Глава 2НЕНАВИСТЬ.
Солнечный луч, отразившись от чего-то, ударил ему прямо в глаза. Он поморщился, но назойливый солнечный зайчик не переставал моргать – то исчезая, то появляясь вновь. Читать дальше было невозможно. Северус захлопнул толстый фолиант и вскинул голову, пытаясь отыскать взглядом раздражитель.
Отыскал.
За окном библиотеки на метле восседал Поттер, посверкивая крохотным зеркальцем, чем явно пытался привлечь к себе внимание рыжеволосой девушки, сидевшей в дальнем углу помещения. Его метла взбрыкивала под ним, словно не желая участвовать в этом цирке, так что за несколько минут Поттер взбудоражил почти всех посетителей библиотеки, кроме нее. Снейп сжал зубы с такой силой, что на скулах заходили желваки - как он ненавидел этого клоуна! Да как он смеет... как он смеет?
Солнечное пятнышко скользнуло по веснушчатой щеке, и Снейп невольно позавидовал ему. Стать бы и ему послушным отражением, дуновением ветра, высохшей листвой, что кружится по ветру, опадая на головы, прикасаясь к волосам не спрашивая на то разрешения.
Раньше он мог.
Мог держать ее за руку, отводить с красивого личика непослушные пряди волос. Обнимать и выслушивать все, что беспокоит ее. Делиться с ней своими мыслями. Просто – быть рядом. Молчание никогда не было тяжелым, когда они смотрели на звезды с высоты Астрономической башни.
Теперь он поднимается туда только для того, чтобы выкурить очередную сигарету - никто ведь не будет морщить носик и просить его отказаться от этой отвратительной «и совершенно маггловской, между прочим», привычки. Ведет молчаливый диалог с луной, которая понятливо мерцает ему с недосягаемой высоты. И ненавидит.
Поттера, за то, что он не оставляет попыток привлечь к себе ее внимание. Остальную его шайку за то, что с каждым днем их тупость лишь растет. Преподавателей – за то, что сдвоенных пар с Гриффиндорцами так много. За то, что этих пар так мало. Себя. За свою ничтожность. За свою отвратительную, презрительную ничтожность...
Однажды он в сердцах процедил луне, что ненавидит Ее. И замер, испугавшись собственных слов. Но ничего. Не остановилось сердце. Не ударила в него за эти слова молния. Земля не содрогнулась под ним в желании повергнуть его в свои пучины. Тогда надменные звезды выслушали все, что грызло его изнутри.
Он ненавидел ее за то, что она отвернулась от него. За то, что она не приняла его. За то, что она улыбалась этому растрепанному гриффиндорцу. За то, что не было ее больше с ним. За это он ненавидел ее больше всего. За то, что она ушла навсегда, высосав его досуха, забрав с собой все, чем он жил.
Книги больше не интересовали его, он забросил свои исследовательские работы... даже в зелье он чуть было не допустил критической ошибки - потому что рыжий блеск ее волос слепил его.
Он ненавидел ее за то, что ее было так много. За то, что он видел ее в осенней листве деревьев, слышал ее шепот в плеске вод Темного Озера. За то, что ее было так мало, он ненавидел ее. За то, что он надеялся... а она не приходила.
Ненавижу, – шепчут губы. – Ненавижу тебя.
Ненавижу тебя за то, что ты сделала со мной. Ненавижу за то, что ты отняла себя у меня. Ненавижу за то, что ты никогда не была моей, хотя я принадлежал тебе с того момента, как встретился с тобой взглядом. Ненавижу.
Не-на-ви-жу.
Наваждение, химера, плод больного воображения – вот что ты. Ты не такая, какой я тебя всегда считал. Ты не и д е а л ь н а.
Ты морщишь нос, когда улыбаешься. Это выглядит глупо и совершенно по-детски.
Ты носишь эти дурацкие туфли, положенные школьным регламентом, хотя все твои ровесницы давно уже наплевали на это правило.
