко как обычного человека, как жертву обстоятельств. Для этого парня всегда существовало лишь одно слово – «предатель». Жертва обстоятельств? Скажи она такое своим друзьям, они либо рассмеялись бы, либо посчитали ее сумасшедшей. А сейчас она смотрит на измученное лицо Нарциссы, которая обедала за столом преподавателем и испытывала сострадание. Как бы она ни ненавидела Драко в прошлом и настоящем, она хотела верить, что его может не стать. Так или иначе, к каждому знакомому ученику в школе она относилась, как к семье. От этого было больнее. Он отвратителен, но не заслуживает этого. Никто не заслуживает ни таких мучений, ни такой смерти. Тем более, если даже вина за все случившееся лежит на ком-то другом.
Такие рассуждения привели девушку к тому, что она стремительно направилась к Нарциссе. Та, словно с самого начала почувствовала намерения гриффиндорки, встретила ее надеющимся взглядом. Гермиона так боялась увидеть надежду, что готова уже была повернуть назад. Миссис Малфой ждала от нее чего-то важного, что могло бы спасти жизнь ее сыну, и лишь Гермиона знала, что помочь ей в этом не сможет.
– Миссис Малфой, могу ли я предложить Вам помощь? – Вырвавшийся вопрос погрузил в молчание весь стол преподавателей. Ученики не обращали на это никакого внимания, не считая друзей Гермионы. Они пристально наблюдали за своей подругой, совершенно не понимая, что на нее нашло, и какие общие темы у нее могут быть с матерью их врага. Стол Гриффиндора находился достаточно далеко, что, к разочарованию Рона и Гарри, не позволило им услышать ничего.
Потрясенная Нарцисса молча разглядывала лицо гриффиндорки, а потом неуверенно кивнула, ожидая продолжения. Но взгляд померк: она поняла, что не услышит ничего из того, что так важно.
– Я могла бы сидеть с Драко… Иногда. – Почти шепотом произнесла девушка, потупив взгляд в пол. Эта мысль казалась ей дикой, она сама словно пробовала ее на вкус, но участие во всем этом обязывало ее действовать хоть как-то. Она много раз корила себя за невозможность относиться к чему-либо равнодушно, но снова и снова кидалась на помощь к любому, кому она была необходима. Кроме того, возможно, ей бы удалось узнать от Драко что-нибудь еще. Нарцисса, казалось, хотела отказаться, но МакГонагалл вдруг произнесла, опережая ее:
– Это неплохая идея, миссис Малфой. Не стоит отказываться. Вам необходимо отдыхать хоть немного. Не отказывайтесь. – Еще минуту Нарцисса обдумывала предложение, но, собравшись, с мыслями и, вероятно, оценив свои возможности, согласилась, поэтому Гермиона, не раздумывая, направилась в крыло, где находилась спальня Драко, убедившись, что за ней никто не следит из ее любопытных товарищей.
Комнаты встретили ее абсолютной тишиной, от которой по телу бегут мурашки в ожидании опасности. Несмотря на вполне солнечный день за окном, задернутые шторы образовывали кромешную тьму. Это, несомненно, нагнетало, ломая уверенность Гермионы на мелкие кусочки, однако она продолжала идти к чуть прикрытым дверям спальни Малфоя, боясь увидеть что-то еще более ужасное по сравнению с утром. Почему так тихо? Почему не слышно даже чьего-либо присутствия? Неужели его оставили одного? Этого быть не может. Лишь пройдя внутрь комнаты, девушка обнаружила, что в дальнем углу комнаты около наглухо зашторенных окон сидела мадам Помфри. Она явно задремала, если не заметила, как девушка вошла. С самого поступления в школу Гермиона знала, что мадам Помфри всегда все видит и слышит. Любые нарушения постельного режима всегда ей известны.
Гермиона перевела взгляд на постель, на которой лежал Драко. Спокойное, но измученное лицо выражало всю суть опасности его болезни. Осунувшееся и неестественно бледное, на котором выделиться могли лишь его огромные глаза, которые сейчас были закрыты. Возможно, действие какого-либо зелья позволило ему передохнуть хоть на какое-то время. Случайно брошенный на прикроватную тумбочку взгляд доказывал, что его спокойствие достигалось не одним зельем. Вся тумбочка была заставлена сосудами разных цветов и форм, предназначенных точно не для красоты.
