Глава VII. Ядовитая правдаС того момента, как Нарцисса Малфой приняла помощь Гермионы Грейнджер прошла неделя. Ровно столько же она избегает гриффиндорку. Гермионе никак не удавалось застать ее. Подходить при преподавателях к Нарциссе с упоминанием о разговоре было не удобно – друзья девушки и так уже порядком пытаются выведать, что происходит. Однако девушка молчит и всячески отмахивается от вопросов, ответы на которые ей так и не удалось найти. Смены с миссис Малфой перешли в смены с Мадам Помфри. Гриффиндорке оставалось только удивляться изворотливости леди Малфой.
Однако сейчас и времени у нее не хватало на то, чтобы искать Нарциссу. Из-за обязанностей старосты, которые теперь с ней разделял кузен Драко, а также учебы и времени, которое она проводила у блондина, времени едва хватало на сон.
Вот и сейчас, идя к Драко, девушка спешила, потому что из-за младших курсов, которые просили ее что-то объяснить, она значительно опаздывала.
Когда она влетела в спальню, парень спал. Впрочем, это теперь стало нормальным его состоянием. Сон – это единственное время, когда он чувствовал себя хорошо. В комнате царил мрак и темнота, Мадам Помфри ожидала Гермиону, сидя в кресле. В который раз девушка извинилась за опоздание, встретила понимающую улыбку и одобрительный кивок медсестры, а после заняла ее место. Читать книгу в этой комнате не представлялось возможным, как и делать что-либо из домашнего задания, поэтому Гермиона принялась за единственно возможное занятие – разглядывание блондина.
***
Ночь и пронизывающий холод заставили Драко резко привстать на кровати. Комната была пуста, но за чуть приоткрытой дверью парень заметил женскую фигуру. Как ни странно, слизеринец сразу узнал ее. Ее образ словно вспышкой возник в сознании среди абсолютного беспамятства прошедших дней. Осторожно встав с кровати, Драко направился к дверям. Женский силуэт терпеливо ожидал его у окна.
– Миссис Паркинсон, чем обязан? – Спросил парень, неосознанно ощущая неприязнь, граничащую с ненавистью и презрением, словно она была не чистокровной волшебницей, а чем-то, вроде грязнокровок, которых отец учил его подавлять с самого детства.
– Как тебе живется, мой дорогой, в твоей новой шкуре? – Елейным голоском, ужасно фальшивя, спросила она, не удостаивая его даже взглядом.
– Вполне неплохо, Вашими молитвами, – так же ехидно ответил парень.
– Сомневаюсь. Твои крики на весь Хогвартс говорят об обратном. А почему шторы в комнате задернуты?
– Я не люблю свет.
– Жаль, твоя кожа теперь нуждается в нем даже больше, чем ты думаешь. Думаю, стоит наслаждаться последними солнечными деньками, пока совсем не завял. Как там Нарцисса?
– Все хорошо. Думает, когда успела с такой дрянью подружиться.
– Ну, да. О чем еще думать, как не об этом. Разве спасение жизни единственного сына так уж важно?! Кажется, она даже сиделку тебе нашла, чтоб помогала дни до смерти отсчитывать, не так ли? – Все также спокойно и чуть с улыбкой произнесла Паркинсон.
– Что ты несешь вообще? – Драко был раздражён настолько, что было уже отнюдь не до вежливости и статусов. Кроме того, боль снова начала пульсировать в голове, стремительно, словно через кровь, распространяясь по всему организму.
– Ах, ты даже не знаешь ничего? Ну, что ж, думаю, тебе есть, о чем спросить свою любимую мамочку. Она сделала из тебя это чудовище. Ты больше никогда не будешь прежним. Желаю тебе удачи и легкой смерти, Драко Малфой. – Зловещий смех разнесся по комнате, и, едва Драко кинулся к ней, как она исчезла. Просто растворилась в воздухе, словно Элойзы Паркинсон не было здесь секундами ранее. Боль пронзила грудную клетку, Драко не удержался и упал на колени. Казалось, ребра ломались прямо внутрь. Не было сил держаться, и истошный крик вырвался из груди, подтверждая, что он сдался. Он так боялся боли, и он проиграл, даже не борясь с ней.
***
– Драко, очнись! Да очнись же ты! – Взволнованно произносил чей-то голос где-то над головой, вытягивая его из пучины кошмаров. – Малфой, открой глаза! Малфой!
