Глава 3. Питер5 октября, за двадцать шесть дней до падения Волдеморта.
Питер был не то чтобы расстроен, и не то чтобы разозлен; скорее он был в том промежуточном настроении, когда хочется — просто и без изысков — швыряться мебелью.
Нельзя было не заметить, как товарищи по Ордену стали с ним обращаться после того, как он выдвинул свою кандидатуру для внедрения в лагерь Темного Лорда: мало того, что его теперь ни на одно собрание общее не звали, так еще и перестали приглашать на совместные обеды у миссис Лонгботтом. Вот это уже было невыносимо! Вздохнув, Питер подошел к зеркалу и, от нечего делать, внимательно рассмотрел себя — обычный человек, немного невзрачный... зато для шпионской работы — самый подходящий тип. Только вот свои зубы выступающие Питер не любил, но для того, чтобы их аккуратно подправили, необходимо было уплатить немалое количество галлеонов. Джеймс не раз предлагал деньги, но Питер еще не опустился до того, чтобы у друзей в долг просить. Гордость не позволяла.
Джеймс, кстати, сидел тут же — на широком диване без подлокотников, розовом, в стиле модерн. Где Лили такой добыла, он боялся спрашивать — подозревал, что у магглов, в магическом Лондоне такое барахло даже самые последние лавочники не продают. Джеймс сидел тихо, что само по себе было ему не свойственно; еще менее характерным для него было его теперешнее занятие — чтение. Что Джеймс читал, Питер не видел, поэтому решил спросить:
— Это что у тебя в руках?
— А? — нехотя Джеймс отвлекся от книги. — Шпионский роман. Думал, если стоящая книга, тебе дам почитать — как-никак, тема актуальная.
Питер только отмахнулся.
— Вот еще. Не хватало мне маггловские ликбезы на эту тему читать. Дамблдоровских хватает.
— Если хочешь, чтобы из твоей миссии что-то путное вышло, лучше гордость поумерь и возьмись за правильное чтение, — хмыкнул Джеймс. — Это, конечно, нудно и скучно, но не все же время на “Чистомете” в облаках гонять. Дело у нас ответственное, брат.
— Без тебя знаю.
Тут Джеймс, наконец, заметил состояние друга и отложил книгу, вопросительно поднимая брови.
— Что-то не так?
— Все не так, Сохатый. Не нравится мне то, что с Орденом в последнее время происходит. Дамблдор ходит с таинственным видом, пугает всех рассказами о войне, Сириус срывается на всех, Нарцисса внезапно на нашу сторону переходит...
— О, так ты уже знаешь? — удивился Джеймс. — Откуда?
— А ты как думаешь? — Питер ощутил прилив гордости за то, что смог провести опытного друга. — Что, значит, если вы собираетесь и меня не зовете, я должен в неведении оставаться?
— Подслушивал, что ли? — ахнул Джеймс. — Браво, мастерски сделал, раз уж даже я не заметил. И Алиса?..
— Нет, Алиса знала. Но то ли не захотела, то ли просто не стала тратить время на то, чтобы со мной разбираться, — пожал плечами Питер. — Но это все неважно. Ты мне лучше скажи: что происходит, а? Неужели Орден никогда не будет таким, как прежде?
По совершенно отсутствующему выражению лица Джеймса Питер понял, что друг не понимает его слов. От этого стало горько и обидно — как же так, ведь лучший друг! Питер поджал губы и отвернулся. Вот-вот должно была прийти отмашка от Дамблдора, что можно начинать выполнение миссии. Питер ждал ее с какой-то смесью тоски и нетерпения. Только страха, каким бы естественным он ни был, почему-то не ощущал. Наверное, брошенные ему вслед слова Алисы его сильно подстегивали, а может, что-то еще; только вот он совершенно не боялся.
— Мое дело какое... — тихо сказал он, скорее сам себе, чем Джеймсу, — мое дело — прекрасно понимать, что происходит, и при этом все равно лезть на рожон. Наверное, я действительно не рожден для того, чтобы быть орденовцем.
— Ты о чем это говоришь? — удивился Джеймс. — Слушай, мне не нравится твой настрой. Огневиски хочешь?
— Какое еще огневиски! — воскликнул Питер. — Хочешь, чтобы я осмелел? Да я и так готов хоть чечетку на столе у Лорда плясать...
От этих слов он вдруг поежился, будто по лицу его скользнул порыв холодного воздуха. Вдруг действительно захотелось выпить, но Питер с возмущением отогнал от себя такую неплохую, в общем, идею. Нет уж. На задание нужно ходить трезвым.
— Давай-давай, — приговаривал Джеймс, уже засовывая руку в буфет за бутылкой огневиски. — Ничего страшного ведь не будет...