Тихонько подойдя к Мадам Помфри, Гермиона осторожно докоснулась до руки женщины. Медсестра вздрогнула и вопросительно, но неодобрительно посмотрела на девушку. Гриффиндорка сразу же решила объяснить свое присутствие:
– Мадам Помфри, миссис Малфой прислала меня. Я посижу с ним.
Все еще недовольно осматривая девушку, так, словно бы это было очень плохой идеей, она поднялась с кресла и направилась к тем самым лекарствам, что ранее заметила Гермиона. Вкратце объяснив, что нужно будет принять Драко, как только он начнет приходить в себя, мадам Помфри удалилась из комнаты, оставив девушку наедине с принятым ею решением и страхами. Драко не вызывал в ней ужаса, но вот то, что было утром, ее пугало. Она не хотела видеть его боль и слышать эти крики. Человеческие страдания обезоруживали и парализовали ее. Однако, посмотрев еще раз на смиренное выражение лица парня, и, различив в темноте мерно вздымающуюся от дыхания грудь, что делало его похожим на более-менее живого человека, девушка успокоилась и взяла себя в руки, решив, что лучше жить сегодняшним днем.
Присев на место мадам Помфри девушка принялась за рассматривание спальни, но взгляд, как и мысли, то и дело возвращались к лежащему на постели парню. Гермиона вдруг задумалась о странному сочетании вздорного характера, для многих просто неприемлемого, и необычно-красивой внешности. Ведь любая девушка в Хогвартсе, и Гермиона не исключение, могла признать, что Драко довольно симпатичный парень. А если учесть, что в последнее время, он перестал, как выражались друзья гриффиндорки, «прилизывать» волосы, и его внешность приобрела немного хулиганистый вид, количество влюбленных в него девушек резко возросло. Его и Гарри считали первыми красавцами школы. Но Гарри всегда смущался от повышенного внимания, а Драко, наоборот, не воспринимал равнодушия к собственной персоне. Кроме того, Гарри не верил в свою привлекательность, считая симпатии девушек следствием его заслуг в войне. А девушки, как известно, любят плохих парней, так что при присущим Малфою наглости и высокомерии, он всегда был на первом месте в этом девчачьем рейтинге.
Гермиона не знала, сколько по времени она так просидела, но ее размышления о красоте прервал резкий шумный вдох парня. В ужасе ожидая криков, девушка уставилась на него, не смея пошевелиться. Но Драко резко открыл глаза и уставился на нее в ответ, с трудом пытаясь понять, кто она. Не привыкшие к темноте глаза прищурились. Гермиона по-прежнему сидела не подвижно, ожидая его действий. Чуть напрягшись, парень откинулся на подушки, обреченно озвучив свою догадку:
– Грейнджер. – Посчитав весьма глупым подтверждение этого факта, она задала единственный логичный, как ей казалось, вопрос:
– Как ты себя чувствуешь?
– Меня накачали зельями так, что я уже вряд ли состою из воды на сколько-то там процентов. Все нормально. Что ты здесь забыла? – Драко упорно старался быть резким, но выходило до омерзения плохо.
– Как видишь, сижу с тобой. Нарцисса должна отдохнуть хоть немного.
– С каких пор такая нереальная забота о ком-либо из ненавистного тебе и твоим дружкам рода Малфоев, а, Грейнджер? – С издевкой спросил парень, все еще сверля взглядом потолок. Жутко хотелось сказать что-нибудь неприятное, но выходило лишь старательное пренебрежение, что вызывало злость, а вместе с тем и…боль? Драко не рассчитал силу лекарств, влитых в него.
Как бы Малфой не считал, что у него не выходит быть жестким, он оказался не прав. Гриффиндорка разозлилась, да так, что практически кричала на него, стремительно направляясь на выход.
– С тех самых, как ты, не умеющий держать свой мерзкий язык за зубами Малфой, звал меня, находясь в бреду! – Выпалила девушка, тут же пожалев обо всем. Блондин, не скрывая удивления, или, случайно забыв его скрыть, посмотрел на Гермиону. Стараясь не показать стыда за сказанное, девушка добавила, – знаешь, если начал острить, то у тебя все не так уж и плохо. Я ухожу!
– Стоять! – Резко произнес Малфой, упорно пытаясь вспомнить, когда он ее звал. К его сожалению, он лишь помнил, как ему вливали лекарства. Больше ничего. – Что я говорил тебе?
– Зачем тебе? – Растерянно произнесла девушка, не считавшая, что это должно было вызвать интерес у слизеринца. Она, скорее, ожидала недоверия и насмешки. Не сводя глаз с его лица, она ждала продолжения. Не может это быть простым вопросом. Все зачем-то, все с подвохом. Малфой иначе не умеет.
