Группа "К"
К своему коллективу Дима продолжал присматриваться. Интересно всё-таки, кто есть кто? А то толком не успел ни с кем познакомиться.
Ну, девочки - это для мальчиков всегда «особый мир». Там, кажется, более тесные взаимоотношения, более многочисленные компании, которые состоят не из индивидуальностей. а из «пар» девочек-подруг. Связи более близкие, но менее прочные. А мальчики?
О некоторых людях впечатление было уже устоявшимся. Дима часто разговаривал с Мишей Картинкиным, они несколько сошлись за первые полтора месяца, хотя были абсолютно разными людьми.
Картинкин был весьма бесшабашной фигурой, настоящим холериком. Он радовался всегда бурно, так же бурно и огорчался. Мог полезть с кулаками на обидчика, чтобы, как он говорил, «во чтобы-то ни стало защитить своё доброе имя», потом обиды прощал с трудом. В первые дни, как уже писалось, у него был конфликт с одногруппником Иваном Ореховым, Диме было неясно, из-за чего. Нет, на что обиделся Михаил, было понятно, он и сам говорил, что «Орех за спиной всё шепчется, класс настраивает», но с чего всё началось? «Да, иногда из-за мелочи враждуют всю жизнь», - поговаривала тётя Оля. Вот, и тут так, думал Дима.
Вообще, он умел наживать врагов, даже среди учителей. И «главным противником» тут был астролог и метафизик Битюгов. Картинкин мог во время урока вступить с ним в дискуссию по поводу неправомерно выставленной ему оценки, спор разгорался, переходил во взаимные оскорбления, причём обе стороны казались «одного поля ягоды»! Битюгов, учитель, в такие моменты казался обиженным пацаном - ровесником «обидчика»,
- Миша, ты прав насчёт оценки, - говорила Фрося Елякова, староста группы, потом на перемене. - Но не надо было лезть с Вадимом Алексеевичем в спор - никому от этого хорошо не стало.
Картинкин был чувствителен к оценкам. Дима видел, как он плакал на уроке то ли от бессилия, то ли от злости, когда получил очередную «двойку» по русскому языку. «Если Орех увидит его, вобще проходу не даст!» - подумал тогда Дима. В одиннадцать лет такое считается среди мальчиков большим позором.
Орехов это увидел, и естественно начал трепаться направо и налево, и про этот случай, и про их конфликты (естественно, со своей колокольни), и просто небылицы, клевету, настроив против Картинкина добрую половину мальчиков группы, и некоторых девочек.
Помогал Орехову в этом Сергей Филиппов.
- Прислуга! - говорил про таких людей Михаил. - Ясен пень, что на «Вертихвост» пойдут.
И Орехов, и Филиппов действительно хотели идти на специальность Вертихвост.
«Мы с Тамарой ходим парой!» - говорила про них Светка Закорючко, девчонка язвительная и манерная. Она эту фразу повторяла в адрес многих людей, так назвала и двух неразлучный друзей из группы «А», с девчонками которой общалась.
Но два будущих «вертихвоста» группы «К» не были настоящими друзьями. Картинкин правильно приметил, что Филиппов просто прислуживает и поддакивает Орехову.
Ваня Орехов был сыном волшебника из знатного, но обедневшего рода. И с его семьёй считались в обществе. Даже в училище, а все училища считались среди волшебников «незыблемыми общими матерями», отец Вани Фёдор Орехов позволял себе любые проступки. «Мы важные персоны, сынок, мы - знать! Нам можно всё». Вот, сынуля и старался.
Некрасивый, прыщавый (в одиннадцать-то лет), с тёмными грязными волосами и как будто выпученными глазами, Орехов не был уважаем в классе. Он не страдал излишком ума, был физически нескладен, не мог нормально общаться с ребятами. Все просто боялись влияния его семьи, и не противоречили «аристократу».
А у Сергея Филиппова, длинного, худого, непропорционального телосложения, был свой корыстный интерес общения с Ореховым. Он был его «крикуном».
Орехов плёл интриги, тихонько так, вслух говорил Картинкину ехидно, а Филиппов просто повторял все его слова, но громко и без дела.
И молодому представителю «знати» нужна была компания такого «крикуна», чтобы чётко показать недоброжелателям: «У меня есть единомышленник с сильными кулаками». Филиппов любил драться, хотя, с Картинкиным не связывался - однажды была попытка, в которой будущий «вертихвост» постыдно проиграл.
Если говорить о реальных приятельских отношениях в группе, надо упомянуть о «великолепной четвёрке» в составе: Дорогушин, Сергеев, Полтавин, Чеканков. «Мы похожи друг на друга! Мы почти одинаковые!» - говорил «голос» компании Сеня Сергеев. Однако, Дима заметил, что это не совсем так.
Да, когда четвёрка собиралась вместе, у них не было разногласий. Ни одного! Удивительно было, как люди могли так просто слиться в единое целое.
