Глава 1Что не наше, на то не претендуем.
Без нашего разрешения просим не копировать.
Глава 1. Самозванец
- КАК МНЕ ПОПАСТЬ В ДОМ? - повторила Алиса уже совсем громко.
- А кто сказал, что вы вообще должны попасть в дом, барышня? -
сказал Швейцар.- Начинать надо с этого вопроса, не так ли?
Льюис Кэррол. Алиса в Стране Чудес (перевод Б. Заходера)
Рубез Аль Кадир Аль Хаджри выбрался из такси, поставил чемодан на асфальт дорожки и огляделся. То, что он увидел, немного отличалось от ознакомительного буклета школы-интерната “Ястребиный Двор”: главный корпус был наполовину укрыт лесами, на газонах урчала строительная техника, а ажурные кованые ворота с ястребами, взлетающими в небо, были распахнуты настежь. Вокруг не было ни души. Аль Хаджри озадаченно оглянулся. Водитель такси поймал его взгляд, пожал плечами, и, убедившись, что странный джентльмен не собирается обратно в аэропорт, развернулся и уехал.
А джентльмен был действительно странный. Несмотря на удивительно удушливый август, на нём был размашистый плащ с капюшоном и тёмная широкая рубаха со стоячим воротником и большими карманами. Кроме чемодана, при нём находился чёрный зонт с гнутой ручкой цвета вишни. И ещё он был весьма крупным экземпляром небритого мужчины. Не то, чтобы Аль Хаджри, памятуя о репутации школы, не пытался выглядеть подобающе, но что он мог поделать? Костюма западного покроя, который вместил бы его фигуру, ему добыть не удалось, а щёки и подбородок сразу после бритья покрывались синевой, и через час-другой можно было бриться снова. По фотографиям столпов науки в учебниках Аль Хаджри догадывался, что такая растительность на лице профессионала не приветствовалась, разве что Дедушка Зигмунд пестовал густую, но аккуратную бородку. Но он ведь не был алжирским студентом, чудом устроившимся психологом-стажёром в “альтернативной школе” для трудных подростков.
Всего на год.
О том, что практика в Королевстве - его единственный шанс, Аль Хаджри не забывал ни на секунду. Если он себя хорошо покажет, если у него будет хотя бы убедительное рекомендательное письмо, то возможно... возможно, он останется здесь навсегда. О других вариантах он старался не думать. Мало того, что придётся возвращаться к ненавистной стезе дантиста, он ещё будет вынужден признать, что отец был прав: мать с её французской дурью добилась своего - из Рубеза вырос шалопай, готовый ради поездки в Европу опозорить родителей на старости лет. Если б не дядя Салех... “Слушай, зубы рвать всегда успеешь! Сейчас позвоним, кому надо, была стоматология - будет психология! Главное отца с матерью уважай, и Бог поможет тебе”. Куда именно дядя звонил, и чего потом наговорил отцу, Рубез не знал, но тот смягчился, не проклял, и даже денег согласился дать - на визу и билет туда и обратно с открытой датой. Рассчитывать оставалось только на поддельную академическую справку и на собственные мозги. Аль Хаджри поднял чемодан, повесил зонт на руку и решительно зашагал к главному зданию.
Внутри спросить дорогу было по-прежнему не у кого. В некоторых коридорах шлифовались полы, в других сохли свежеокрашенные стены, тут и там валялся строительный мусор, старая и новая, ещё не собранная мебель, в коробках и без, но большинство переходов и галерей были просто пустыми и сумрачно-гулкими. Редкие рабочие шарахались от Аль Хаджри, как только он пытался с ними заговорить. Никаких указателей тоже не было, а на большинстве дверей вместо табличек с именами красовались прямоугольники более яркого дерева с дырками от шурупов по углам.
Впрочем, часам к десяти в коридорах стало более людно, и некоторые местные начали идти на контакт, а в половине двенадцатого Аль Хаджри уже сидел перед заместителем директора, строгой сухощавой дамой лет шестидесяти, назвавшейся профессором Макгиллиган и пообещавшей, как она выразилась, посвятить его в контекст.