Ты наивная и до сих пор веришь в сказки, как маленький ребенок. Не всегда все заканчивается х о р о ш о. Гораздо чаще все заканчивается п л о х о. Пора бы прекратить верить в чудеса, увидеть, что окружающая нас реальность серая и унылая.
Ты сводишь с ума своим стремлением помочь всем и вся. Этот твой альтруизм граничит с глупостью, знаешь? Не все достойны такого внимания, а ты распыляешься на любого, кто попросит о помощи. И при этом никогда не скажешь им правду о том, что из-за потерянного времени тебе придется полночи просидеть за собственными делами.
Ты никогда не видишь правды, если это не та правда, которую тебе хочется видеть.
Глупая, наивная, нелепая девчонка – вот кто ты. И твой Поттер тебе под стать.
Ненавижу тебя.
Не-на-ви-жу те-бя.
Ненавижу тебя за то, что ты никогда не замечала моей любви. И за то, что ты так больно ударила меня, сказав, что любишь – особенно ненавижу.
Побелевшие от холода пальцы задрожали, и Снейп с трудом поднес к губам сигарету. Он весь трясся – то ли от пронизывающего ветра, что безнаказанным задирой носился по открытой площадке Астрономической башни... то ли от той мерзлоты, что царила внутри него самого. В памяти опять возникло ее лицо – оно преследовало его каждую ночь, заставляя просыпаться в холодном поту задолго до рассвета и вновь и вновь с ненавистью потирать клеймо, на которое он променял Ее. Покрасневшие от слез глаза, грязные дорожки слез на выпачканном в пыли лице… «Я люблю тебя» сказала она. «Как друга» продолжили за нее ее глаза. Боль, унижение, осколки разбитой надежды, впившиеся в его сердце – он отомстил ей за все это. Его клятва верности Темному Лорду была клятвой ненависти к ней.
Ненавижу.
Он содрогнулся от сухих рыданий, укрывшись в темноту ночи, как в плотную мантию. Лжец. Презренный, ничтожный. Лжец.
* * *
– Эй, Эванс! – настойчивый шепот гриффиндорского ловца вмиг испортил настроение Снейпа, только что завершившего приготовление чрезвычайно сложного зелья забвения.
– Чего тебе, Поттер? – недовольство в ее голосе медом скользнуло по его чувствам.
– Если я напою тебя этим, может, тогда ты согласишься встречаться со мной?
Слизеринец передернулся от отвращения и затаил дыхание, ожидая ее резкого ответа. Но она промолчала. Если бы он нашел в себе силы обернуться к ней, он увидел бы на ее лице тень смущенной улыбки, которую заметил бы только он.
* * *
Раннее субботнее утро. Весна неохотно уступает место лету, предвещая скорое наступление экзаменов. Снейп поднимается по тысяче ступенек, чтобы отправить заказ в книжную лавку. Ему нужен новый учебник по трансфигурации взамен того, что отправился в небытие стараниями этих ублюдков…
Пестрая сплюшка взлетела в воздух, обдав юношу пылью и он направился к выходу, отряхиваясь. Но знакомые голоса, донесшиеся до него, заставили Снейпа застыть на мгновение и быстро метнуться вглубь совятни, в темный угол, в котором можно было укрыться от Мародеров. Нет, он не боялся. Он был слизеринцем. А слизеринец никогда не лезет на рожон.
– Сохатый, брось ты эту затею! – протяжный голос Блэка. Северус затаил дыхание, сжав побелевшими от напряжения пальцами палочку. – Эта Эванс сумасшедшая. Может, ей вообще девочки нра…уууй, за что??! – из своего укрытия Снейп мог видеть лишь спину потирающего шею Блэка.
– За дело. Она просто не такая, как все твои подружки, Бродяга, вот и все. – Поттер кружил по совятне, высматривая подходящую сову, так что Снейп сжался в своем темном уголке, все сильнее и сильнее сжимая в руке палочку. – Она во сто раз лучше. Она… онаааа такааааяяяяя….. – невразумительно промычал он, привязывая что-то к лапке совы. Блэк громко фыркнул, но промолчал.