Драко вцепился в руку, что теребила его за плечо, побуждая прийти в себя. Раздался женский вскрик, и Драко сразу понял: сегодня с ним Грейнджер. Как и почти всегда. Как бы ни показалось странно, но эта мысль принесла ему облегчение. Даже радость. Она была с ним каждый день. И она всегда была другой. Она не подходила под эту гнетущую атмосферу. За прошедшую неделю слизеринец отчетливо понял: ему не хотелось видеть скорбящее, неизвестно по какой причине лицо матери, вечный укор в глазах мадам Помфри, смешанный с жалостью. Грейнджер была скорее растерянной, но воинственно настроенной. Это отличало ее от его окружения. Но она по-прежнему вызывала в нем раздражение. И это отметало ненужные мысли, боль и унижение, испытываемое от чувств, что он видел у всех по отношению к себе. И еще его мучило молчание. Всеобщее молчание, когда никто не говорит, что происходит. Но только один человек был искренен в своем незнании. И это снова была Грейнджер.
– Грейнджер, опять ты. – Нарочно раздраженно бросил парень, понимая, что девушку это совсем не задевает, но это уже ритуал. Он говорил так постоянно.
– Да, это снова я, и по своей руке я чувствую, как ты счастлив, что я пришла. Отпусти ее, пожалуйста. – Сдавленно ответила гриффиндорка. Парень перевел взгляд и увидел, что его пальцы до красноты стиснули ее запястье. Возможно, эти отметины станут синяками, но слизеринец хотел верить, что этого не будет.
– Да, прости, – неожиданно резко сорвалось с губ, заставив Гермиону и Драко удивленно уставиться друг на друга. Девушка не верила услышанному, блондин – сказанному. Это было необычно для них обоих. Нет, конечно, ситуация в корне меняла отношения между ними. Девушка больше не слышала от него оскорблений, да и Драко не видел в ее глазах ненависти, что была раньше. Наверное, это можно охарактеризовать так: всё успокоилось. Им нечего было делить. Существовала лишь проблема, которую нужно решить.
Гермиона прервала зрительный контакт, понимая, что ничего не изменится ни через секунду, ни через минуту. Она видела растерянность Малфоя и не хотела, чтобы это вылилось в яд.
– Драко, я не понимаю, почему в твоей комнате все время задвинуты шторы. – Отвлеченно произнесла девушка, встав с кровати парня, чтобы пустить хоть каплю света в комнату. Слизеринец, вспомнив свой сон, напрягся, всматриваясь в девушку, будто ожидая, что она превратится в образ из его кошмара.
– Не надо. Мне нравится темнота, – произнес парень, зажмуриваясь от солнечного света, что уже пробился в комнату. Девушка среагировала быстрее, и комната преобразилась. Повернувшись лицом к Драко, она улыбнулась, словно сотворила какую-то шалость. Ее лицо светилось счастьем, а волосы в свете дня чуть поблескивали, создавая свечение вокруг девчонки. Слизеринец не смог сдержать улыбки. Он чувствовал себя союзником в ее выдуманной проделке.
Его круг общения был другим. Чопорные люди, не смеющие сделать и шагу без разрешения. Улыбающиеся по канону, абсолютно не эмоциональные. Это казалось нормальным, пока не стало скучным. Правила даны, чтобы их нарушать. И Драко хотел бы, если бы не воспитание. Ему было положено быть педантом, скептиком, чуть занудным и вздорным. Это вызывало уважение и желание подчиняться у окружающих. Почти у всех, но как показывает практика, эта система дала сбой.
– Его высочество, Драко Малфой, наконец-то, оживает. – Смеясь проговорила шатенка, выводя Драко из собственных размышлений. – Твое лицо приобретает естественный оттенок.
Драко неуверенно поднялся и подошел к окну. Эта сторона Хогвартса была почти не посещаема, как и крыло замка. Но это не вредило. Наоборот, нетронутая цивилизацией природа казалась красивее, чем была с другой стороны замка.
