Северус Снейп. Нарцисса Блэк. Мэри Макдональд. Джеймс Поттер. Северус Снейп.
Автор: Padfootatheart
Переводчик: Nimfa_Tonks
Вокруг меня как обычно кружится цветная дымка, и я вдыхаю пары так, как будто дышу впервые.
Рядом кипят зелья ярко-розового и темно-синего цвета. Только мое зелье имеет правильный оттенок мерцающего изумруда. Я смотрю через комнату, надеясь увидеть пару глаз того же цвета, товарищески подмигивающих мне. Или темный нефрит, который переливается яркими пятнами потрясающей зелени на свету.
Лили помешивает ингредиенты в собственном котле, затем показывает мне большой палец.
Ее зелье тоже правильного цвета.
Разноцветный туман витает над нашими головами, разнообразные цвета мерцают вокруг нас, как и волшебные взгляды брошенные украдкой между облаками, сквозь дымку, скрывая почти всю его великолепную красоту за трепетом.
Яркий рыжий цвет, напоминает мне о мягких локонах Лили. Он окружает меня, душит, насмешливо крутиться передо мной. Я шепчу в него, как будто я шепчу в ее волосы, когда она плачет на моем плече. Ее слезы, столь же прозрачные, как туман, омывают меня, оставляя соленый привкус на моих губах.
Я могу только наблюдать за редким белым паром, как он исчезает среди более ярких цветов, столь же хрупкий, как и ее кожа, имеющая оттенок слоновой кости. Слишком нежная кожа, чтобы к ней прикасаться.
Меня каждый день окружает ее цветная радуга.
Радуга Лили.
Пузырящееся зелье в котле Поттера пахнет гнилью и мне кажется, что он посылает непонятно вздымающиеся облака через мою радугу, окрашивая ее в черный цвет.
x-x-x-x-x-x-x
Я стою в своих подземельях перед большим котлом.
Один раз по часовой стрелке.
Два раза против часовой стрелки.
Это - больше не искусство.
Это - наука.
Я больше не варю зелья из любви к практике. Я варю их в память о Лили. Я делаю это не для того, чтобы впечатлить ее, а скорее, чтобы подавить гнев.
Я все еще лелею надежду, что Лили когда-нибудь меня простит.
Чистые пары вздымаются по комнате, разгоняя, страшные цвета, как патронус действует на дементоров.
Моя жизнь сейчас состоит из черного и белого. Все цвета умерли с ней в одну ночь. Это ранило меня настолько сильно, что чувствовать глубже уже невозможно. Так, я убиваю цвета черным, так - белый исчезает в никуда, так - я всё ещё лелею надежду, что радуга вернется.
Нарцисса Блэк.
Автор: cupid-painted-blind
Переводчик: Melancholy_262
Накануне её свадьбы дождь лил всю ночь.
Ее мать была очень зла и всю ночь разъяренно ходила по комнате, выглядывая в окно, раздражаясь, что свадьбы на открытом воздухе, как предполагалось, не будет, словно она могла велеть облакам остановить их плач, чтобы удовлетворить свои потребностям. Нарцисса же смотрела, как смазываются огоньки за окном, превращаясь в крошечные радуги, если она наклоняла голову вправо, и мечтала.
Люциус... статный молодой человек и почтенный чистокровный жених. Он был немного холоден, формален, как будто он прочитал книгу о том, как ухаживать за женщинами или об этом рассказал ему отец, как раз за день до их встречи. Как и Люциус, она знала, что это было не так. Но он был ...
Если быть честной с собой, то очень скучным. Он всегда следовал протоколу - он подарил ей букетик на корсаж на их первом свидании, чопорно выдвинул для нее стул, налил вина, и все в таком же духе - и не заходил дальше. Поцеловал ее руку - «Очарован вами. Я вижу, что красота в вашей семье – наследственное» - как если бы он хотел быть Сказочным Принцем, но забыл, как улыбаться.