В этот момент в камине вдруг полыхнуло ослепительно зеленым, потом еще, и еще. Три вспышки света — условный сигнал Дамблдора. Все готово, можно начинать.
Питер незаметно от Джеймса сглотнул слюну и слабо, слабо улыбнулся.
— Я не боюсь, — немного нетвердо выговорил он, набираясь с духом, чтобы аппарировать.
— Верю, — неожиданно серьезно сказал Джеймс. — Тебе — верю. Ты справишься, Пит. Ты из нас четверых всегда был самый благородный. Так что не теряй самообладания и помни, ты — наша единственная надежда!
Вот последних слов Джеймс мог бы и не говорить.
Кивнув на прощание другу, Питер сжал руки в кулаки, собирая всю волю воедино, и аппарировал.
Место, где он появился мгновением спустя, разительно отличалось от уютной гостиной Поттеров.
Это было место заранее обговоренной с одним из Пожирателей встречи. Сюда, как сообщала разведка, приходили все, кого Темный Лорд избирал достойными быть его слугами. Здесь они впервые встречались со своими будущими союзниками. Что происходило дальше, разведке было неизвестно. Последний засланный ею агент так и не вернулся, и следов его найдено не было. Самые худшие подозрения грызли Питера, он старательно гнал их прочь — иначе и рехнуться недолго.
Питера окружали низкие, грязные, в каких-то подтеках (“Хорошо, что не багровых”, — тут же подумал Питер) стены. Потолок был практически черным, освещение — очень тусклым. В комнатке, которая на самом деле располагалась глубоко под землей и раньше была городской водопроводной станцией — пока не пришла в негодность, — практически не было мебели, зато было очень много техники. Вдоль стен стояли неработающие машины, явно предназначенные для каких-то сложных измерений, чернели давно потухшие мониторы, какие-то датчики, пульты управления, рычаги и кнопочки. Питер сел в одно из жестких кресел, что от него и требовалось, судя по докладам разведки. Принялся ждать, мучимый невыносимой духотой и непонятно откуда взявшейся тяжестью в ногах. Кажется, страх наконец-то нагнал его.
Но насколько на самом деле ему было страшно, Питер понял только тогда, когда маленькая дверца в углу неожиданно распахнулась, и в комнату шагнула тень — даже и за человека-то нельзя было ее принять, настолько она была худая и темная. Человек огляделся, быстро дважды взмахнул палочкой, видимо проверяя на наличие каких-то заклинаний, и только потом откинул капюшон.
Это оказался довольно молодой еще человек с недельной щетиной и пронзительным взглядом чайных глаз. Черты лица у него были приятные, но жесткие, с каким-то налетом не свойственной такому возрасту потертости. Глубокие продольные морщины меж бровей только усугубляли это впечатление, выдавая в нем повидавшего виды бойца.
— Мистер Петтигрю? — глубоким, слегка свистящим голосом проговорил он. — Рад нашей встрече... предположительно.
Он сухо улыбнулся, так, словно четко дозировал дружелюбие — не много, но и достаточно для того, чтобы Питер расслабился. Эффект это произвело обратный — стало только еще хуже. Питер сразу понял, что спуску ему этот человек не даст, и с ним надо быть предельно осторожным.
— Давайте же перейдем сразу к делу, — незнакомец говорил медленно, спокойно, слегка растягивая шипящие. — Мое имя — Лестрейндж. Вам оно должно говорить многое, я прав?
Питер еле сдержался, чтобы не вздрогнуть при звуке этого имени. Он не рассчитывал — вот так, сразу — увидеть одного из верхушки управления темными силами. Надеялся сначала попасть на мелкую сошку, возможно, раскрутить ее на какую-нибудь информацию по ходу дела. Однако теперь это было не просто небезопасно — это могло быть смертельно. Если сам Лестрейндж заявился к нему на встречу, то он, скорее всего, под сильным подозрением. Придется постараться, чтобы убедить его, что он не шпион Ордена. Малейшая ошибка, понял Питер, и он умрет быстрее, чем успеет ее осознать.
— Я знаю о двух Лестрейнджах, — ответил Питер, стараясь говорить уверенно, не выдавая своих истинных эмоций. — Старший брат и младший. Родольфус и Рабастан.
— О, это хорошо, — хмыкнул тот и неожиданно неформальным тоном заметил: — А то частенько меня с братом путают, и вся слава потом ему достается. Обидно, чертовски обидно... впрочем, к теме. Вы знаете, зачем вы здесь; прежде, чем вам будет позволено пройти сквозь ту дверь, через которую я пришел, придется ответить на несколько вопросов.
