Глава 3ДНЕВНИК.
Он видел его сотни раз. Потрепанная кожаная обложка бледно-зеленого цвета...
Она обожала зеленый, считая глупостью эту межфакультетскую рознь: стойкую неприязнь гриффиндорцев к зеленому, а слизеринцев – к красному.
Однажды она даже призналась ему, что с удовольствием носила бы его шарф вместо этого красно-золотого безобразия, превращавшего ее голову в пылающий факел. Но когда он поспешно протянул ей свой шарф, она зеркальным жестом сняла с шеи свой, заявив, что если он заболеет, то это останется на ее совести.
Улыбнулся... горько, проводя пальцами по шероховатой поверхности. Обвел кончиком указательного пальца золотую вязь, складывающуюся в ее имя...
Что он делает?
«- Я забрал его из дома Поттеров в надежде, что он сможет прояснить что-то...» – обманчиво мягкий голос и пронзительный взгляд из-за очков-половинок – Дамблдор никогда не гнушался прибегать к запрещенным приемам. Что мог прояснить личный дневник молодой женщины? Планы Темного Лорда? Предательство того, кому доверяли?
Зачем он отдал ему Ее дневник? Чего добивается старый интриган?
Снейп глубоко вздохнул и тяжело опустился в кресло. Уставился на книжку, которая вот уже как несколько часов занимала все его мысли.
Имеет ли он право... посмеет ли...?
В сотый раз потянулся к связанным простым узлом лентам, отдернул руку – будто обожженный.
«- Что ты там все время строчишь? – Угрюмый мальчик внимательно наблюдает за порханием пера в пальцах своей рыжеволосой подруги.
- Воспоминания... – она отрывается от дневника и задумчиво улыбается ему».
«Я отдаю его тебе, потому что негоже ему больше пылиться в моем шкафу» - с этими словами старый директор попросту вытолкал из своего кабинета остолбеневшего декана Слизерина. И только на винтовой лестнице Снейп пришел в себя достаточно для того, чтобы запротестовать...
- Почему мне? Отдайте его мальчишке... – Горгулья окинула его безразличным взглядом и встала на свое место.
И вот он здесь – вновь и вновь возвращается взглядом к потрепанной книге, которая хранит в себе часть души женщины, которую он любил.
- Нет. Она никогда не принадлежала мне. – Тишину разрезал его хриплый голос, когда два спорящих голоса в его голове стали невыносимыми. Один умолял – не отвергать дарованную ему возможность вновь почувствовать Ее тепло, Ее свет... Второй, более осторожный, предостерегал его... Неужели мало боли Она принесла ему?..
- Нет. Никогда я не... – беззвучно зашевелились губы, но жадные пальцы уже развязывали ленту, рвались к белоснежному когда-то пергаменту, исписанному мелким округлым почерком...
Последняя запись. Датирована 31 октября 1981 года. День ее смерти...
«Здравствуй, дружочек. Давно я не доставала тебя, прости меня за это... Время, кажется, ускользает от меня, проваливаясь песком сквозь пальцы. Казалось бы, только что взошло солнце, а уже пора укладывать Гарри спать. А после... после я жду Джима...
Я боюсь. Я очень боюсь того, что может случиться с ним.
На нас объявлена охота. Как... как на оленей! Сириус чуть не подавился, когда я впервые так сказала. Клянется, что съест свой мотоцикл, если патронусом Гарри не будет олень. Он не утратил своей беспечности, Сириус, даже в эти...»
Снейп захлопнул дневник и вскочил на ноги, стискивая зубы с такой силой, что свело скулы. Беспечный Блэк? Да это лишь другое определение его безграничной глупости!
Мужчина в бешенстве ходил по комнате, мечась из стороны в сторону, словно загнанный зверь. Олени? Олени! Что за ерунда, что за ерунда?? Она погибла в этот день, а последняя запись в ее дневнике была об оленях и несравненном Блэке?!
Звякнула дверца шкафа, соприкоснувшись с пузатой бутылкой огневиски, которую Снейп резким движением выдернул из его недр.
- Олени... – сквозь зубы процедил мужчина, наполняя стакан остропахнущей жидкостью.
- Олени! – горло наполнилось расплавленным огнем, но даже он не мог выжечь разлившуюся по языку горечь.
Стакан наполнился и опустел еще два раза к тому моменту, когда Снейп успокоился достаточно для того, чтобы вернуться в кресло. Дневник просительно мерцал зеленью с пола, куда его небрежно отбросили.
Снейп горько усмехнулся, лоб его пересекла усталая морщина. Никогда он не перестанет причинять самому себе боль. Словно это было необходимо ему для того, чтобы почувствовать себя... живым...
« Гарри очень смышленый малыш. И он прирожденный Ловец, Джим не устает бахвалиться этим перед каждым, кто имеет неосторожность завести при нем разговор о детях...»
Снейп глухо застонал и опять поднес к губам стакан. Огневиски иногда спасало его, притупляя память, ослабляя тупую боль в сердце, с которой он, казалось бы, должен уже свыкнуться. Мужчина вздохнул и пролистал несколько страниц, выхватывая взглядом отдельные фразы:
«..подарил ему крошечную метлу, и эта троица разгромила гостиную, пытаясь...»
«с каждой встречей он кажется все более уставшим, а в его волосах уже серебрится седина. Бедный Ремус, я так за него...»