– Я тоже не уверен в том, что это хорошая идея, Джеймс. – Вот и паинька-Люпин подал голос. Снейп скривился. Вот уж действительно – волк в овечьей шкуре.
– Да чего вы ко мне пристали? Я достаточно вас слушал! Все эти ваши дельные советы яйца выеденного не стоят! Помнишь, что она сделала с теми миленькими цветочками, которые ты посоветовал ей подарить, Бродяга? О да, просто растаяла!
Скрывающийся в темноте парень едва удержался от того, чтобы громко хмыкнуть. Вся школа наблюдала за тем, как Лили Эванс швырнула поттеровский веник ему в лицо. А никто и не просил его дарить ей орхидеи, на которые у нее аллергия.
– А ты, Лунатик? Попросить помощи с зельеварением? Оо, как романтично! Да я до сих пор воняю тем дерьмом, которое она заставила меня варить! А сама, между прочим, просидела весь вечер со своими тетрадками. Даже не глянула на меня! Хватит, теперь я сам…Я покажу ей, что она действительно мне нравится!
Хихиканье Блэка и Люпина утихло вместе с возмущенными возгласами Поттера, когда гриффиндорцы вышли из совятни. А одинокий слизеринец, укрывшийся во тьме проводил их своей ненавистью.
* * *
– Эванс, послушай! – расплывчатый вихрь в гриффиндорской квиддичной форме хватает за руку рыжеволосую девушку, раскрасневшуюся то ли от ярости, то ли от сдерживаемых слез.
Она отталкивает его, но цепкие пальцы ловца твердо удерживают ее за запястье.
– Отстань, отстань от меня! Сколько можно издеваться? – ее голос взвивается к небу, в котором застыли квиддичные команды Гриффиндора и Слизерина. Трибуны приглушенно гудят, кто-то смеется…
– Лили, Лили, я не издеваюсь… - Поттер понижает голос и начинает шептать что-то. Ему не слышно. Но он видит, как она робко кивает и позволяет Поттеру утереть слезы со своих щек.
Ненавидит.
А в небе над ним переливается огнем тигровая лилия и ее имя.
* * *
Вот уже два месяца замок гудит от сплетен.
- Эванс приворожила к себе Джеймса Поттера?
- Нет, она прокляла его и теперь он не сможет усидеть на метле, если вы понимаете, о чем я…
- Да нет же, они давно тайно встречались, я видела их в Хогсмиде!
- Нет-нет, он просто поспорил с Блэком на ящик огневиски, я точно знаю.
- О чем вы говорите – она просто хочет подобраться поближе к Сириусу, вот и все!
- А может быть это любовь?
- Не смешите!
Зеркало презрительно фыркает ему вслед, советуя не подавиться желчью. Младшекурсники рассыпаются от него, опасаясь злости старосты. Сокурсники относятся с опаской и предпочитают не приближаться к нему вовсе.
А он… он ненавидит.
* * *
– Нет, Джеймс, перестань…
– Лили, Лили, Лили….
Он застывает на месте, позабыв о курсовом проекте и о старом фолианте, который только что достал с полки. Сердце ухает куда-то вниз промерзшим камнем.
– Джеймс, не надо, я так не…
– Лили, пожалуйста…
До него доносятся шелест одежды, прерывистое дыхание и звук, который ни с чем нельзя спутать – звук поцелуев…Он зажмуривается и не слышит, как с соседних полок шлепаются на пол книги. Набатом кровь гудит в ушах.
Раскрасневшаяся Лили Эванс испуганной ланью выскальзывает из Запретной Секции, за нею тенью следует Джеймс Поттер.
А ему остается только глотать удушливые волны ненависти, окатывающие его.
* * *
– Ну что, Сохатый? Вы уже того? – насмешливый Блэк поигрывает своей палочкой, ловко удерживая ее на кончике вытянутого пальца. Широко ухмыляется, за что получает по шее от своего нервного друга.
