Глава 8- «Небесный».
Падме медленно приходила в себя, этот звук эхом разносился по сплетениям ее мозга, вытягивая ее из полного мира ничто – обратно в мир красок. Хрупкие, но сильные руки твердо надавливали ей на лоб, изящные темные пальцы переходили в кисти с темными татуировками на костяшках. Татуировки уходили под туго облегающие рукава. Серые рукава. Падме сморгнула, проследовала по ткани и встретила пару встревоженных карих глаз, двойной ряд татуировок под которыми немедленно привлек ее взгляд.
Давление на лоб ослабело, и, словно эти пальцы вытянули боль, первое, что она заметила – ей полегчало. Боль, несколько дней подряд сопровождавшая ее, исчезла.
- Бэррис Оффи?
Она скривилась, ее голос мало чем отличался от хрипа, в горле пересохло, как будто она несколько дней не пила.
Мириаланка улыбнулась.
- С возвращением в мир живых, капитан Наберрие.
Падме открыла рот, но ей на губы легла влажная тряпица, и ей пришлось проглотить жидкость, выдавленную из нее. Она чувствовала, что к ней вернулось здоровье, несмотря на замедленное мышление – как будто она проспала неделю. Неделю без снов о неком светловолосом, голубоглазом мастере-джедае, искушавшем ее и не дававшем ей покоя.
Мысль об Анакине подняла ее со спального мешка - но нежные, но твердые руки Бэррис нажали ей на плечи.
- Вы исцелены, капитан, но ваши раны только-только закрылись. Неумно делать резкие движения, если вы хотите выздороветь.
Падме шлепнулась обратно на матрас, избегая взгляда Бэррис.
- Где Скайуокер?
- Вам что-то нужно, капитан? – Его голос донесся откуда-то поблизости, но она его не видела. – Что там такое, черт подери?
Бэррис отодвинулась, но Падме успела заметить собственническую искру в ее глазах и сжатие губ. Ее руки упали с плеч Падме, и она встала, несколькими шагами покинув поле зрения Падме. Повернув голову, Падме успела увидеть, как Бэррис берет Анакина за руку, намеренно обхватывая ее пальцами, и, нагнувшись к нему, что-то негромко шепчет.
Падме без труда прочитала ее слова по губам. Бэррис повернулась, посмотрела на нее исчезла из палатки, подметая каменистую почву шелестящим плащом. Анакин задумчиво смотрел вслед Бэррис, наконец, встряхнулся и скрючился у убогого тюфяка, на котором лежала Падме. С облегченной улыбкой он взял ее за руку.
- Рад, что вам лучше, Падме. Я попросил гвурранов позвать Бэррис, когда стало ясно, что поездка может стоить вам жизни.
- По-моему, я что-то помню про какой-то транс?
Он кивнул, рассеянно поглаживая большим пальцем ее руку.
- Я сделал, что мог – дал вам необходимую передышку. Пару-тройку дней у вас не будет сил. Бэррис почти два дня сидела в глубокой медитации, погрузившись в Силу и связавшись с вами, чтобы исцелить раны.
- Так долго? – недоверчиво сморгнула Падме. – У меня же царапина!
- Шан полоснул глубже, чем было видно снаружи. Поэтому-то кровотечение не прекращалось; если бы мы продолжали путь, вы бы умерли от потери крови.
На долгий миг Падме замолкла и наконец прямо сказала ему:
- Я ей не нравлюсь.
- Она целительница; ей все нравятся.
Губы Падме раздвинулись в полуулыбке.
- Вы забыли, что я умею читать по губам. Я видела, что она вам сказала. Насчет того, чтоб вы сами не распускали руки и мне не разрешали. – Ее взгляд уперся в их сплетенные руки.
Анакин вспыхнул, но не разжал руку.
- Мы с Бэррис давно были вместе, капитан, и сейчас я старше ее по званию; она не может давать мне приказы.
- Она все еще вас хочет, - информировала Падме. – Она подала мне все, какие только есть, предупредительные сигналы притормозить – а я еще и десять минут как не проснулась!
Он хихикнул.
- Вы по утрам злая.
- Проклятье, да! – Она села и замерла, когда свободная рука Анакина обвила ее плечи и поддержала. Их лица сблизились, пока он приподнимал ее с тюфяка и помогал ей прислониться к поверхности скалы. Он поднес их соединенные руки к груди, не разжимая хватку.