– Грейнджер, как думаешь, когда мне можно будет выйти из комнаты? – Задумчиво произнес парень, заметив, что копошение сзади прекращалось. Когда приходила гриффиндорка, ее ритуалом всегда было заставить Драко встать с кровати. Большую часть времени они проводили в соседней комнате. По крайней мере, до той поры, пока блондину не становилось плохо, и в комнате не раздавалось предупреждающее «Грейнджер». Сейчас девушка по обыкновению заправляла постель. Драко не знал, зачем она это делала, но и не хотел спрашивать. Ему было все равно, что в голове у этой девчонки, и даже знать, почему Грейнджер здесь, было не интересно. Очередная прихоть директрисы, заставляющая движимую долгом и ответственностью любимую ученицу перебарывать себя и приходить к заклятому врагу не была оригинальной. Они разговаривали не так много. Как правило, она приносила учебники, и они читали то, чтобы было записано аккуратным почерком в качестве задания на пергаменте. В любой другой ситуации Драко бы занялся чем-нибудь более веселым, но этих других ситуаций не было, и им приходилось довольствоваться уроками.
– Я не знаю. Правда. Мне ничего не говорят. Я же пообещала тебе, что расскажу, если узнаю. – И она говорила самую настоящую правду. У Драко не было сомнений в этом. Придя к нему на второй день, она выдержала целый шквал вопросов и ругательств. После чего парню пришлось взять с нее обещание, что она скажет ему всё, что услышит или найдет о нем и его болезни. Но время шло, и от них обоих держалось в тайне абсолютно всё. Девушка перерыла всю библиотеку и даже пробиралась в запретную секцию, но ничего не нашла. Ни слова об этих особенностях организма.
– Ладно, давайся займемся насилием над моими мозгами. – Выдохнув, произнес парень и повернулся лицом к девушке, что удивленно смотрела на него. Ее вид выражал непонимание, а после глаза еще больше расширились. Блондин поспешил объяснить. – Я об учебе. – Однако девушка все так же странно смотрела на него, что начало беспокоить парня. – Что?
Ответом ему была тишина, но Гермиона, отбросив подушку на кровать, метнулась к нему, схватив его руками за голову. От изумления Малфой стоял, не шевелясь, пока девушка, чуть щурясь, крутила его голову то в одну сторону, то в другую.
– Драко, – едва слышно произнесла она, словно не веря.
– М? – Только и смог вымолвить парень. Ему стало страшно. Неужели может быть что-то еще хуже, чем то, что уже с ним происходит. Он не хотел слышать ничего, что бы подтвердило его догадки.
– Ты зря не любишь свет…– Ответила девушка, посмотрев ему в глаза. Драко заметил, как она покраснела, осознав, насколько провокационно они выглядят сейчас. Опустив взгляд, Гермиона дернулась назад и чуть было не упала, но слизеринец удержал ее, неожиданно схватив за плечи.
– Что ты имеешь ввиду? – Серьезно произнес он, заставляя ее вновь посмотреть на него. Его руки так и не отпустили ее, потому что парень не собирался оставлять свой вопрос без ответа, каким бы он ни был.
– Твое лицо. Я имею ввиду твое лицо. Твоя кожа приобрела естественный оттенок. И только что ранее существовавшие царапины просто исчезли у меня на глазах. Они затянулись. Все, кроме одного. Подразумеваю, не заживает, потому что это не царапина, а заноза. Мы можем попытаться вытащить ее, если хочешь.
Еще пару секунд блондин молча сверлил взглядом девчонку, ожидая услышать смех или что-то еще, но ничего не происходило, и он направился к зеркалу. Она была права. Лицо было практически идеально чистым. Только один порез.
– Ты уверена, что там что-то есть? – С сомнением спросил парень. Девушка лишь кивнула, а потом добавила:
– Попробовать всегда можно. Хуже не будет. – Драко сомневался, но Грейнджер все-таки была права. Что может быть хуже?
– Давай вытащим ее. – Прозвучал ответ, и девушка жестом пригласила парня к креслу. Он был гораздо выше нее, и вытаскивать занозу, стоя на цыпочках, было бы неудачной затеей. Развернув кресло к окну, Драко выполнил требование гриффиндорки.
– Ай! Больно! – Зашипел блондин, едва девушка коснулась воспаленной кожи.
– Терпи, не маленький уже! – Озадаченно пробормотала Гермиона, не обращая внимания на реакцию неженки, как она уже успела про себя его назвать. Парень все время морщился, дергался, и было практически невозможно ухватиться за едва видневшийся кончик занозы. Не выдержав, девушка вновь хватила руками лицо парня и заставила посмотреть на себя. – Сиди смирно! Я не могу ухватиться за нее, пока ты дергаешься. Дай мне минуту.