– Заткнись, Бродяга! – угрюмо огрызается Поттер и Снейп неосознанно ослабляет хватку на палочке. Он надежно укрыт в подсобке на Астрономической башне с пыльными телескопами. В кармане мантии – так и не закуренная сигарета.
– Джеймс, это уже не смешно. С тех пор, как ты с ней связался, ты какой-то нервный,…хотя чего это я, у оленей всегда сносит крышу во время гона… – лающий смех Блэка быстро обрывается. Некоторое время до него доносится лишь шум возни, в щели рассохшейся двери видно, как грифиндорцы одаряют друг друга тумаками.
Успокоились.
– Я не прошу тебя комментировать, я прошу тебя помочь. Посоветовать. – Напряженно выдавливает Поттер, прижимая ладонь к разбитой губе.
– Посоветовать? – шипит Блэк, пытаясь разогнуться. – Мне посоветовать тебе, что делать с твоей святой драгоценной лилией? Да как я посмею своим грязным языком…
– Заткнись, Сириус. – Беззлобно повторяет Поттер и садится на парапет, откидываясь назад так, что у него проскальзывает согревающая мысль – сорвался бы. Но нет. Не сорвется.
– Я не знаю, что делать. Она… она такая… пугливая… - Поттер передергивает плечами и опять откидывается назад.
– Пугливая? Странно, неужели Нюнчик ее ничему не научи… - он дергается от непреодолимого желания затолкать Блэку в глотку его грязные слова, но Поттер его опережает.
–- Никогда! Слышишь, никогда больше не смей говорить такое про нее! – Поттер рычит так, будто это он, а не Люпин раз в месяц покрывается вонючей шерстью. Блэк скидывает его с себя и матерится. Долго и обстоятельно. Будь это не Блэк, будь это другое место, и другое время… Снейп даже рукоплескал бы такому знатоку в области использования метел и снитчей нетрадиционным образом. Но сейчас он только стискивает зубы до боли в скулах, чтобы не вырваться из своего укрытия и не проклясть обоих. Так, чтобы наверняка.
– Сохатый, ты совсем с ума сошел от воздержания! Говорил я тебе не связываться с ней! И не надо на меня кидаться, знаешь, что я правду говорю – она чокнутая. Помешана на своих книжках, ничего ей больше не надо. После бала совсем ненормальная стала, просиживает постоянно в библиотеке, сам знаешь, каких трудов нам стоило вытащить ее на тот матч, где ты так грациозно признался ей в любви… - Блэк выставил перед собой ладони и быстро добавил. – Все, все, только не бросайся на меня, в голове итак гудит.
– Я не понимаю ее, Бродяга. Я бегал за ней с третьего курса, а она продолжает сомневаться. Я ведь никогда не причиню ей вреда.… Да я вон, даже Нюнчика не трогаю, оценки подтянул, в библиотеку с ней таскаюсь…
Блэк закашлялся, словно поперхнувшись рвущимся комментарием, но тут же посерьезнел. – А от меня-то ты чего хочешь? Это ж Эванс, моим уловкам она не подвластна. Да и твоим, как видно, тоже…
Поттер молчит. А Снейп исходит ненавистью, от которой начинают жалобно потрескивать телескопы.
– Сохатый, не дрейфь ты. – Наконец хлопает друга по спине Блэк и потягивается. – Она ж девчонка. А всем им одно только нужно – принц на белом коне, романтика там всякая... – Он кривляется и гримасничает, но Поттер веселеет. Улыбается. – Бродяга, ты гений! – Соскакивает с парапета и утаскивает Блэка за собой в замок.
Ночное небо заволокло тучами. Луна не хочет слушать этого безумца. И он раздирает руки в кровь о каменные стены. Находя в боли физической свое шаткое утешение.
* * *
Раннее утро.