Падме смотрела в сторону и досчитала от десяти до одного, пока ее спина не уперлась в стену – тогда она снова повернулась к нему. Он не шелохнулся. Его дыхание перышком щекотало ее щеку, и она чуть покраснела.
- Мне показалось, что я вас на минутку потерял, Падме.
Его взгляд был пристальным, встревоженным, отражавшим возбужденные чувства, которые он испытывал, пока она находилась в целебном сне. Его глаза были темными, сочувственными, и в их глубинах явственно читались намерения, несмотря на все еще бушевавшую в нем борьбу. Он хотел ее. Он хотел поцеловать ее, и ей, вывернувшейся из объятий смерти, ударило в голову – сколь неважной была борьба между желанием и скованностью. Она видела в его глазах все; это было чистое окно в его мысли и чувства, которые он не пытался скрывать.
Падме сглотнула, но в горле было сухо, старательно придавая взгляду нейтральность.
- Вы не можете потерять то, чем не владеете, Скайуокер.
Он отодвинулся, его взгляд замкнулся, и Падме пыталась не замечать, что пришел тот миг, на который она надеялась с тех пор, как пообещала себе заполучить его, - и прошел. Она могла бы заполучить его, могла бы поцеловать его, и он бы ответил на поцелуй. Могла бы почувствовать, как в животе расползается огонь, воспламеняя страсти, о которых она не думала, лежа в трансе. Но она сама отказалась. Она оттолкнула его.
- Все еще ревнуете, капитан?
Падме устало закрыла глаза, прислоняясь к стене и отнимая у него руку.
- Просто устала, Скайуокер. Две недели моталась верхом.
- Я пойду.
Она хотела позвать его, попросить остаться. Она хотела удержать тот проблеск товарищества, который увидела, проснувшись. Но с болью в сердце она знала, что по ту сторону входа в палатку стоит Бэррис. Анакин вышел - она сузила глаза в щелки, упрямо отгоняя боль в сердце и жжение слез, когда Бэррис, заметная сквозь полотнище палатки, обвила руками шею Анакина и нагнула его голову.
Падме закрыла глаза, заливая их образ чернотой. Она была не в форме, чтобы состязаться с Бэррис за Анакина, и в данный момент ей требовалась помощь джедая-целителя. Потом придет время борьбы, а сейчас она сосредоточится на восстановлении сил. И игнорировании ударов острой боли, рвавших область сердца, когда в ее сознании снова и снова возникал образ Бэррис, нагибающей и целующей Анакина.
Она проиграла.
----------
Падме и следующий день провела в беспомощности и наконец решила, что хватит.
На третье утро после пробуждения и «чудесного» исцеления она проснулась с твердой решимостью. Сегодня она выйдет из палатки. В боку еще побаливало, но рана затянулась. Ее плечи, бедра, руки и кисти были все в корочках, и ей срочно требовалось выкупаться. Она перекатилась на раненый бок и, заведя руки на спину, приподнялась. Тут сдвинулось полотнище, закрывавшее вход в палатку.
Зашла Бэррис, по привычке, не здороваясь. Она остановилась у входа.
- Куда-то собрались, капитан?
- Ага, - мрачно сказала Падме, садясь и с трудом поднимаясь на ноги. – Вон этой из проклятой палатки.
Бэррис нахмурилась, выбросила вперед руку и удержала ее Силой.
- Это неумно, капитан.
Падме злобно уставилась на женщину.
- Надо, черт возьми! Я почти целую неделю на спине валяюсь. Кровотечение прекратилось, образовались корочки, и мне отчаянно нужно помыться!
В первый раз Падме заметила в глазах Бэррис проблеск веселья.
- Отчаянно, капитан?
- Ага, - Падме вздернула голову. – Вот только не говорите, что вы неделями не моетесь.
Бэррис хихикнула, удивительно низкий звук, которого Падме не ожидала.
- Никто не любит неудобства, нет. Но я бы пока не советовала.
- Черт с вашими советами. – Но Падме не удалось сдержать ухмылку. – Я грязная. Мне нужно помыться. Или вы меня выпустите, или я обделаюсь, завою и испорчу жизнь в лагере, пока не отпустите.
- Можно снова погрузить вас в транс.
- Попробуйте. – Веселье Падме испарилось. – И будете снизу вверх смотреть на рабочую часть моего бластера с расстояния, откуда не сможете блокировать или увернуться.
Бэррис критически обозревала пациентку, но Падме не отводила злобный взгляд. Так и надо; если Бэррис посмеет сделать хоть одно движение в ее сторону, она с такой скоростью выхватит бластер, что ту не спасут джедайские рефлексы. Похоже, Бэррис пришла к тому же заключению, и давление, удерживавшее Падме на месте, ослабело.