– Просто расскажи мне. Я ничего не помню. – Глядя сквозь нее, ответил парень. Голос тихий и спокойный, но только Драко знал, как тяжело это дается. Внутри него вновь начал образовываться шар из боли, медленно растекающейся по всему телу, по каждому сосуду внутри него. Закрыв глаза, он ожидал ее рассказа, чтобы отвлекаться на него от ощущений. Но выходило плохо. Гермиона рассказывала все, что происходило здесь, упуская услышанный итог его болезни. Говорила всё, что знала, но не решалась произнести вслух ничего, что было приближено к значению смерти. Она увлеченно смотрела всё, что видела в комнате, но избегала самого блондина. Ей не хотелось видеть насмешку, неверие и всё остальное, что умел показывать Малфой одним только выражением, застывающим на его мраморном лице в одну секунду и до полного уничтожения того, на кого оно было обращено. Однако парню было не до того. Боль пульсировала в голове, отключая способность слышать и воспринимать. Казалось, что в следующую секунду, его просто разорвет на части прямо в этой комнате. Тело переставало его слушаться, покрываясь неприятными мурашками. Постепенно оно напрягалось в ожидании начинающейся судороги.
Драко держался, но понял, что не сможет выдержать эту боль, хрипло окликнул девушку:
– Грейнджер. – Гермиона тут же замолчала, обратив внимание на трясущегося парня. Ужас и боль словно передались ей, потому что она не могла даже пошевелиться. – Грейнджер… Лекарство. Пожалуйста.
Еле слышный скрипнувший голос был очень хорошо различим во вновь наступившей давящей тишине. Гермиона поняла, что нужно поторопиться, если она не хочет вернуться в утренний кошмар. Драко – ее ответственность сейчас, и она может, она должна помочь ему. Этот стимул заставил ее сдвинуться с места и кинуться к склянкам, стоящим на тумбочке, судорожно вспоминая все поручения мадам Помфри. Дрожащими руками она открыла необходимый сосуд и вылила содержимое в стакан с водой. Размешивая наскоро все чайной ложкой, Гермиона наблюдала за парнем, который самоотверженно держался, сжав одеяло руками, и, подавляя крик, вырывающийся из него лишь чуть слышным мычанием.
– Драко, открой глаза. Посмотри на меня! – Отчаянно выкрикнула Гермиона, замечая, что парень игнорирует ее попытки отдать ему зелье. – Драко, пожалуйста! Не смей отключаться! Не смей! – Кричит она, старательно встряхивая его. Дикий крик разнесся по комнате, и парень резко раскрыл глаза, всматриваясь в лицо Грейнджер так, словно видит ее впервые. – Пей, прошу тебя. Это поможет. Давай же! – Шепчет Гермиона, удерживая ладонью его лицо с чуть приоткрытыми губами, и вливая в них разбавленную жидкость. Парень не сопротивляется, лишь остекленевшими глазами продолжает смотреть на испуганную девушку, послушно проглатывая лекарство. С каждым его глотком судороги уменьшались.
Гермиона облегченно вздохнула, поставив пустой стакан обратно на тумбочку. Кажется, всё закончилось. Одной рукой все еще удерживая парня, другой девушка поправила подушки на кровати и помогла парню опуститься на кровать.
– Что со мной? – Чуть слышно пробормотал парень, не сводя глаз с лица гриффиндорки. Она не знала, что ему ответить. Ей ведь ничего толком не рассказали, кроме самого страшного.
– Я не знаю. Мне ничего не рассказывали.
– Удивительно, что ты еще ничего не выведала, – глухо отозвался парень, закрывая глаза. Гермиона чуть заметно улыбнулась, зная, что он этого не видит. Возможно, это и правда было не похоже на нее, только ей не хотелось знать ничего из того, что сделало из этого парня тень самого себя.
За дверями послышались торопливые шаги. Нарцисса Малфой пришла, чтобы сменить ее. Драко не обратил никакого внимания на движение в комнате. Как показалось Гермионе, он уже уснул. По крайней мере, он вновь приобрел безмятежный вид и спокойствие.
– Как он? – Прошептала Нарцисса, встав около девушки. – Не могу уснуть.