Запретный лес только начинает просыпаться под робко выглядывающим из-за горизонта солнышком. Он задумчиво рассматривает объеденные листья рассветника, за которыми пришел сюда и выбирает неповрежденные. Эту полянку облюбовал не только он – кто-то из обитателей леса тоже хорошо осведомлен о целебной ценности невзрачного с виду куста. Но мало кто знает, какую темную силу рассветник может обрести в умелых руках. Именно для этого ему нужны крапчатые листочки – для зелья, которое ему велел сварить он.
Слизеринец грубо оборвал уцелевшие листочки и убрал их в плотный мешочек. Когда-то она делала это вместе с ним. Когда-то…
Он практически вышел за пределы Запретного леса, когда мелькнувшее в кустах огненное пятно заставило его затаить дыхание. Она? Что она делает тут в такую рань? Забилось учащенно сердце – наконец-то, наконец-то он сможет поговорить с ней! Зачем? Он и сам не понимал. Они ведь разговаривали в ту ночь. Вернее… он пытался. Пытался объяснить ей. Подтолкнуть ее к мысли, что поступи он иначе, откажись от предложенной ему жизни рабской, у них не было бы жизни никакой. Да, она готова была умереть тогда…но он не был готов к ее смерти. Тогда это пронзило его вспышкой молнии – он сделает все, что угодно, лишь бы она жила. Унизится, преклонит колени и склонит голову перед любым безумцем, если это сохранит ей жизнь. Убьет. Умрет.
Он бесшумно подобрался поближе к небольшой поляне, на которой виднелся ее силуэт. Раскрыл было рот, чтобы окликнуть ее, не напугать своим внезапным появлением…
– По-моему, мы пришли. – Из зарослей с треском вывалился Поттер и Снейп сделал несколько шагов назад, чувствуя, как надежду сменяет ненависть.
– И зачем же ты вытащил меня в такую рань? – она зевнула, прикрыв рот ладонью, и его прожгло злой волной – раньше она легко просыпалась на рассвете, пока не было рядом с ней этого гриффиндорца, крадущего ее сон своим присутствием. Чем они занимаются ночами в их гостиной? Тем же, чем занимаются слизеринцы, уединяясь за плотными пологами своих кроватей? От одной только мысли об этом он…
– Сейчас увидишь… - Поттер обнял ее за талию и увлек за собой в те заросли, из которых недавно появился. Ублюдок. Этот его жест был таким простым и легким, словно проделывался сотню раз. Ненавижу.
Его боль давно исчезла. Вместо нее была эта раздирающая внутренности ненависть, как его личный демон, поднимающий голову и ухмыляющийся ему широким безгубым ртом. Он кутался в нее, как в теплую мантию, укрывался с головой, стараясь не оставить Ей бреши. Не оставить пути к своему сердцу.
На поляну, освещенную солнцем, выкатились два золотых самородка – детеныши единорогов, негромко повизгивая, затеяли возню в густой траве. Следом за ними, грациозно переступая тонкими белоснежными ногами, появился взрослый единорог, величаво неся увенчанную витым рогом голову. Настороженно фыркнул и уставился прямо ему в глаза. Их разделяло немало пространства, расчерченного ветками и листьями,…но Снейпу казалось, что единорог видит его. Видит глубже, чем ему самому бы хотелось.
Ненавижу.
Короткая отталкивающая мысль – и единорог запрядал ушами. Коротко всхрапнул и исчез в зарослях, уводя с собой свою малышню.
Такое чистое существо, как единорог просто не может находиться рядом с ним. Потому что он пропитан своей ненавистью до мозга костей. Потому что он прячется в тени от света, который может разогнать эту ненависть. Он навсегда проклят, потому что предал свое солнце.
Он уходит прочь, жалея, что не может убежать, заткнув уши. За его спиной его преданное солнце восхищенно благодарит Поттера. А он не хочет даже думать о том, что сам мог бы подарить ей это зрелище. И о том, что мог бы купаться в ее сиянии…если бы только…
Как же он всех их ненавидит…
* * *
- Я думаю, что ты слишком с ним сурова, Лилз. – манерно протягивает светловолосая гриффиндорка, закрывающая ему вид на свою рыжеволосую однокурсницу. Они работают в парах на Астрономической башне. Ночное небо ясное, как никогда. Кажется, можно отчетливо разглядеть, чем отличается одна из сияющих осколками бриллиантов звезд от другой. Но его светило тут, внизу. И он, как безумец, пытается украсть хоть немного живительного света.