Как маленькой девочке, ей хотелось, чтобы старшая сестра рассказывала ей сказки, чтобы помочь уснуть: о магических плащах, о путешествующих девах и о прекрасных принцессах, спасенных храбрыми принцами. Истории Андромеды были обо всём на свете: то она пересказывала, что слышала в поезде, то придумывала что-то сама, то, что ей самой было запрещено делать, ее мечты - все это становилось сказкой для Нарциссы. Сестра была талантливой рассказчицей, заставляющей поверить в реальность ее слов.
Если быть честной, - а сейчас как раз настало время быть откровенной, потому что у нее потом уже не будет возможности - она уважала Андромеду больше, чем кого-либо другого, уважала ее мужество и решимость, ее мнение и волю. Ей было жаль, что ее сестры не будет на свадьбе, но мама никогда позволит ей присутствовать (и она не была уверена, что приехала бы, если бы даже получила приглашение).
Ребяческое желание, но ей хотелось услышать голос сестры, хотелось увлечься принцем и карикатурным злом из сказки. Она хотела закрыть глаза и вновь стать маленькой девочкой, ребенком, воображающим миры за пределами радуг в ее окне, большие, чем Хогвартс или Косой переулок, место, где мечты осуществляются, и ошибки могут быть исправлены.
Она глупа, и она знает это. Что бы подумала мама?
Вероятно, она сказала бы ей, что нет никакого места для такого безумия, и пора прекратить быть ребенком. Пришло время вырасти и стать леди, наконец, ты слишком взрослая для такой ерунды. Выпрямись и прекрати кусать губу.
Не плачь.
Ее глаза наполняются слезами, ведь это последняя ночь в собственной кровати. Дождь, барабанящий по крыше, дом, замерший в тишине, только мама все ходит по гостиной, огоньки за ее окном, пылающие оранжевым и другим, непонятным, светом, отдаленные звуки города магглов смешиваются со словами в ее голове: «И жили они долго и счастливо». Голос Андромеды отзывается эхом в ее ушах, окончание каждой истории, конец всем «Жили-были...» - «И жили они долго и счастливо». Она с трудом сглатывает и пытается не позволить слезам коснуться подушки.
Андромеда была достаточно сильной, чтобы...
Но Люциус хороший человек. Ей все так говорили, и это правда. Он не Сказочный принц, но он чистокровный и единственный наследник состояния Малфоев, так что она никогда не будет ни в чем нуждаться. Она не любила его, но все говорили, что любовь придет со временем. В конце концов, если она захочет, то постепенно у неё хватит сил проникнуться к нему симпатией, и все будет хорошо.
И если она сильно-сильно зажмурится и крепко сожмет в пальцах одеяло, то сможет, почти наверняка, убедить себя, что кто-то собирается забраться на высокую башню и унести ее в ночь, спасти от брака по расчету, а не по любви, тем же самым способом, которым это сделал грязнокровка-Тонкс для Андромеды. Если она, не пристально, а украдкой, будет смотреть на свою жизнь, то будет думать, что она - принцесса, запертая в башне, и ее принц придет.
Но все это бессмыслица, она знает это. Даже в собственных мечтах она не может избежать того факта, что живет не в сказке.
Она не будет спасена от этого брака, да и не должна быть. Люциус - прекрасный человек. Со временем она обретет счастье рядом с ним. Ей просто нужно вырасти, чтобы наслаждаться его обществом.
Сквозь слезы она видела расплывающееся окно, блестящее радугами, детством, невинностью, и слышала шепот: «Жили-были» и «И жили они долго и счастливо». А потом она мигнула, и все, что она увидела затем, был дождь за окном.
Ты слишком взрослая для подобной ерунды.
(Во время ее свадьбы в небе блестела огромная радуга, но никто не придал этому значения, даже Нарцисса.)
Мэри Макдональд.
Автор: EHWIES>
Примечание автора: Если вам интересно, Мэри Макдональд на самом деле канон. Она упоминается Лили в 7 книге.
Переводчик: Ливлли
Она всегда думала, что её жизнь – идеальная картинка.