– Это больно! – Возмутился слизеринец, но на Грейнджер это никак не повлияло. И парню пришлось, стиснув зубы, терпеливо ждать, когда девчонка закончит свою пытку. Гермиона, однако, выглядела весьма спокойной, хотя в глубине души ей было очень странно стоять в комнате перед Драко Малфоем и прикасаться к нему вот так просто, вытаскивая при этом занозу. Она, в целом, до сих пор не осознала, что она постоянно приходит сюда. Ведь ее никто не просит. МакГонагалл даже говорила, что в этом не такой необходимости. Правда, это произошло после ее занятия, на котором Гермиона едва не заснула. Но все же. Девушка начала понимать, что ей это нравится. Это необычное общение, которое сложно назвать привычным. Они вместе бьются над какой-то тайной, истоки которой им неизвестны. Он больше не обзывает ее и не старается задеть. Он не касается никаких неприятных тем и уже не кажется таким мерзким.
– Готово! – Наконец, произнесла Грейнджер, вытащив злосчастную щепку. Критично осмотрев ее, девушка добавила, – не знаю, с каких пор ты стал садовником, Малфой, но умудриться вогнать себе в щеку шип нужно было постараться.
– Шип? – Переспросил Драко, не веря услышанному. Маленькая заноза – это еще куда ни шло, но то, что держала на ладони Грейнджер, вероятно, было шипом от розы.
– Да, целый шип, который залез глубоко под кожу. Поэтому так тяжело было достать. – Девушка посмотрела на Драко, который не сводил глаз с ее руки. Казалось, он даже не слышал ее комментариев. Его мысли были очень далеко от этой спальни. Выражение лица говорило о том, что он пытается что-то вспомнить. Просидев неподвижно еще минуту, парень резко поднялся, мотнув головой в сторону, словно пытался стряхнуть неприятные мысли.
– Не выходит, Грейнджер. Я ничего не могу вспомнить. – Парень беспомощно посмотрел на гриффиндорку. Так, будто она может ему что-то подсказать. Однако не нашел на ее лице ни единой эмоции, кроме настороженного удивления.
– Драко, твоя рана не залечивается.
– Брось, может, еще не время.
– Нет, царапины затянулись сразу, а эта ссадина осталась и…– Девушка замолчала, удивленно осматривая скулу на лице блондина. Едва заметная ссадина превратилась в маленькую трещину, угрожавшую увеличиться при любом неправильном движении.
– Что «и», Грейнджер?! Договаривай, – нетерпеливо добавил парень, вглядываясь в ее лицо. Не дождавшись ответа, он вновь кинулся к зеркалу. Увидев свое лицо, он повернулся к Гермионе. – Что это? Что со мной происходит. – Низкий голос больше походил на рычание. Девушка увидела обвинение. Она чувствовала угрозу. И пусть она не была виновата, Драко вряд ли сейчас воспримет это правильно. Между тем, Драко стремительно приближался к ней. Оставалось только решить: остаться и принять на себя его гнев или сбежать. Гриффиндорка видела, как заходили желваки под бледной кожей, а в глазах полыхала ярость. Она дернулась в сторону и была почти у двери, но Драко поймал ее запястье и дернул на себя. Она вскрикнула, но ее крик был заглушен криком Малфоя. Хватка мгновенно ослабла, и Слизеринец медленно опустился на пол, схватившись за голову.
– Драко? Драко, что с тобой? – Произнесла опомнившаяся Гермиона. Парень не шевелился, но гриффиндорка уже знала, что будет дальше. Каждый раз, когда начинался новый приступ, она видела его борьбу. Он пытался сосредоточиться на боли, пытался ее перетерпеть, и каждый раз неудачно. Это пожирало его изнутри. Собственная слабость выбивала из него любую надежду. Он не знал, чем болен, но чувствовал, что это неизлечимо. Вслух парень не говорил об этом, да и не были они так близки, чтобы он рассказывал ей обо всем. Она понимала, но было так больно смотреть на его поражение. Она покорно шла к тумбочке сразу же, как видела, что Драко меняется в лице, не давая ему шансов на победу.