Голова у него шла кругом, и не только от запаха краски. Оказалось, что профессор Норт, значившийся ответственным принимающей стороны, вследствие “некоторых обстоятельств” не сможет быть его куратором, а главный штатный психолог Скворрел “слишком загружен другими проектами”. Аль Хаджри могло бы показаться, что фраза о “некоторых обстоятельствах” была произнесена с не вполне академической интонацией, в которой, пожалуй, сквозила лёгкая тень злорадства, но все его силы уходили на попытки уловить хотя бы смысл слов профессорши, тараторившей по-английски отчётливей, чем таксист и строители, но не менее быстро. Из того, что он разбирал, складывалась картина вечной эпической битвы между двумя направлениями современной педагогики. На данный момент верх одерживало Добро, воинство коего как раз и возглавлял Дилан Дерфел, местный директор. Основная идея Добра заключалось в том, что детей, “от которых отвернулась традиционная система образования”, следовало пытаться адаптировать с помощью методик коррекции поведения и развивающих занятий. Альтернативная школа Хоук Ярд была лабораторией Дерфела. Разумеется, адепты Зла не были готовы признать, что десятки лет пичкали детей небезопасными препаратами без видимого эффекта, поэтому против любимого детища Дерфела регулярно строились ужасающие козни в виде безграмотных очернительских статей и клеветнических судебных исков.
- Не беспокойтесь, Профессор Дерфел что-нибудь для вас придумает, - уверила Макгиллиган, возвращаясь к теме трудоустройства Аль Хаджри. - Коллектив у нас небольшой, зато все - специалисты широкого профиля. У любого есть, чему поучиться. Вас ждёт чрезвычайно увлекательный год.
Аудиенция с директором была назначена на следующее утро, после чего Макгиллиган проводила Аль Хаджри к коменданту, брюзгливому неопрятному человеку по фамилии Флинч, и распрощалась, сообщив напоследок, что Дерфела можно называть попросту Дабл-Ди, а об Уолтере Норте лучше, гм, лучше не упоминать без необходимости.
Остаток дня Аль Хаджри провёл не менее насыщенно. Первым делом он попал в чёрный список Флинча, когда, при попытке войти в комнату общежития, случайно оторвал ручку от двери. Затем он расставил книги и развесил одежду, а потом перевесил, потому что в кладовку потребовалось впихнуть ещё и кровать, которая так немилосердно скрипела, что проще было просто стащить матрас на пол. Два часа спустя он трясся в кондиционированном до заиндевения автобусе по дороге в супермаркет и думал о том, что в положении самозванца были несомненные преимущества. В конце коцов, если б он знал о профессоре Норте и его методах больше, ему бы теперь больше пришлось забывать.
Дабл-Ди, оказавшийся высоким благообразным седым джентльменом, встретил Аль Хаджри в своём обширном кабинете, увешанном потускневшими портретами незнакомцев свирепого или жуликоватого вида и уставленном разнообразной мебелью, словно приглашавшей к неторопливым раздумьям. Ничуть не смутившись внушительных габаритов практиканта, он довольно энергично сжал и потряс его руку, указал на какую-то кушетку и уселся в большое кожаное кресло. Аль Хаджри молчал и улыбался. Дабл-Ди тоже улыбался, дружелюбно глядя поверх полукруглых очков.
- Ну-с, добро пожаловать в Хоук Ярд. Как поживаете?
- Спасибо вам большое, Хорошо. Спасибо, - сказал Аль Хаджри и почему-то подумал: “A сейчас он спросит: ‘Вас это беспокоит? Хотите об этом поговорить?’”
- Хотите об э... извините, секундочку, - Дабл-Ди, нажал какую-то кнопку и снял трубку с огромного черного телефона.
- Голубушка моя, ну я же просил! Какие Дурсли? Вы ж сами составляли моё расписание - практикант до десяти тридцати, и никаких...
Трубка сдавленно пискнула, щёлкнула и затихла. Дерфел перевёл взгляд на тяжёлую дверь кабинета в тот самый момент, когда она распахнулась, впустив раскрасневшегося усатого господина и повисшую на рукаве его пиджака женщину в цветастом платье, сутуловатую и с удивительно длинной шеей. За ними вразвалочку вошёл упитанный пацан лет десяти-двенадцати. Его круглая розовая физиономия была лишена печати интеллекта и выражала полное безразичие к происходящему.
Следом семенила секретарша директора, худенькая сероглазая девушка с волосами цвета пыльной меди. Ужас на её выразительном лице постепенно вытеснялся смирением, как у антилопы в замедленных съёмках на канале “Дискавери”, когда её подминает под себя лев.
- Профессор, вы должны нас выслушать, это срочно, - отдуваясь, заговорил усатый.
- Сил никаких больше нет, - всхлипнула его спутница.
Дабл-Ди сверкнул на секретаршу очками, и та ретировалась, одёргивая белую блузку. Аль Хаджри поспешил за ней, под отчаянные возгласы:
- Учителя на Дадли рукой махнули...