Она была лучшей ученицей в младших и средних классах. Популярная и любимая. Учителя говорили, что у неё большой потенциал, ученики, что с ней весело. Изобретательная, находчивая, талантливая во всех отношениях – её оценки были великолепными, идеи блестящими, и все ожидали от неё больших достижений.
Всё изменилось, когда Мэри Макдональд села на поезд на вокзале Кингс Кросс.
Она была симпатичной, этого нельзя было отрицать. Блестящие каштановые волосы и гордые карие глаза в сочетании со смуглой кожей делали её привлекательной. Но это не меняло её посредственности в волшебном мире как по мановению волшебной палочки и не выделяло её из Хогвартской толпы.
«Я ничего не упускаю», - предполагала Мэри. Наоборот она была достаточно хороша, чтобы быть ведьмой, владеть магией. И недоумевала и злилась, когда скучала по безоблачному образу жизни, который любила.
Однако теперь она могла делать то, чего не могла в маггловском мире – видеть всё в серых тонах. Со стороны казалось, она оставила позади радужные цвета, спеша покрасоваться перед людьми, в чей круг так и не вошла.
Даже по сравнению со своими друзьями Мэри блекла. Возможно, так и должно было быть. Сначала она примкнула к Лили. Яркой, рыжеволосой и зеленоглазой Лили. И Мэри встала в тени сверкающей подруги, которая была самим воплощёнием блеска . В жизни Мэри не осталось и огрызка от былых красок и воодушевления. Может ей следовало разыскать излучаемое тепло в ком-то вроде Северуса Снейпа?
Мэри не протестовала, когда в неё кидались заклинаниями и называли грязнокровкой. Не возмущалась, когда наскребла три балла по С.О.В. И даже не удивилась, почему никто не пригласил её в Орден Феникса, в который приятели вступали один за другим.
Она же не была никем особенным. Всего лишь зритель, актёр второго состава, человек, что смотрит за развитием трагедии.
Безоблачная, не более того.
Джеймс Поттер.
Автор: Lexie-H
Переводчик: Elf
После дождя всегда появляется радуга. Так учила мама. Мне тогда было около шести. Она говорила, что радуга всегда будет в небе, стоит только дождю закончиться. Она будет парить в облаках, и, даже если ты не смог ее увидеть, кто-нибудь другой наверняка сумеет это сделать.
Порой у меня появлялось такое чувство, что дождь идет годами, но что еще ожидать от маленького мальчика! Ливень - это не так уж плохо. На самом деле, я люблю дождь. Я люблю стоять на улице, запрокинув голову и подставив лицо тяжелым каплям. Каждый раз я стараюсь не забыть наложить водооттакливющие чары на очки, которые неизбежно заливало.
Дождь не сильно беспокоит меня. А что волнует меня, так это темные и угрожающие облака и то, что мир погружается во тьму. Это кажется зловещим и ужасным, и даже если такие облака редко собираются, в мире и так достаточно зла, угрозы, насилия, и без такого дождя.
Больше всего я люблю дождь во время солнца. Можно одновременно наслаждаться и дождем, и радугой. Это тоже самое что, угощать Сириуса и есть пирог вместе с ним. Ремус говорит, что радуга традиционно считается символом надежды и возрождения после очищения дождем.
Мне кажется, в мире должно быть больше радуг.
Однажды мы с Сириусом устроили ливень в Гриффиндорской гостиной. К сожалению, самый сильный дождь получился над головой Лили, отчего ее восхитительные волосы потемнели. Она зло посмотрела на нас своими сверкающими глазами. В тот день радуга не появилась, по крайней мере, я не смог ее увидеть. К счастью, через некоторое время я был прощен.
Лили не понимает, чем меня привлекают радуги, и мы очень часто спорим по этому поводу. Она реалист, а я мечтатель. Когда-то и она была романтиком. На третьем курсе Лили узнала, что лепреконы существуют и спросила у профессора Флитвика: «А правда, что лепреконы хранят свое золото на конце радуги?» Профессор сделал самое странное выражение лица, которое я когда-либо у него видел, и очень мягко и вежливо спросил, о чем она говорит. Я думаю, что золото лепреконов - это магловская выдумка. Но это был тот день, когда Лили стала реалистом и перестала верить в чудеса. А радуга с тех пор потускнела.