Вот и сейчас Гермиона молча опускается перед ним на колени, подавая ему лекарство. Дрожащей рукой он принимает его и выпивает залпом, тут же отшвыривая склянку.
Гермиона старается помочь ему подняться, но он со свойственным ему упорством отталкивает ее и поднимается сам, тут же заваливаясь на кровать. Девушке остается лишь накрыть его одеялом и выйти. В этот же момент всегда входит мадам Помфри. Как и сейчас. Едва девушка направилась к двери, как в соседней комнате уже послышались шаги.
– Мисс Грейнджер! Все хорошо? – В волнении спрашивает медсестра, и Гермиона просто кивает, добавляя привычное «как всегда». Мадам Помфри опускает голову и заходит в спальню, а девушка движется на выход, но прямо перед дверьми застывает, ощущая передвижение по комнате. Резко обернувшись, она видит у окна Миссис Малфой. Та старалась, чтобы ее не заметили, но ее попытка потерпела фиаско.
– Надеюсь, теперь Вы объясните мне, что с ним. – Серьезно произносит Гермиона, скрещивая руки на груди. Нарцисса понимает, что девушка настроена решительно, и сбежать уже не выйдет. Кивнув, она усаживается на диван и выжидающе смотрит на гриффиндорку. Когда девушка села напротив нее, то увидела, как Нарцисса пытается собрать мысли в кучу. Женщина явно нервничала, но гриффиндорка непоколебимо ждала.
– Он умирает, Гермиона. По моей вине он отравлен, и уже ничто не сможет его спасти. – Леди Малфой замолчала, смаргивая непрошенные слезы, но почти сразу же продолжила, – В ту ночь он был у Элойзы Паркинсон, матери Панси. Он направился туда по приглашению хозяйки дома. Раньше мы дружили семьями. И по взаимному соглашению Драко в будущем обязался жениться на Панси. Собственно, о помолвке в Хогвартсе наслышаны уже все. Думаю, Вам это известно. Как и то, что помолвка разорвана самим Драко. Когда отец исчез, сын решил, что это не его жизнь. Указы отца перестали что-то значить для него. Он понял, что Люциус вел его жизнь по неправильному пути. Помолвка была одним из тех опрометчивых решений. Драко решил все исправить и поплатился за это. Я и Элойза были подругами. Ее многие считали сумасшедшей, даже ее муж иногда боялся быть с ней наедине. Я старалась ее поддержать. Со мной она, казалось, преображалась. У нас появилось общее увлечение. Она стала разводить цветы вместе со мной. Особое предпочтение отдавалось розам. Вскоре стало скучно высаживать одни и те же сорта, и мы решили создать что-то необыкновенное. Создали куст, где всегда цвела лишь одна белая роза. Разумеется, посредством магии. Она сразу же стала центром всего сада Паркинсон. Я уже и забыла о ней, но Элойза, как оказалось, нет. Она подпитывала ее магией и заклинанием. И в тот вечер, когда Драко был в их имении, магия нашла выход. Эта роза ядовита. Она станет причиной его смерти. На его лице заноза, оставленная шипом от этой розы. Когда я это увидела, то сразу поняла, что произошло. Синяки на теле – это дьявольские силки, еще один эксперимент Элойзы с этой розой. Министерство Магии, едва узнав о случившемся, направило своих сотрудников с проверкой. Эта роза разрослась настолько, что в само имение больше нельзя зайти. Элойза пропала без вести. Прокляла моего сына и сбежала. Я должна была понять, что ее дружба никогда не была настоящей. Она завидовала мне еще в молодости. Элойза была самой желанной невесткой для любой аристократичной семьи. Но род Малфоев по какой-то причине предпочел меня. Люциус был влюблен в нее, а когда появилась я, сразу же о ней забыл. Она не подала виду. Но сейчас Драко поступил с ее дочерью так же. История повторилась, и ее месть не заставила себя ждать. – Нарцисса Малфой замолчала и посмотрела на девушку, ожидая увидеть укор. В Хогвартсе все осведомленные лица смотрели только так, однако в глазах девушки отражалась лишь озадаченность и потрясение.
– Мы сегодня вытащили этот шип из его кожи. – Едва слышно произнесла Гермиона. Нарцисса потрясенно смотрела на нее, но девушка не могла понять, какая эмоция последует дальше.