– Всё нормально. Принял лекарство только что. Наверное, уснул. – Так же тихо ответила Гермиона, не отводя взгляда с парня, мирно лежащего в постели. Он казался таким хрупким, слабым. Казалось, его легко можно было разломать или даже раскрошить в пыль. Щемящее чувство поселилось в груди. Она не готова увидеть похороны этого парня, насколько бы невыносимым он ни был.
– Хорошо, мисс Грейнджер. Вы можете идти. Я посижу с ним. – Произнесла миссис Малфой, проследив за взглядом гриффиндорки. Что-то очень странное отразилось в нем. Нарцисса не могла понять, что не так, но, определенно, эта девушка меняла атмосферу. В комнате стало спокойно находиться. Ощущение опасности покидало женщину, словно в душе едва заметным огоньком вновь засветилась надежда.
– Миссис Малфой, я хочу знать всё. – Произнесла Гермиона уверенно, решив, что из любой ситуации всегда есть, как минимум, один выход, и это не обязательно смерть. Нарцисса горько улыбнулась. Было в этой девушке что-то воинственное, что, возможно, и поддерживало дух в войне против Лорда. Она была полна решимости, стремления и жажды борьбы. Вот только сама Нарцисса почти сдалась перед тем, что сама погубила своего сына. Оставалась лишь надежда, что эта девочка поможет бороться самому Драко, чтобы если не выиграть эту битву за его жизнь, то хотя бы отсрочить конец. Посмотрев на гриффиндорку еще раз, чтобы убедиться, что эта девушка ни в чем не сомневается, Нарцисса решила, что Гермиона имеет право знать. Она сама предложила помощь, не испугалась увиденного. Ее смелость заслуживают достойного отношения.
– Хорошо. Приходи завтра после обеда. Мадам Помфри в это время побудет с Драко, а я расскажу тебе всё, что ты захочешь узнать. – Утвердительно произнесла женщина. Гермиона вдруг ощутила воодушевление, словно и не было пятью минутами ранее перед глазами этих испуганных широко раскрытых глаз, в которых плескалась дикая боль. Словно она не была готова провалиться сквозь землю, лишь бы он не закричал в ее присутствии. – А теперь иди, у тебя, наверняка, есть и свои дела. Спасибо, что посидела с ним.
– Не за что, – робко ответила Гермиона, смущенная сменившимся к себе отношением. Ей казалось, что отношение к ней будет холодным, она ведь грязнокровка, по их понятиям. Кроме того, на война заставила Малфоев платить по счетам.
– До завтра, Гермиона. – Попрощалась Нарцисса и направилась к сыну.
– До завтра, миссис Малфой, – Ответила девушка и направилась к выходу.
Радостная гриффиндорка практически летела по коридорам, ощущая, что, возможно, сможет помочь отчаявшейся семье: матери, что теряет своего ребенка, и ее сыну, который даже не знает, что медленно и мучительно умирает. Девушка мотнула головой, выкидывая из головы эти мысли. Нет, он не умрет. Нельзя так рано умирать. Выход есть, нужно лишь найти его. И она постарается помочь ему. А сейчас, Нарцисса Малфой абсолютно права, нужно заняться своими делами. К примеру, сделать все задания, которые не были сделаны, но были снисходительно прощены преподавателями в обмен на обещание сдать все позднее. Да, определенно, тихая и спокойная жизнь – это не для нее. Возможно, ее проблемы только начинаются, но разве человеческая жизнь не стоит того, чтобы рискнуть?
Гермиона просидела в своей комнате до самой ночи, старательно выписывая каждую букву, боясь ошибиться хоть немного. Пожалуй, это самый маленький и нелепый страх в ее жизни. Она прошла войну, кое-как вернула себя в жизнь родителей, а теперь сближается с семьей Малфой, лишь бы помочь тому, кто не сделал в этой жизни ничего хорошего ни ей, ни ее друзьям. Но разве он должен был что-то делать? Конечно, нет. Именно поэтому ее решение единственно верное в данной ситуации. Только это успокаивало девушку и оправдывало ее поступок перед теми, кто, возможно, не смог бы понять всего того, что снежным комом свалилось ей на голову.
Гермиона уснула лишь тогда, когда солнце начало подниматься. Бессонная ночь, проведенная с учебниками и воодушевлением, сделали свое дело. Девушка так устала, что заснула прямо сидя за столом, улегшись на раскрытые книжки. И это был первый с самого начала учебного года сон, где не было места боли и слезам, словно кто-то, наконец, сжалился над не жалевшей себя девушкой. А может, это лишь подготовка к чему-то более тяжелому…