Определено, мое самое любимое воспоминание о седьмом годе в Хогвартсе, когда я и Лили сидели на улице и обсуждали свои обязанности старосты. Вдруг начался сильный дождь. Мы нашли убежище под трибунами для квиддича. Помню, как все вокруг засияло, когда появилась радуга над ее головой, как будто она была моим горшочком золота. Естественно, я поцеловал ее. Мне кажется, это стало для нее шоком, и она была жутко удивлена, когда я признался, что сделал это из-за радуги.
«Джеймс, ты ведь знаешь, что радуга это всего лишь отражение солнечных лучей в каплях воды, не так ли?»
Я простил ей это, потому что она была магглороженной, а магглам, похоже, просто необходимо давать всему внятное объяснение.
«Можешь доказать?»
Лили открывала и закрывала рот, шокированная моим вопросом, но потом нахмурилась и кивнула головой.
«Да могу!» - сказала она так, как будто это было очевидно. И она показала мне.
Лили Эванс сделала для меня радугу.
Именно тогда я понял, что, похоже, влюбился в нее всерьез.
Как то раз, когда Гарри был еще маленьким, я услышал, как Лили пела ему вечером. Ее нежный голос просто очаровал меня. Я поднялся в маленькую комнатку, которую мы превратили в детскую Гарри. Прислонившись к косяку, смотрел на жену. Ее красивые волосы рассыпались по спине, когда она качала в руках маленький сверток.
«Red and yellow and pink and green, purple and orange and blue! I can sing a rainbow, sing a rainbow too…»
«Как мило».
Она вздрогнула от неожиданности и повернулась ко мне. Несмотря на то, что она хмурилась, ее глаза лучились смехом.
«Неужели вы признали это, Джеймс Поттер?»
Я усмехнулся и вошел в комнату. Гарри уже сладко спал в руках матери. Аккуратно забрав мальчика у Лили, я положил его в колыбельку.
«Я никогда не слышал этой песни».
«Это магловская детская песенка. Я выучила ее, когда была маленькой. Я люблю ее».
«Мне она нравиться. Знаешь, я люблю тебя, несмотря на то, что ты никогда не пела ее раньше! Ты никогда не говорила, что можешь петь так красиво».
С этими словами я обнял ее, Лили рассмеялась и уткнулась лицом мне в волосы, смущенно прошептав:
«Но я не умею».
Позже, лежа в кровати, я слушал ее размеренное дыхание. Голова Лили удобно устроилась на моем плече. Я могу поклясться, что слышал, как она мурлыкнула.
“I can sing a rainbow, sing a rainbow, sing a rainbow too…”
Я несколько месяцев не видел радуги, примерно с тех пор как нам пришлось прятаться. Один раз мы с Лили взяли маленького Гарри на пикник. Это был день, когда он увидел первую радугу в своей жизни. Раньше я никогда не видел такой яркой радуги. Насыщенные цвета изящно изгибались в небе. Она была так близко, будто мы могли пойти за ней и найти конец через несколько лугов. Глаза Гарри, настолько похожие на глаза Лили, что это иногда меня пугало, загорелись на его пухлом личике, и он захлопал в ладоши с таким восторгом, который свойственен только однолетнему...
И это очень приятно.
Лили смеялась вместе с Гарри, который в восхищении глазел на небе.
«Он так же, как и ты, Джеймс, совершенно очарован!»
Сказав это, она перевела на меня взгляд. Радуга отражалась в этих смеющихся глазах, таких ярких, что влюбился в нее опять.
Я был всегда очарован радугой. Необъяснимым образом, она фигурирует во всех моих самых драгоценных воспоминаниях. Мне все равно, что Лили дразнит этим меня и умаляет мою гордость, называя это милым, что Сириус обвиняет меня в том, что я стал слишком мягким.
Радуги – моя самая любимая магия.
