Глава 1Автор: cherno.belaja
Бета: Лукреция Борджиа
Отказ: Всё – моё, без вариантов.
1.
Осень в этом году выдалась ранняя, дождливая, ветер пробирал до кости даже через тёплую ткань гномьего плаща. Бредя через лужи к призывно горящему в окне трактира огоньку, ведун умудрился набрать полные сапоги грязи, провалившись по колено в какую-то яму.
Несколько дней, потраченных на дорогу до столицы и обратно в Малинники, до сих пор вызывали содрогание. По возвращении в доме было пусто и не топлено, и он только и сделал, что расседлал Лихого да овса ему насыпал, сумку с накупленными на ярмарке травами и отварами бросил в сенях, а потом сразу отправился в корчму, греться и узнавать последние новости. И, как выяснилось, путь до корчмы оказался намного неприятнее путешествия по тракту.
К тому же на холод уже пятый день нестерпимо ныл давний шрам, так и не залеченный до конца. Морщась и пряча больную руку поглубже в карман, ведун доковылял-таки до дверей, уже около порога поскользнулся и едва не свалился в жидкую грязь. От падения его уберегло чьё-то костлявое плечо, о которое он ушибся, но всё же сумел удержаться на ногах.
Это только в сказках верные друзья успевают подставить побратиму плечо, а то и вовсе закрыть грудью от меча или стрелы. В жизни же помощь пришла вовсе не от друга, скорее даже наоборот.
- Чего это у тебя ноги заплетаются, мил человек? Вроде не из корчмы, а наоборот? Али отлить вышел да заплутал, малахольный?
Из-под влажного капюшона тёплой кожаной куртки ведуну улыбалась остролицая девушка с неприятными белесыми глазами. Чернокнижница.
- Спасибо, - буркнул мужчина.
- Может, проводить? Дорого не возьму.
Ведун угрюмо покосился на крыльцо корчмы, до которого было чуть больше двух шагов. Из-под двери призывно веяло ароматом жареного окорока и хмельного пива; в зале было темно, шумно и весело.
- Я сам, - сказал он. Но есть уже расхотелось.
- Ну, как знаешь.
Девушка передёрнула плечиками, запахнула куртку и скрылась где-то в сером осеннем мареве. Ведун, позабыв про холод и сырость, долго и неприязненно смотрел ей вслед.
Неприязнь – если не ненависть – к чернокнижникам была у ведунов в крови. Они впитывали её долгие годы учения вместе с заклинаниями и рецептами отваров, росли на ней, как тесто на дрожжах. Подпитывали нею уверенность в своей правоте. Нет, конечно, чернокнижники не были тёмными колдунами или, боже упаси, некромантами, пакостниками и злодеями. Наоборот, неизвестно ещё, что делалось бы в стране, если бы не их помощь в усмирении появляющейся то тут, то там нежити.
Уж чем ведуны никогда не любили заниматься – так это ночью в грязи кладбища или тёмного урочища поджидать какого-нибудь упыря, а то и нечисть пострашнее. Даже за неплохую плату. Другое дело поселиться в уютном домике, где пахнет травами, прижиться в селе, стать со временем уважаемым человеком, даже, чем леший не шутит, семьёй обзавестись, если не побоишься… И варить целебные отвары, выискивать в лесу нужные корешки и цветочки, исцелять болезни и залечивать раны, предсказывать будущие невзгоды и радости и толковать пророчества… А если уж судьба заставит взяться за меч, то хоть будешь знать, что ты защищаешь: своё село, родное.
В каком-то смысле ведуны и чернокнижники были весьма похожи: учились в одной Школе, пусть и в разных, отдалённых друг от друга зданиях, пользовались одной силой, даже тренировались драться на мечах у одних и тех же наставников, иногда становясь в пары друг с другом. Но с каждым годом учёбы, да и после её окончания, пропасть между ними углублялась, а вражда усиливалась. Чернокнижники считали ведунов рохлями и домоседами, ведуны огрызались, мол, эти сорвиголовы, искажающие саму суть волшебства, данного людям вовсе не для насилия, и вообще не смеют называться чародеями, пусть именуются наёмниками. Чернокнижники только посмеивались, уточняя, кто, в таком случае, будет убивать упырей и оборотней, неужели ведуны? Плеснут им в морду чесночным отварчиком?