Размеренно и отрывисто Бэррис произнесла:
- Получается, мне вас не переубедить. Как целительница я предлагаю вам не засиживаться в воде. У вас разойдутся корочки, может проникнуть инфекция. А меня не будет – вас долечивать.
- Вы уходите? – У Падме подозрительно сузились глаза.
Тон Бэррис стал обычным, но ее слова звучали для Падме намеренно жестоко.
- Анакин сообщил мне цель вашего пребывания здесь; что вас послали… обнаружить мое местонахождение. Также он просветил меня насчет текущего положения ордена. – Губы Бэррис изогнулись, и у Падме упало сердце. Она знала эту улыбку; она сама так улыбалась, сообщая женам о неверности мужей. – Также он объяснил, вполне доходчиво, как я могу помочь сохранить его.
Рука Падме впилась в одеяло, поборов стремление броситься на эту женщину и выцарапать ей наглые глаза. Ее бластер выглядел заманчиво; слишком заманчиво для женщины, которой не стоило обхаживать некого сексуального, с томным взглядом, мастера-джедая. Она умудрилась выдержать нейтральный тон.
- Он упоминал о розысках остальных?
Улыбка Бэррис стала зловещей.
- Он объяснял весьма немногословно; по-моему, не упоминал.
Падме противилась даже более сильному стремлению – выхватить бластер и выстрелить наглой джедайке промеж глаз. Ее руки надежно запутались в одеялах, и ее ужасно подмывало ударить ногой. Она проглотила желчь, поднявшуюся в горле.
- И несмотря на этот… разговор, вы уходите?
- Всего на пару дней, капитан. Собрать вещи перед дорогой на ваше судно.
От мысли о присутствии этой женщины на ее корабле у Падме вскипела кровь. Что-то в ее взгляде или выражении, должно быть, предупредило Бэррис, что довольно уже, и джедайка развернулась на выход.
- Следите за собой, пока меня не будет, капитан. Нехорошо ссориться с единственной целительницей.
Падме метнулась к бластеру, когда джедайка выбралась из палатки. Она заметила Анакина, голого по пояс, у костра, и полотнище запахнулось. Он смотрел на Бэррис, улыбаясь такой улыбкой, за которую Падме много бы отдала.
Она прервала поток мыслей. «Вам нужен мужчина, правда, капитан? Мужчина, который будет вам улыбаться и испытывать вас на прочность?» - холодно спросила она себя. Она намеренно игнорировала проблески нежности, которые проявлял к ней Анакин в последние две недели, воскрешая в памяти его отдаленность и необщительность. Вряд ли! Пусть будет с Бэррис. Две холоднокровные рыбины, достойные друг друга!
Падме вытащила свернутое одеяло, явно уже б/у, и показалась из палатки. Она приметила Анакина и Бэррис, сидевших совсем близко, и решительно отвела взгляд. Она услышала, как они прощаются, и только раз обернулась, увидев Бэррис, в компании нескольких гвурранов уходящую прочь от лагеря – за вещами.
Падме побрела к краю потока, бурлившего в углу лагеря. Осторожно раздевшись до трусов – в первый раз с начала пути по каньонам, она критически оценивала свое тело, не зная, что привлекла внимание Анакина.
Ее плечи и бедра были глубоко исполосованы и покрыты крошечными коричневыми точками, дающими понять, что они заживают. Руки были иссечены царапинами, поверхностные раны, в основном закрывшимися после принудительных целительских сеансов Бэррис. Они все еще были в струпьях, но оказалось, что почти полностью зажили. Повернувшись к свету и невольно давая Анакину полный профильный обзор здорового бока, она осмотрела свою рану на талии.
Она закрылась, ее соединяли тонкий слой розовой кожи и корочка, препятствуя кровотечению. Она подняла руку над раненым боком и осторожно пощупала корочки под изгибом груди. Она нежно, едва уловимым касанием провела по всей длине отметин.
- Полностью зажили, спокойно. Бэррис не бросает дел на полпути.
Падме не была глубоко поражена, что Скайуокер отыскал ее, когда его драгоценная джедайка Бэррис оставила лагерь. Она продолжала осмотр, не удостаивая его взглядом.
– Одиноко, мастер-джедай? Я уверена, Бэррис скоро вернется, и вы снова будете делить один спальный мешок.
- Ревнуете, капитан?