- Раскрыть бы их секрет, - в шутку говорил Диме Картинкин, - не иначе, наколдован. Хотя, они не имеют права это знать до школы. Но они же разные, я это вижу!!! Тоже так хочу…
- А они были знакомы до школы? - спросил Дима.
- Не в курсе. Кажется, все четверо из Ярославля.
- У-у, недалеко от нас, - сказал Дима, - я из Костромы.
- Я в курсе, - ответил Картинкин, - а я из Москвы.
А люди «четвёрки» по отдельности и правда были разные. Дима меньше всего из них уважал своего тёзку Дорогушина. Тот не признавал, кажется, жизни и мыслей, отличавшихся от его. Больше всего не любил умных людей.
- Ботаники! - презрительно говорил. - В Водяновы захотели?
Водянов - это знаменитый колдун, директор Академии Волшебства РФ.
- А что плохого? - спрашивали его.
- А что хорошего?
«Что плохого», никто не понимал, но у Дорогушина это было как будто вбито в голову.
Ещё он не любил живущих иначе. Откровенно презирал людей, которым скромность не позволяла начать «клеить девчонку». Молодой, да ранний! Его многие из других групп называли бабником, ибо в одиннадцать лет ЭТО вовсе не считается геройством! Может, потом, когда Дэму исполнится лет пятнадцать, когда многие подростки даже начинают придумывать небылицы про свои любовные, а потом и сексуальные похождения – может, тогда Дэм «найдёт уважение»… Было видно, что в свои одиннадцать он много общался с ребятами лет на пять постарше, от которых и перенял «моду».
- На колдотеку пойдёшь? - спрашивал он у Димы.
- На фиг?
- Чё значит? Чё, тюфяк, не ходить? Тюфяк, валенок!
«Ему не к «четвёрке», а к Орехову надо!» - подумал как-то Дима. Потом этой мыслью поделился с Картинкиным.
- Вот именно! - согласился тот. - Так, он и общается с ним иногда. Поэтому, и ко мне очень плохо относится. Вот, скажи мне, КАК он общается с отличником Полтавиным, если не любит умное? КАК???
- Ну, про Полтавина нельзя сказать, что он заучка. Такой же парень, как и все.
- Это да. Неплохой, кстати, человек. Но тем не менее…
Дорорушин любил иногда подтрунивать над Полтавиным, спрашивать, не захотел ли тот в Водяновы. Но всё же нормально к нему относился.
Юра Полтавин в той компании, по мнению Димы, был наиболее справедливым, что ли. И ни разу не поддакнул Орекову насчёт Картинкина, однажды даже робко сказал: «А чё вы… на него наезжаете?» Впрочем, его никто не услышал. А он не стал идти против большинства.
«Заумные вещи» он иногда обсуждал с Володей Чеканковым, спортсменом - метлобильярдистом. Разговаривали обо всем, начиная от школьных событий, которыми Дорогушин интересовался, кончая политикой. Данную тему Дорогушин считал «заумной».
Арсений Сергеев был в «четвёрке» самым «среднестатистическим». Немного робкой справедливости Полтавина, немного нахальства Дорогушина, физического развития Чеканкова. Общительный, умеющий найти общий язык со многими одноклассниками, в том числе, с Лёней Шумахером.
- Тебе удалось его разговорить? - удивлялся Лёша Александров, человек, который, похоже, хотел подружиться со всем классом сразу. - Но каким образом?
- А чё тут сложного? - отвечал Сеня. - Нормально.
Миша Картинкин говорил про Шумахера:
- Это человек общительный, но скучный. С ним говоришь не более десяти минут.
- И то, если настроение есть, - соглашался Дима.
- Ну, а о Каховском что думаешь?
- Пока не понял… Но, вроде, неплохой человек.
- Генку Каховского я уважаю, - сказал Картинкин. - Надёжный парень. Тоже может поратовать за справедливость перед Битюгом, и ко мне нормально относится. Взял, да и сказал Ореху, что не верит ему, когда тот про меня болтает.
- Тогда он молодец…
- Не то слово. Говорит, в отца.
- А кто его отец?
- Увы, «обычный», - ответил Картинкин. - Архи… Как там?
- Архитектор?
- Не помню… Ну, землю копает ради фигни всякой. Профессия у «обычных» людей.
- Археолог, что ли?
- Кажись, да. На Украине. Генка-то по матери волшебник. А от отца, говорит, унаследовал стремление к справедливости. Только не стал ошибок повторять.
- Каких?
- Он мне как-то сказал, что его отец в детстве меня чем-то напоминал. Рубил сплеча. А Генка умеет подипломатичнее. Только я более вспыльчивый, чем его отец.
- А что насчёт Александрова?
- Клоун. И, кажется, самовлюблённый.
- Ну, мне так не показалось.
- Я с ним поговорил, - пояснил Картинкин. – Общего языка не нашли. А шутки у него неудачные.
- А я с ним нормально…
- Быть может, может быть.
