Глава 2
Невиллу снились Сортировочная шляпа, меч Гриффиндора, горящие красные глаза. Потом его сознание наполнили крики, чей-то истерический смех. Яркие вспышки заклятий. Ему было очень, просто невыносимо страшно за друзей, сокурсников, преподавателей. Он не мог им помочь, он метался, выкрикивая защитные, обезоруживающие заклинания, а сердце было готово выпрыгнуть из груди.
Около девяти лет назад он перестал просыпаться в слезах после этого сна. Почти каждую ночь он видел повторяющуюся вереницу образов, заново переживал все те чувства, что должны были остаться в далеком прошлом. Все обрывалось под утро на его тихом задушенном, от подступивших к горлу слез, вскрике. Вскрик отчаяния, потому что он не мог никому помочь.
Лаванда, Колин, Фред… они падали, их лица пустели, а глаза гасли практически в двух шагах…
Иногда ему снилось, что погибшие друзья смотрят на него. Стоят и смотрят, ведь они уже никогда не смогут жить. Он пытался что-то сказать, протянуть к ним руку, помочь, но не мог.
Сейчас сны уже не были такими четкими и яркими. Они будто покрылись пылью. Но чувства остались прежними.
Поэтому он чрезвычайно удивился, когда проснулся с четким знанием того, что его пятку щекочет зеленый тушканчик.
Нога Невилла торчала из-под одеяла, и эльф, усердно заправляющий выбившуюся простынь, случайно касался пятки кончиком уха.
Невилл откинулся на подушку и широко улыбнулся.
– Простите, сэр, – пискнул эльф и исчез.
– Нет-нет, я… Какие пугливые.
– Отлично выглядите сегодня, Минерва. Как способности к трансфигурации у подрастающего поколения? – поинтересовался за завтраком Невилл.
Макгонагалл приподняла тонкие седые брови.
– Спасибо, Невилл. Все… все хорошо, вот Тедди Люпин, например, превосходный метаморф.
А вот Ремус Люпин был мертв.
И Тонкс.
Невиллу показалось, что кто-то выключил солнце и заменил его тусклой лампой.
– Эт-то очень хорошо. Приятного аппетита, – он постарался сделать вид, что ничего важнее овсяной каши в мире не существует.
Но теперь эти несчастные зеленые тушканчики снились ему по ночам, и уши эльфа здесь уже были не при чем.
Большая полная луна заливала все вокруг серебристым сказочным светом. Под снегом поскрипывали сучьями деревья Запретного леса. В башнях Хогвартса горели ярко освещенные окна, а в каминных трубах гудел ветер.
Невилл пил горячий сладкий чай и смотрел в открытое окно. От большой красной кружки валил пар. Снежинки залетали в комнату и таяли – камин жарко топился. На железном листе рядом лежали только что принесенные с улицы дрова, чуть влажные от стаявшего с них снега.
Невилл полной грудью вдыхал морозно-свежий воздух и думал о Рождестве. Он так давно не отмечал его по-настоящему. Он, конечно, дарил подарки своим коллегам и получал подарки от них, и красивее Хогвартса, украшенного еловыми лапами, омелой и колокольчиками, невозможно было найти места. Но это было не тем. Ему не хватало рождественского предвкушения и этого непередаваемого в своей простоте, какого-то детского, счастья от осознания того, что сегодня наступило Рождество. Каждый праздник он ужинал в Большом зале, обменивался подарками и уходил в свой кабинет. Там он в одиночестве шуршал оберточной бумагой, распаковывая книги по гербологии, горшки для цветов и баночки с чудодейственными удобрениями.
А сейчас, хотя до праздника было еще полтора месяца, Невиллу казалось, что воздух на улице необычайно вкусный. Как яблочный пирог? Как шоколадные конфеты с хрустящими кусочками карамели? Как леденцы, висящие на ели?
Или воздух напоминал запах свежей простыни в его спальне?
Снег искрился в утренних лучах. Хагрид в огромной кротовой шубе прокладывал себе дорогу в Запретный лес, периодически увязая в снеге по пояс. Седой Клык на трясущихся лапах спустился с крыльца и тут же, глухо заскулив, забрался обратно. Он немного поворчал, что лесничий оставил его, но вскоре успокоился и, блаженно прикрыв глаза, принялся водить носом. Он еще был способен различить чистые, ничем незамутненные зимние запахи.
Невилла разбудил стук в окно. Он сонно потер глаза и приподнялся на постели. На подоконнике сидела небольшая серая сова и недовольно переступала с лапы на лапу.
– Сейчас-сейчас, – Невилл нашарил под кроватью тапочки, подошел к окну и распахнул его.
Сова слетела с подоконника, уселась на протянутую руку и крепко вцепилась в нее холодными лапами.
Невилл отвязал письмо и налил в чашку на тумбочке воды.
– Попей, – птица слетела с его руки, – сейчас я принесу тебе печенья.
Когда он вернулся из кабинета, совы уже не было, только в открытое окно дул легкий морозный ветер. Невилл с трудом закрыл старую скрипящую раму и с зажатым в руке письмом забрался в постель.
На слегка поцарапанном совой белом конверте виднелись две надписи:
«Невиллу Лонгботтому. Школа чародейства и волшебства Хогвартс».
«От Луны Лавгут. Лес на севере Болгарии».
Невилл аккуратно распечатал письмо и углубился в чтение ровных строк, состоящих из больших круглых букв.
«Привет, Невилл!
Как поживает твоя дихлофея?
Не схватил ли ты носошмыга? А то у нас очень ветрено, и двое из нашей экспедиции простудились.
Я чувствую себя очень хорошо, нашла четырехлистный клевер под снегом. Он коричневый и сухой, но я думаю, это все равно считается.
Мы ищем горностаев и собираем их слюну для противовоспалительного зелья. На него поступил большой заказ от Министерства Магии.
И еще! Мне кажется, Паул знает что-то про вобюла. Надеюсь, мои поиски увенчаются успехом.
Извини, что сразу не написала, у меня чернила в сумке замерзли и лопнули. Этим я даже спугнула горностая, которого мы выслеживали два дня.
Всего тебе самого хорошего!
Жду твоего ответа.
Луна».
Невилл улыбнулся и зачем-то понюхал письмо. Оно пахло снегом и ветром, и еще чуть-чуть чернилами, потом поднес к носу конверт.
На одеяло выпал коричневый и сухой четырехлистный клевер.