Ведун из Малинников мнение это разделял, но такой уж сильной нелюбви к блудным сотоварищам не испытывал. Так, зудящее чувство непонимания, граничащее в чём-то с отвращением, а в чём-то даже с одобрением – он и сам когда-то не прочь был подраться на мечах, да…
Мужчина, погруженный в свои размышления, потёр больное предплечье и доковылял-таки до корчмы, больше не оскальзываясь. Негласные правила указывали, что при виде чернокнижника порядочный ведун должен гордо задрать нос и отвернуться – и наоборот. То, что чернокнижница подставила ему плечо, а не подножку, вообще ни в какие ворота не лезло. Да и то, сколько слов было сказано во время их разговора, выходило за все допустимые пределы.
Оставалось только надеяться, что их встреча была случайной и единственной. Иначе… иначе стоило бы крепко задуматься, что чернокнижнице могло понадобиться в Малинниках. Впрочем, близость еды обороняла мозг ото всех дельных мыслей получше иного скудоумия…
***
В корчме было жарко до неприличия. Отсветы пламени из огромного камина, в котором по праздникам целиком помещался жарящийся поросёнок, плясали по грязным столам и закопченным бревенчатым стенам. Связки лука и травок на низких балках топорщились во все стороны неопрятными охапками, источая душок с гнильцой и прошлогодней пылью.
Ведун подсел за стол, где в окружении пяти пустых пивных кружек сидел понурый староста. Шапка, отороченная кроличьим мехом, сползла на затылок, седые волосы, намокшие от пота, неопрятно свисали по краям лба. Чуть осоловевшие глаза остановились на ведуне и тут же вспыхнули полупьяным негодованием.
- Где ты был? – рявкнул старик, ударяя кулаком по столу. Кружки вздрогнули и зазвенели.
- В городе на ярмарке, - спокойно пояснил ведун.
Он жестом подозвал корчмаря и попросил подогретого смородинового вина и куриных ножек. Тот почему-то велел заплатить вперёд, но ужин принёс так споро, что ведун только диву дался.
- Я же предупреждал, что уеду на несколько дней. Что стряслось?
Староста зыркнул на мужчину с ещё большей неприязнью.
- Ты, шарлатан, ещё спрашиваешь? Сам, небось, знаешь, потому и уехал. Твои происки, отродье Тёмного?!
- Я? – разом ошалел ведун, давясь вином. – Вы что, очумели, уважаемый? С каких это пор я стал шарлатаном, да ещё…? И что здесь делает эта… чернокнижница?
Староста криво ухмыльнулся.
- А вот сам у неё и спросишь, коли шибко умный, – он поднялся и несколько раз хлопнул в ладоши, привлекая внимание. Затем провозгласил: – Наш дорогой ведун вернулся!
Казалось, все, собравшиеся в корчме, только того и ждали. Раскрасневшиеся от жары и алкоголя лица повернулись в сторону ведуна, и на каждом он прочитал такую злобу, что невольно попятился. Это было ошибкой, потому что толпа, недовольно скалясь, тут же зашевелилась. Чьи-то руки уже тянулись к мужчине, держали за плащ, кто-то вздёрнул его за ворот рубахи, тот затрещал, сдавил шею.
- Что вы делаете?! - закричал ведун, вырываясь, но он слишком устал с дороги, да и людей в корчме оказалось много – навалились на него всем скопом, не продохнуть, рук не поднять. Больше походило на трепыхание мелкой рыбёшки, брошенной рыболовом в миску котам. – Отпустите, недоумки!
Его вытащили из корчмы. Дождь усилился и тут же налил за шиворот. Слипшиеся волосы лезли в лицо, он почти ничего не видел.