– И? – Дрожащим голосом прошептала Нарцисса. Врачи из больницы Святого Мунго сказали ей, что вытащить этот шип невозможно. Женщина уже не знала, чему верить, что станет с сыном. Каждое событие было неожиданным и ужасающим. Крики сына, полуночный бред, просьбы спасти его, – все это смешалось воедино.
– На солнце зажили все царапины, что были на лице. Но место шипа превратилось в трещину. Как такое может быть? – Гермиона надеялась, что получит ответ. Ведь тогда легче будет искать способы спасти парня. Но Нарцисса лишь покачала головой, стирая слезу с щеки.
– Я не знаю. Врачи сказали, что этот шип невозможно вытащить. Но сейчас я слышу обратное. Я не знаю, что с ним будет дальше. Элойза сумасшедшая, теперь я это знаю. Только что будет с Драко, по-прежнему неизвестно даже мне. Я не могу смотреть ему в глаза… Я чувствую вину. И никак не могу спасти. Я не могу спасти своего единственного сына. – В порыве эмоций Нарцисса потянулась к Гермионе и сжала ее руки в своих, ища поддержки. Гриффиндорка не знала, что сказать, но вырываться не стала. Этой женщине необходима поддержка. Повисла тишина, нарушаемая лишь редкими всхлипываниями. А спустя пару минут Нарциссу и Гермиону словно оглушило вопросом:
– Сколько? – Синхронно они обернулись на голос. Драко Малфой стоял в дверях, пристально глядя на мать. – Сколько мне осталось?
– Драко, я… – Нарцисса встала с дивана, направляясь к сыну, но парень остановил ее, выставив вперед руку.
– Не подходи ко мне! Сколько мне еще осталось? Когда, черт возьми, ты собиралась сказать мне, что я сдохну от эксперимента твоей чокнутой подружки?! – Драко перешел на крик. Гермиона замерла, молча наблюдая за этой сценой. Слизеринец игнорировал ее присутствие. За его спиной появилась мадам Помфри. Она что-то шептала ему, пытаясь успокоить, но он не слушал. Его внимание было приковано к молчащей матери. В его глазах она стремительно превращалась в предательницу. В голове отчетливо всплывали образы из сна и брошенные реплики. «Разве спасение жизни единственного сына так уж важно?!» «Она даже сиделку тебе нашла, чтоб помогала дни до смерти отсчитывать.» – Ты предала меня, – тихо добавил он, опустив взгляд в пол. У него не было больше ни сил, ни желания смотреть ей в ее лживые глаза. До него дошел смысл всех ее брошенных в его сторону скорбящих взглядов. И эта проклятая жалость, давящая так, что не хватает воздуха, чтобы жить. Чтобы жить оставшееся время, будь то дни, часы или минуты.
– Сынок…
– Уходи.
– Но
– Я сказал, уходи. Все вы, уходите! Я никого не хочу видеть.
– Но мистер Малфой, – чуть громче вступилась мадам Помфри, но тут замолчала, потому что Драко, больше, не сдерживаясь в эмоциях, прокричал:
– Пошли вон отсюда!
Громогласный рев заставил всех присутствующих вздрогнуть и тут же выйти. Едва все вышли, Драко сразу же захлопнул двери. Внутри послышался грохот, и Гермиона точно знала, что завтра застанет там погром, если эльфы не приведут все в порядок до ее прихода.
Нарцисса медленно скатилась вниз по стене, захлебываясь рыданиями. Вокруг нее суетилась медсестра, стараясь привести ее в чувства. Из ниоткуда появилась профессор МакГонагалл и тут же бросилась помогать мадам Помфри. А Гермиона так и стояла, наблюдая за всем происходящим, словно со стороны, вздрагивая лишь от рева и звуков очередного предмета мебели или разбивающегося стекла. Она не хотела уходить и оставлять Малфоя одного наедине со своими страхами и эмоциями. Но профессор МакГонагалл, которая совместными усилиями с мадам Пофри подняла Нарциссу Малфой и спешила увести ее отсюда, настоятельно порекомендовала Гермионе «также пойти отдохнуть».
Девушка лишь молча кивнула и, понимая, что войти к Драко, она все равно не сможет, направилась к себе.
В гостиной Гриффиндора как назло сидела Джинни. Едва Гермиона вошла, Уизли тут же встала с дивана и уставилась на нее.