- На твоем месте я бы давно уже… - она понижает голос и шепчет что-то в ухо вмиг покрасневшей старосте. Лили вдруг вздрагивает и проливает на карту неба чернила – что ей сказала эта распутная девка? Что посоветовала? Что…
- Я не думаю, что когда-нибудь последую твоему совету, Милена… - голос ее как всегда безупречно вежлив, но он-то слышит в нем нотку холодной усталости. – А теперь прости, я хочу закончить этот квадрат до того, как Сатурн скроется из виду.
Она склоняется над пергаментом и не видит призывных взглядов, которые ее «подружка» бросает на гриффиндорского ловца. А тот пожирает взглядом… нет, не откровенное декольте блондинки,…а худенькую фигурку в бесформенной мантии.
Урод.
* * *
Время не стоит на месте. И однажды за завтраком он понимает, что что-то не так.
Что-то изменилось.
Он изучает смущенное личико Лили, которая сидит за столом, не поднимая взгляда. Переводит взгляд на Поттера, сияющего как начищенный котел. Ухмылка Блэка становится последним кусочком мозаики.
Нет.
Нетпрошутебянетэтонеможетбытьправдойнеможетнеможет…
Неееет.
Лили, как ты… как ты могла, Лили, как ты могла…? Позволила ему…прикоснуться к себе…
Он не успевает воззвать к спасительной ненависти. Свет в ее глазах пронзает его насквозь, как мошку, попавшуюся под острие булавки. Он чувствует себя распятым этим светом. Этой необычайной грациозностью, что появилась в ее движениях. Новым изгибом улыбки, лучащейся загадочностью. Она выглядит совсем иначе. Новая. Чужая.
НЕУЖЕЛИ НИКТО ЭТОГО НЕ ЗАМЕЧАЕТ?
Они переглядываются – в этих взглядах сокрыто особое значение. Они движутся почти одинаково. Вот он тянется к маслу – и она рассеянно повторяет этот жест, хотя терпеть не может это чертово масло. Он украдкой касается ее, будто невзначай. Она краснеет. Прячет лицо за волосами. Но он видит, как она находит ладонь Поттера и крепко сжимает ее в своей маленькой ладошке.
Ненавижу! НЕНАВИЖУ!!!
Он вскакивает с места и несется в подземелья. Как раненный зверь, он ищет убежища, в котором сможет выгрызть из себя эту боль, освободиться от этого капкана, душащего его, сжимающегося с каждой секундой все сильнее….
НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ!
Он сжимает в бессильной злобе простыни, не обращая внимания на их жалобный треск. Горло судорожно сжимается, пытаясь вытолкнуть сухой комок, подкатывающий к самой глотке.
- Ненавижу тебя, как же я тебя ненавижу… - хрипит он, беснуясь.
Как же я люблю тебя, Лили, как люблю.
Ты жизнь мою украла. Держишь в своем маленьком кулачке, даже не замечая этого. Вертишь ею взад-вперед, как любопытный ребенок.… Не видишь, как мне больно.
Я думал, что буду счастлив, если счастлива будешь ты.
Неправда.
Это слишком больно.
Лучше бы…лучше бы ты…ум..
Нет. Он испуганно останавливает эту мысль. Да, он безумец. Но в его безумии живет она. Такая, какой видел ее только он. Такая, какая могла бы любить его.
Он должен утешаться той мыслью, что она жива. Что она… счастлива. Пусть даже рядом с этим похотливым ублюдком, посмевшим осквернить его маленькое солнышко…пусть.
Он переживет эту боль. Ведь она значит, что он сам еще жив.