«Убьют, – с ужасом догадался мужчина. – Как пить дать…» За что – он так и не понял, да и вряд ли уже поймёт.
Его бросили в грязь под невысоким, но раскидистым дубом на центральной площади – небольшом полукруглом выгоне, где в честь праздников обычно устраивались гуляния. Около дуба гнила старая колода, облюбованная старостой для своих коротких речей да зачитывания царских грамот.
Вот и сейчас старик взобрался на неё и высказался как всегда кратко:
- Богомерзкий колдун, притворявшийся светлым ведуном, должен ответить за своё отвратное злодеяние. Но мы будем милостивыми, пусть его судят уже на небесах.
- Сжечь! – закричало несколько голосов.
- Какое сжечь, дождь вон-на какой зарядил!
- Повесить! – решил староста, примерился спрыгнуть с колоды, да передумал: сверху получше видно будет.
Ведун попробовал брыкнуться, но чей-то сапог метко приложил его в живот, мужчина охнул и пока пытался отдышаться, сильные руки подхватили его, поставили спиной к дубовому стволу. Верёвка уже была переброшена через нижнюю ветку, двое наёмных батраков быстро сплели петлю и накинули ведуну на шею.
- Да за что хоть? – простонал он, чувствуя, как грубая волосяная верёвка больно впивается в кожу.
Никто ведуна не услышал. Ведь все, кроме него, похоже, и так знали, за что.
Мужчина потерянно оглянулся по сторонам, ища спасения или поддержки, и вдруг наткнулся на холодные белесые глаза, кажущиеся прозрачными в дождливом полумраке. Последнее, что он хотел бы увидеть в своей жизни – это ехидство или насмешку своего извечного недруга. Но в её глазах и следа их не было, против ожидания.
Чернокнижница резко оттолкнула локтем стоящего перед ней молочника и в мгновение ока оказалась подле нагнувшегося к ней старосты, что-то горячо зашептав ему в ухо. Староста отрывисто кивнул, чуть не ткнув подбородком в грудь. Ведуну послышался звон монет. Девушка вскочила на колоду, даже не взглянув на протянутую руку, и, не моргая и ничего не говоря, уставилась на толпу.
Прошло, наверное, не меньше двух минут. Воздух вокруг дуба словно загустел и покалывал ноздри, но никто, кроме ведуна, не понял, что чернокнижница колдует. А потом толпа покорно, словно стадо овец, устремилась обратно к призывно горящим окошкам корчмы. Руки, державшие его под локти, разжались, и ведун вновь рухнул на землю – вместе с петлёй, понимая, что без чужой помощи встать уже не сможет.
Последним ушел староста, презрительно сплюнув мужчине в лицо, но не попав.
Чернокнижница, придерживая кожаную сумку на длинном ремне, присела около ведуна, с интересом разглядывая его бледное лицо со стыдливо горящими щеками. Затем, поминая лешего и ломая ногти, развязала узел и, запасливо скрутив верёвку, сунула её в сумку.
- Ну, ты как? – довольно заботливо поинтересовалась она. – Жив?
- Нет, - пробурчал мужчина. Слова благодарности никак не желали проталкиваться сквозь горло.
- Это плохо. Как мы упыря ловить будем? Он на труп не клюнет.
- Упыря? – удивился ведун. – Какого ещё?..
- А-а, потом объясню. Пошли.
Она рывком подняла ведуна с земли – тот успел уже на ладонь погрузиться в противно чавкающую размокшую грязь – подхватила под мышки и поволокла прочь от площади.
***
- Ч-что т-ты наг-говорила с-старосте?
Ведун вовсе не собирался заикаться, просто от холода (или от пережитого страха) его трясло, зубы выбивали дробь о чашку с тёплым малиновым чаем, заваренным девушкой, пока он переодевался за печью.
- Выкупила тебя. В рабство.
Ведун подавился, обжёг горло и закашлялся. Чай выплеснулся на колени, потому как рука задрожала ещё сильнее, чем до этого.