- Последнюю неделю вообще не разговаривает...
- Телевизор новый разбил...
В приёмной секретарша тут же нырнула за свой стол и спряталась за монитором. Аль Хаджри уселся на подвернувшийся стул и стал ждать. Вскоре из кабинета вышли Дадли с матерью. Младший Дурсли повертел головой, будто бы впервые оглядывая приёмную, опустился на диван напротив Аль Хаджри, и стал раскачиваться взад-вперёд. “Как при аутизме, или...” - плеснуло в мозгу будущего психолога неизвестно где и зачем подхваченное знание. Женщина в цветастом платье, всё ещё всхлипывая, притулилась в углу того же дивана. Приторный запах её духов поплыл по комнате, мешаясь с вездесущей строительной пылью, и у Аль Хаджри засвербило в носу. Он постарался удержать чих, но не смог, и оглушительное "Апхрчи!" разнеслось по приёмной. На мгновение показалось, что Дадли краем глаза глянул в его сторону. Аль Хаджри извинился и полез за платком в один из своих необъятных карманов - стул заскрипел, а из карманов посыпались: ключ комнаты в общежитии с огромным брелком, электронная карточка-пропуск для доступа в главное здание, плеер со спутанными наушниками... Теперь Аль Хаджри мог поклястся, что Дадли видел, как всё это валилось на пол. Наконец-то нашёлся и платок, но сморкаться уже расхотелось. A что если?..
Аль Хаджри шмыгнул носом, придвинулся к журнальному столику и расстелил почти чистый клетчатый платок на столешнице, затем заглянул под него, зажал указательным и средним пальцем противоположные углы, дунул на платок с заговорщицким видом, быстренько обмотал свободные углы платка так, чтобы один угол торчал хвостиком на тушке платочной птички, а другой превратился в её шею - свернул страуса, как он сворачивал его для племянницы дома. Птица недоверчиво оглянулась в пальцах Аль Хаджри и попыталась убежать на кривых ножках по краю стола, но Аль Хаджри строго посмотрел на неё и тогда она, поклонившись и манерно отклячив зад, прошествовала в его нагрудный карман. Теперь Аль Хаджри был полностью уверен – Дадли начисто забыл о своей отрешённости и был целиком захвачен превращением платка в птичку, а мать так же зачарованно смотрела на него. Было похоже, что сын, заинтересовавшийся действиями незнакомого взрослого, был для неё не менее поразительным зрелищем, чем метаморфоза клетчатого платка для Дадли.
Дверь кабинета приоткрылась и послышался голос Дерфела.
- Понимаете, это не государственная программа, это достаточно дорого... и мы не обещаем никаких чудес.
- Да, профессор, мы понимаем, чудес не бывает.
Дурсли, пятясь, вышел в приёмную. Миссис Дурсли поднялась с дивана и вытянула шею.
- Подумайте как следует, посоветуйтесь со своими специалистами...
Дурсли пожал доктору руку, повернулся и только тут заметил взгляд жены. Этого оказалось достаточно, чтобы он вновь решительно взялся за ручку двери:
- Профессор - мы решили. Могу я прямо сейчас подписать документы?
- Хм... Ну что ж. Все бумаги у моей секретарши, заезд студентов - первого сентября. Если сможете, приезжайте за несколько дней на ориентацию.
Выпроводив посетителей, Дабл-Ди снова позвал Аль Хаджри.
- Мне очень понравилось, как вы общались с ребёнком, - сообщил он. - Не удивляйтесь; в этой школе иногда можно видеть и сквозь стены... Да-да, работать с детьми проще, чем кажется. Взять, хотя бы, этого Дадли. Родители просто не справляются с импульсивным и упрямым ребёнком, идут у него на поводу и лишают его необходимой ему структуры...
“Выпороть, что ли, не догадываются?” - подумал Аль Хаджри, и тут же пришёл в ужас от самого себя.
- Довели мальчика до того, что он сам не знает, чего хочет, - продолжал Дабл-Ди. - Когда не скандалит и не дерётся, прячется по потайным углам и молчит. И вот результат: учителя рекомендуют значительное снижение нагрузки, лечащий врач навыписывал антидепрессантов, но! – Дабл-Ди выразительно вытянул длинный узловатый палец, - с нашими методиками коррекции поведения, вот увидите, через две недели его будет не узнать! Ребёнку нужны старшие друзья, которых он мог бы уважать. Большие не должны бояться указывать дорогу. У вас, кстати, фактура подходящая для этого, - добавил он, подмигнув.