– Я жду тебя. – Шепотом произнесла рыжая, будто кто-то может их слышать. Сейчас уже вечер, и все ученики отправились на ужин. Смысла секретничать Гермиона не увидела.
– Напрасно ждешь. Ужин еще не кончился, ты можешь успеть, если поторопишься, – утомленно произнесла она и направилась к лестнице, игнорируя возмущенное выражение лица подруги.
– И что, это всё? Это всё, что ты мне скажешь? Гермиона, мы не видим тебя уже неделю. Только на уроках, и то – не на всех! Ребята задают много вопросов, на которые я должна давать хоть какие-то ответы, потому что я, видите ли, девочка, и ты мне доверяешь! – Джинни перешла на крик, однако это не вызвало у Гермионы ничего, кроме головной боли.
– Джинни, скажи им, что я староста, и мне приходится заниматься, помимо учебы, огромным количеством других дел. В школе реконструкция, и многое я делаю за преподавателей. Это уже избитая тема, и я не вижу смысла оправдываться за это. Так и передай! – Спокойно произнесла девушка, поднимаясь по лестнице.
– Странно, но даже Алиот Малфой, твой напарник, не знает, чем ты занимаешься. Мне кажется, или он тоже должен делать какие-то дела, которые поручают ему? – Джинни выжидающе смотрела в спину своей остановившейся подруге, а Гермиона недоумевала, как она не предусмотрела этот момент. Конечно же, ее друзья подкопаются даже к тем, с кем дел иметь не хотят, лишь бы узнать, что с ней. И Алиот должен был стать первой жертвой. В голове судорожно начали возникать всяческие лживые фразы. Становилось противно, но выдать тайну Драко Малфоя она не имела никакого права.
– Возможно, ему еще не доверяют так, как мне. Не забывай, он новенький, он староста, и он слизеринец с громко говорящей фамилией «Малфой». Надеюсь, я прояснила все моменты?! – Нетерпеливо, но уверенно ответила девушка. Джинни все еще молча смотрела на нее, однако Гермиона заметила в ее глазах растерянность, приняв это за личную победу. И когда она стала так хорошо читать эмоции других людей?! – Вот и славно, а теперь, с твоего позволения, я отправлюсь к себе, чтобы сделать хоть какое-нибудь задание на завтрашний день и хоть немного поспать.
– Ты очень изменилась, Гермиона, – едва услышала гриффиндорка, закрывая дверь в свою спальню. Облегченно выдохнув, она направилась в ванную, чтобы хоть немного взбодриться холодным душем, но навязчивые мысли упрямо лезли в голову. Да, наверное, она изменилась. Или им так просто кажется. И все лишь потому, что они не привыкли, что она больше не бегает за ними. Она переключила внимание на того, кому оно необходимо куда больше, чем им. И пусть он этого не признает, но это так. Ему нужны забота и внимание. Слизеринец не терпит жалости к себе. Да, очень быстро заносчивый слизеринец, равнодушный и неприступный настолько, что, кажется, даже его взгляд источает холод, заменил ей радужно улыбающегося мальчика-который-выжил, веснушчатого веселого друга и прекрасную, источающую свет подругу. Она променяла это все, потому что им больше не нужна была ее помощь. Гриффиндорка перестала быть нужной. Перестала чувствовать необходимость в себе. Не ту, которая выражается в помощи с домашним заданием, а ту, что исходит изнутри, дружескую, согревающую. Разговоры парней стали более мужскими, где девушке нечего было сказать. Джинни теперь вся в своей любви. Гарри стал для нее всем. Подруги, готовые выслушать очередную «милость» в ее отношениях с парнем-героем, всегда находятся и без Гермионы, которая и так все всегда знает. И вот сейчас, когда ей хочется просто затеряться где-нибудь, она вдруг сразу всем потребовалась. Где-нибудь… Как обширно она назвала единственно возможное место – спальню Драко Малфоя. Мерлин, могла ли она еще несколько лет назад знать, что сейчас будет с радостью сбегать от родных и близких, но таких навязчивых людей, к их общему отвратительнейшему врагу, отравлявшему им все обучение. Конечно, нет. Но теперь так очевиден ее поверхностный взгляд на этого человека. И хочется исправить всё, пока есть время, но есть ли оно на самом деле? Это только предстоит выяснить.