Примерно этого Питер и ожидал. Ну хоть теперь-то его цепкий разум и изворотливость точно пригодятся.
— Как давно вы интересуетесь деятельностью Темного Лорда? — резко спросил Лестрейндж. Вопрос прозвучал как удар хлыста, и Питер поспешил ответить.
— Год или около того, — так было положено отвечать в соответствие с “легендой”. — С тех пор, как Дамблдор окончательно свихнулся. Глупый старик, — Питер позволил себе слегка усмехнуться, чтобы придать естественности интонации. — Надеется, что если будет промывать всем мозги, это поможет ему занять пост Министра магии. Только вот я на такие методы не...
— Вы чистокровный волшебник? — оборвал его Пожиратель.
— Разумеется.
— Гордитесь этим? — Лестрейндж неожиданно осклабился.
— Не без того, — осторожно ответил Питер, чуя подвох. — А кто не гордится-то?
— Правильно, правильно... Любовницу имеете?
— А зачем вам? — Питер решил, что немного наглости не помешает: все-таки личный вопрос. Лицо Лестрейнджа тут же омрачилось, и он сердито сказал:
— Надо, раз спрашиваю. Ваше дело — отвечать на вопросы, ясно? Или, может быть, не совсем?
Последнюю фразу Лестрейндж почти прошипел, и Питер решил, что впредь надо поосторожнее быть с выражением недовольства. Очень уж угрожающе прозвучало это “не совсем”.
— Ну ладно, думаю, ты все понял, — смягчился Лестрейндж. — По глазам вижу, что понял. Так что проехали. Любовница?
— А-а-а... — протянул Питер, выигрывая время. Как быть: соврать, или сказать правду? Все зависит от того, какой ответ хочет от него услышать Пожиратель. От греха подальше Питер все же решил не врать: — Не-а, нету.
— Братья, сестры имеются?
— Нет.
— Родители?
— Погибли.
— Очень хорошо, — буквально просиял Лестрейндж. — То есть, конечно, соболезную, и все такое... но если честно — очень, очень хорошо. Любовницы и прочие связи сильно осложняют жизнь, любому Пожирателю от них только хуже. Поверь мне на слово. Так, а что у нас с Хогвартсом? Какой факультет закончил?
Знают. По тому, как Пожиратель задал этот вопрос, Питер понял — знают. Конечно, совсем не сложно выяснить, где и как учился некий П. Петтигрю, закончивший школу три с небольшим года назад. Но все равно он смутно надеялся, что этой темы удастся избежать, хоть и понимал, что надежды его бесплодны.
— Гриффиндор.
Лестрейндж склонил голову и поцокал языком, явно недовольный ответом.
— Что ж ты так, а? — то ли с сочувствием, то ли с насмешкой сказал он. — Как же, гриффиндорец — и в Пожиратели хочешь! Где же ваше пресловутое благородство и прочая полагающаяся мишура? Где дух, где верность высоким идеалам?
С этими словами Пожиратель запрокинул голову и оглушительно захохотал. Резкие звуки затопили маленькую комнатку, резонируя со стенами и сбивая с толку Питера своей хаотичной силой. Они били по перепонкам, отзываясь мелкой дрожью во всем теле. Это был безумный смех, от которого Питер вжался в спинку кресла. В этом смехе было мало человеческого, и гораздо больше звериного начала; и от этой мысли ему наконец-то, впервые, стало действительно страшно. Он почувствовал себя неожиданно маленьким и уязвимым, как маленькая крыска, слишком расхрабрившаяся в мясной лавке и внезапно попавшая в гигантскую мышеловку на радость жирному мяснику.
Внезапно Лестрейндж умолк, опустил голову и, глядя с холодной яростью ему в глаза, поднял палочку. “Сейчас убьет” — пронеслось в голове Питера, и он горько улыбнулся про себя. Вот и закончилась его миссия, бесславно, и — в общем-то — довольно глупо.
Но Лестрейндж не собирался его убивать.
— Круцио! — крик заполнил собой все пространство, и Питер почувствовал, как опора уходит из-под ног.
Когда он вернулся из болезненного беспамятства, в котором его тело будто раз за разом прокручивали через мясорубку, дробя кости и разрывая на клочки каждый сустав — он лежал на холодном, склизком полу. Пожиратель склонился над ним, с интересом натуралиста разглядывая его.
— Астринжео! — произнес он; руки Питера сами собой сложились на животе, опутанные магическими веревками. Мерзко ухмыльнувшись, Лестрейндж пнул пленника носком тяжелого сапога и велел ему: — Ну, пошел! Иди давай,
гриффиндорец.
Питеру оставалось только — с ужасом гадая, совершил он только что или нет самую страшную ошибку в своей жизни — повиноваться приказу.