Чернокнижница захохотала. Её сапоги торчали с печи, она по-хозяйски рылась там в поисках тёплой одежды.
- Да успокойся ты. Сказала, что если не отпустит тебя – сам станет приманкой. Так он мне, дурень, ещё и доплатил, чтобы смилостивилась.
Наконец она отыскала старый латанный тулуп и укутала в него ведуна, заодно подлив в кружку новую порцию душистого, дымящегося чая.
Села напротив.
- Я Айра, кстати.
- Венс, - мрачно представился ведун. Его воля – ни за что не сел бы за один стол с проклятой чернокнижницей, не говоря уже о том, чтобы впустить её в дом и назвать своё имя. Но что остаётся делать?
Конечно, он испытывал немалую благодарность к этой девушке, однако неприязнь ко всем чернокнижникам, слишком давняя и глубокая, всё равно давала о себе знать, немало портя и без того отвратительное настроение. Будь его воля – оттащил бы чернокнижницу за околицу и дал бы хорошего пинка под зад, чтобы убиралась подальше от ЕГО села… впрочем, его ли? Судя по всему, это он должен не мешкая собирать вещи и бежать, пока не поздно. Вот только разберётся, что это за история с упырями… Хотя в какую ещё историю, как не очередную драку с нежитью, может втащить порядочного ведуна чернокнижница?!
- Угу. Значит так, объясняю один раз, и даже если ты так же туп, как все остальные ведуны, повторять не буду.
Чернокнижники, по правде говоря, тоже не сильно жаловали ведунов, скорее даже презирали, норовя подстроить им какую-нибудь пакость или лишний раз уязвить побольнее. Потому-то они испокон веков и старались держаться подальше друг от друга, предпочитая лучше сойти с дороги, чем столкнуться на ней нос к носу. То, что чернокнижница спасла ведуна, по глупости попавшего в петлю, было более чем небывалой редкостью, и объяснялось тем, что ведун нужен был ей живым. А какие гадости она для него приготовила, пока оставалось только гадать.
Впрочем, долг жизни – это не шутка, даже если ты и должен заклятому врагу…
- Пока тебя не было в Малинниках, здесь, представь себе, завёлся настоящий и очень злой упырь. Сначала он вежливо «поприветствовал» старостино семейство, доведя до сердечного приступа, заикания и поседения его старшую дочь, которая и без того была страшная, как смертный грех, а теперь отец её и вовсе с рук сбыть не сможет. Впрочем, её упырь только напугал, но не тронул, и знаешь почему? Эта тварья морда, оказывается, предпочитает мальчиков!
- Я не мальчик, - тут же возмутился Венс, сразу поняв, куда клонит чернокнижница.
- Очень хорошо, тогда сделаем из тебя девочку, - сказала Айра с хищным смешком. – Согрелся уже? Молодец, тогда раздевайся.
- Я н-не…
Не слушая возражений, она стянула с неуклюже отбивающегося ведуна сначала тулуп, отбросила его на лавку, затем гномий плащ и тёплую шерстяную рубашку. Мужчина отчаянно сопротивлялся, но колдовать всё же не решился, и чернокнижница одолела его шутя. Оглядела внимательно, хотя света в комнате было мало, и удивлённо присвистнула.
- Кто это тебя так?
Грудь, плечи и, наверное, спину мужчины покрывала сетка давних уродливых шрамов, словно от плети или батога. Ведун стыдливо обхватил себя руками, шрамы зазмеились из-под бледных, подрагивающих пальцев. Левую руку в пяди над запястьем перечеркнул глубокий рубец.
- Не твоё дело, - прорычал ведун. – Отдавай одежду!
- Ты что, спятил? – удивилась Айра. – Штаны снимай, придурок. А то до полуночи не успеем!
- З-зачем? – снова перепугался мужчина. Девушка сбросила непромокаемую эльфийскую куртку и уже расшнуровывала завязки верхнего платья.