Простояв в душе десять минут, ощущая, как стремительно замерзает тело, девушка поспешила завернуться в полотенце. Суша волосы в спальне, Гермиона не могла вытеснить из головы отчаяние на лице Драко, когда он прервал их разговор с Нарциссой. Его образ, возникший так не вовремя в голове, тревожил ее и вызывал сомнение. А правильно ли было оставлять его в таком состоянии? Но с другой стороны, он ведь не позволял к себе подойти, прогнал всех.
Еще несколько часов девушка потратила на бездумное изучение конспектов. Она не запоминала ни слова, злясь на свою невнимательность. Но сосредоточиться все равно не получалось. Захлопнув все книги, что лежали на столе, девушка решила, что лучше прилечь и отдохнуть, а с утра пораньше завершить начатое. Утром думается лучше, заодно поможет настроиться на занятия.
Едва Гермиона легла на кровать, как почувствовала, что усталость за все предыдущие дни накатила на нее, сразу же погрузив ее в сон.
***
– Грейнджер! Грейнджер, помоги мне, – постоянный шепот, разлетающийся эхом по коридорам Хогвартса мешал определить местонахождение зовущего. Гермиона усиленно прислушивалась, но ничего не выходило. Решив направиться по уже известной дороге в отдаленное крыло замка, гриффиндорка услышала более громкий зов. Сомнений не оставалось: Драко звал ее на помощь из своей комнаты. Девушка прибавила шаг, а вскоре и вовсе перешла на бег. Она бежала по коридору, который, как во всех фильмах ужаса, не имел конца. Всюду стал сквозь стены просачиваться туман, а тревожный зовущий шепот сменился женским хохотом такой силы, что дрожали и стены, и пол. Но девушка продолжала бежать к необходимой комнате и, наконец, она заметила дверь. Ту самую, за которую сегодня Драко выдворил ее, Нарциссу и мадам Помфри. Ручка двери легко поддалась, и девушка вошла в комнату. Увиденное заставило ее закричать. В центре комнаты стояла клумба, в которой возвышался куст с единственной белой розой. Ветви розы расползались по стенам, потолку и полу, подбираясь к девушке, а с необыкновенно толстого ствола и неестественно огромных шипов капала алая кровь. И девушка знала, чья эта кровь… Она не успела, и Драко Малфой был мертв. А в ушах все также гремел сумасшедший смех ненормальной женщины…
***
– Нет! – Громко произнесла девушка и поднялась на кровати. – Это всего лишь сон. Просто сон, – успокаивая саму себя, добавила девушка, оглядываясь вокруг себя. Конечно, она все также в своей комнате. На столе все те же книги, а за окном ночь. Посмотрев на часы, гриффиндорка обреченно вздохнула. Да уж, она даже несколько часов не может проспать без какой-нибудь ерунды. Мама всегда говорила ей, что у нее слишком живое воображение. И до этого момента Гермиона верила, что это хорошо. Это делает из нее ребенка. А становиться взрослыми всегда так страшно, поэтому ее воображение – это связующая с детством нить, которую нужно беречь. Сейчас девушка не была в этом уверена.
Перевернувшись на другой бок, она решила попытаться уснуть еще раз, но биение сердца никак не хотело успокаиваться. Дурное предчувствие заставило девушку встать с кровати. Нет, она не успокоится, пока не узнает, все ли в порядке с Драко Малфоем. Слишком глупо было оставлять его одного в таком состоянии. Накинув прямо поверх пижамных штанов и рубашки мантию, девушка выскользнула из спальни. Гостиная уже была пуста. После ужина в последнее время почти никто не засиживается допоздна. Первые месяцы учебы у всех учащихся довольно примитивные желания – поесть и выспаться. Сегодня этот примитивизм был как нельзя кстати для крадущейся по коридорам Гермионы. Добравшись без происшествий до необходимого коридора, девушка остановилась. Кадры из сна навязчиво проникали в сознание, вызывая желание развернуться и убежать к себе, но беспокойство взяло верх, и девушка упрямо направилась к спальне слизеринца. В точности как во сне, дверь легко поддалась, и рука дрогнула, а в душе поселилась усилившаяся в разы тревога, но Гермиона рывком дернула на себя ручку и застыла от увиденного, точь-в-точь, как в своем самом кошмарном сне…