«...странный сон. Я проснулась задолго до рассвета...»
Блуждающий взгляд вновь вернулся к последним строкам, пытаясь сфокусироваться.
«Сегодня я видела странный сон. Я проснулась задолго до рассвета и долго не могла понять, что чувствую... это было что-то знакомое, словно отголоски давно позабытых мыслей и ощущений... Как будто я позабыла что-то очень важное и теперь почти вспомнила – что. Джим очень крепко спал и даже не пошевелился, когда я высвободилась из его объятий. Он как сумасшедший, весь последний месяц сжимает меня в руках, не выпуская даже во сне...»
Снейп вновь закрыл дневник и наполнил до краев стакан. Огневиски хлынуло в его глотку яростным потоком, но мужчине потребовался еще не один стакан обжигающей жидкости, чтобы собраться с силами и продолжить чтение.
«Гарри спокойно спал в своей колыбельке, и я прокралась на кухню. Заживляющее зелье, которое я готовила для Госпиталя Св.Мунго почти настоялось и теперь мне оставалось лишь добавить к нему последний ингредиент прежде чем разлить в пузырьки и запечатать.
Я рада, что могу помочь хотя бы этим – хороших зельеваров в среде Авроров, конечно немало, но почти все они заняты в рейдах, им просто не хватает сил, чтобы заниматься еще и зельями. Орден тоже нуждается в зельях, но только я знаю, как правильно использовать слезы Фоукса. И Джим спокоен, потому что я занята любимым делом в самом надежном для нас убежище – у себя дома. Мерлин, я никогда ему не говорю об этом, но я так устала прятаться!
В школе все было так просто... мы не думали о завтрашнем дне, уверенные, что он настанет, и солнце опять будет сиять и все будет хорошо...»
Северус бездумно перелистнул страницу, пригубил огневиски и вновь углубился в наполненные усталостью воспоминания молодой женщины.
«Я вышла на улицу, чтобы собрать росу с растущего у порога подорожника. И тогда увидела... его».
Снейп дернулся в кресле, пролив на дневник огневиски и так и застыл, глядя на то, как расплываются аккуратные буквы...
«Он стоял под старым дубом, укрывшись в густой полумрак, но его бледное лицо сияло, словно луна на ночном небосводе. Я сделала вид, что не заметила, но его глаза жгли меня все время, что я собирала крохотные, но такие ценные капли с бархатистых листьев. Я знала, какие они. Черные, как само ничто. И такие же пустые.
Что он делал тут, у нашего дома? У дома, защищенного самым надежным заклинанием? Я вернулась в дом, пролив из маленькой чаши все... так тряслись руки...
Я не видела его с того самого дня, когда мы все навсегда покинули замок, ставший нашим домом. И ни разу не слышала о нем с тех пор. Но я знаю. Я знаю, что он с ним...
Однажды он встал на колени перед ним, признав в нем своего хозяина. Навсегда оборвал нашу дружбу, променяв ее на иллюзии и обещания. Шрам на предплечье – там, где я не позволила ему затянуть след неконтролируемой жестокости Люциуса, каждый день напоминает мне о боли, которую могут причинить самые близкие друзья. Джиму я сказала, что неудачно обожглась еще в детстве. Так и было. Очень сильно обожглась. Но ведь недаром говорят – огонь очищает... Он выжег дотла мою душу, оставив в ней лишь горький пепел... Я и не знала, что можно каждую секунду чувствовать такую боль, которую нельзя было притупить ничем... Вся моя жизнь тогда превратилась в бесконечную борьбу с этой болью. И она побеждала. Я не могла с ней справиться, не могла...
Но тогда в моей жизни появился Джим. Как огромное яркое солнце, он вернул меня к жизни, выдернув из бесконечного холода одиночества и сознания собственной никчемности. Рядом с ним я почувствовала себя... любимой.
Может быть... может быть, мне все привиделось? Может, это какой-то маггл, которому не спалось в эту полную тревог ночь, решил прогуляться по темным улицам? Я ведь так давно не видела его и еще не совсем отошла от сна... Не мог он... не мог он знать, где я живу. Никто не знает, кроме тех, кого я могу пересчитать по пальцам...
Нет, я не буду беспокоить Джима своими глупыми тревогами, он заслужил отдых... Питер ведь никогда не предаст его... нас.
Гарри опять проснулся. В этот вечер он так беспокоен. Я должна идти...»
На этом записи обрывались. Снейп долго еще сидел, глотая горькие слезы, а перед его взглядом стояла молодая рыжеволосая женщина, собиравшая в небольшую миску росу. Он был уверен в том, что остался незамеченным... Почему она не рассказала своему мужу о том, что видела его? Возможно, она осталась бы жива тогда! Поттер не был дураком, он бы сразу понял, что значит Упивающийся у порога его дома...
Возможно, она писала эти сроки за несколько минут до своей гибели! Возможно, как раз в тот момент, когда он валялся в ногах своего Повелителя, умоляя его сохранить ей жизнь, пощадить ее... Но она мертва. Давно мертва и все, что у него осталось – это клочок колдографии, с которой она лукаво улыбалась ему... и этот дневник.
Ведь он был в то утро у ее дома. Не смог сдержаться после того, как Петтигрю раскрыл доверенную ему тайну... А она вновь оказалась жертвой своего безоговорочного доверия людям. Людям, которым не стоит доверять. Таким людям, как он сам.