- Немножко. – Она подняла взгляд, губы раздвинулись в полуулыбке. – И впечатлена. Я говорила, что влюблю вас в себя до того, как мы ее найдем, Скайуокер. Этого не произошло, признаю. Наслаждайтесь вашей Бэррис и множеством джедайчиков, которых она нарожает. Если позволите, я бы хотела в одиночестве насладиться купанием.
Он смотрел на нее, как будто она дала ему пощечину.
- Вот так?
- Я собиралась купаться голая – без компании. – Она бросила на него резкий взгляд, опуская руки и лениво упирая их в бедра, уверенно выставив ногу. – По-моему, вашей Бэррис бы не понравилось, как вы на меня смотрите.
- Она не моя Бэррис.
- Но она думает, что вы принадлежите ей. Я не браконьерша, Скайуокер, как бы хорошо вы ни целовались. – Она отвернулась, запустив пальцы за резинку трусов.
Анакин схватил ее и развернул к себе.
Кожа встретилась с кожей, когда их животы соприкоснулись, и ее груди на миг столкнулись с его голой грудью. Ее взгляд взлетел к нему, и ее ладони прижались к его груди. Он смотрел на нее сверху вниз, и она видела в его откровенном взгляде конфликт, борьбу с ожиданиями и с самим собой; чувство боролось с дисциплиной. Его взгляд был таким же откровенным, как в то утро, когда она проснулась от лечебного транса.
- Вы были бы браконьершей, если бы вторглись на чужую территорию.
Падме воззрилась на него, ее пальцы дюйм за дюймом очерчивали царапины на его груди.
- Эти следы ногтей у вас на груди – не хуже кольца на пальце, мастер-джедай.
Он искал ее взгляд, выражение лица – непроницаемое.
- Она первая начала.
- А вы не смогли сопротивляться? – Тон Падме был полон презрения. – Вы неделями сопротивлялись мне, а она здесь менее пяти дней.
Он скривился.
- Я бы сказал, старые привычки неистребимы, но тогда бы покривил душой.
- Тогда в чем дело?
- Она уравновешенная, Падме. Желание и страсть, но контролируемые.
- А я тогда кто?
- Молния. Огонь. – Он провел руками по ее спине, задев застежку лифчика, но прошли дальше, выше. – Вы непостижимы, джокер в сабааке. Вы опасны и непредсказуемы. Вкус соблазна, пылающее желание и необузданная страсть. Вы неконтролируемы.
Падме смотрела на него снизу вверх. Его глаза стали полночно-синими, его яростный внутренний конфликт медленно обращался в ее пользу. Она видела напряжение в его взгляде, читала его намерения. Он хотел поцеловать ее и проигрывал внутреннюю борьбу, говорившую ему «не надо». Она ожесточилась на него, хоть и стараясь выдержать ровный голос. Она опять хотела, чтобы он ее поцеловал, несмотря на всю ситуацию.
- Скажите это, когда вернется Бэррис, и я, может, поверю, Скайуокер.
Она ткнула ему в грудь указательным пальцем:
- Поймите, и поймите правильно. Я не буду вашей грязной тайной. Я не буду женщиной, к которой вы забежите приятно убить время. Вы не сможете попользоваться мной и бросить, потому что я проникну вам в душу, в кровь. Вы попробуете и не сможете остановиться, вы будете требовать еще. – Она вырвалась из его объятий, запнулась, но устояла. Она холодно рассматривала его. – Не тяните лапы, пока не разберетесь – или я, или Бэррис. Может, она из тех женщин, которым нравится, когда любовник фантазирует о другой, а я – нет.
- Падме…
- Поберегите себя для ненаглядной, - отрывисто сказала она. Повернувшись к нему спиной, она побрела в воду, игнорируя его присутствие, но мысленно проклиная его за то, что он не давал ей раздеться догола. Она не могла доверять ему – или себе – если бы разделась. Она подождала, пока он не уберется, и когда его взгляд отпустил ее и послышались удаляющиеся в сторону лагеря шаги сапог по камням, ее плечи расслабились, и она опустилась в холодную воду.
Вот и начерчен план битвы, ставки подняты. Если Анакин ее хочет, ему придется драться за нее, и теперь, когда она бросила ему перчатку, он знает, что это больше не является для нее игрой. Она сыграет, если он решил войти на ринг. Однако, погрузившись под воду, позволяя слабому течению подхватить ее волосы, она не понимала, что побудило ее произнести такие слова и какое ей дело.
В шепоте воды по ее коже не было ответов.