Тяжело вздохнув, она толкнула ведуна в грудь, повалила на лавку, ловко стянула грубые ботинки и потянула за штанины. Венс в панике попытался вспомнить хоть какое-нибудь заклинание, не преуспел, и швырнул в чернокнижницу сгустком чистой силы, но ничего не произошло. Девушка как-то замысловато качнула головой, сила, не коснувшись Айры, ушла в сторону и разбила кувшин с водой.
Штаны свалились на пол. Девушка скептически оглядела их, вытрусила и тут же напялила на себя. Затем рубашку и плащ. Волосы у неё были по-мужски короткими, до плеч, они серебрились в свете тусклого волшебного светильника. Вот лицо разве что было женственным, однако мужская одежда всё равно сделала своё дело.
- Одевайся, недотрога!
Она легонько ткнула всё ещё пребывающего в столбняке ведуна и швырнула в него свои вещи, свёрнутые в тугой комок. Попала аккурат в грудь, мужчина охнул и, поняв, что больше ничего страшного с ним делать не будут, принялся поспешно одеваться.
***
Конечно, случалось и так, что два враждующих чародейских лагеря объединялись. Обычно это происходило во время войны либо какого другого бедствия, и тогда все распри вынужденно забывались, и чародеи плечом к плечу сражались и умирали, либо колдовали и побеждали. А потом, после окончания войны, быстро и с гордым молчанием расходились в разные стороны - не как боевые друзья, а как убеждённые враги, только что одержавшие верх в честном поединке, ткнув противника носом в грязь.
Венс и сам имел подобный боевой опыт. Однажды он вместе с двумя чернокнижниками уничтожал неупокойников на кладбище, да и воевать приходилось, причём на войне он не столько лечил, как полагалось бы ведуну, сколько дрался и убивал – занятие самое что ни на есть чернокнижническое.
Однако идти вместе с этой Айрой, чтоб её лешие забрали в вечное пользование… Рядом с ней Венсу было неуютно: он то и дело чувствовал себя каким-то недоделанным. Айра не собиралась его разубеждать, ровно как и не пыталась расположить ведуна к себе. Скорее наоборот.
- Раз уж ты трус, - инструктировала чернокнижница, - приманкой буду я, если, конечно, придусь упырю по вкусу. Он нападает обычно со стороны реки…
- Реки? – удивился ведун. – Кладбище ведь с другой стороны?!
- То-то и оно, - туманно согласилась девушка. – Четыре трупа за четыре дня, обескровленные молодые мужчины, младшему было семнадцать, старшему – тридцать два… Тебе, кстати, сколько?
- Двадцать восемь, - нехотя ответил Венс.
- Хм, почти ровесники. Ладно, слушай дальше. Я постараюсь ему показать, почём нынче девичья кровушка, а ты ударишь в спину, понял? Или эта железка у тебя только для красоты?
Девушка кивнула на топорщащийся под курткой ведуна короткий одноручный меч. Венс передернул плечами, не желая отвечать на язвительные вопросы чернокнижницы. Ей и так было известно, что все чародеи, как чернокнижники, так и ведуны, плохо учившие в Школе воинское искусство, или сидели в городских лавках и варили зелья, или не доживали до первой четверти. Не секрет, что чем старше чародей, тем лучший он мечник.
Впрочем, двадцать восемь – это всего на три года больше четверти и вовсе ничего не значит, так что у чернокнижницы было достаточно оснований не полагаться на мастерство едва знакомого человека. Ровно как и у ведуна.
- А у тебя? – ехидно поинтересовался он.
- Проверим?
- Перебудим звоном всю округу.
- Ничего, как проснутся, так и заснут. А упырь… всё равно никуда от нас не денется.
«Или мы от него», - мрачно подумал Венс.
Айра вытащила из ножен меч, и лезвие блеснуло в свете почти полной луны. Вязь рун под перекрестьем тут же налилась лиловым. Мужчина ловко повторил её жест, и девушка закашлялась.
- Ты чего? – удивился ведун.
- А ты чего?
- Я левша, - обиделся мужчина. – Дерись давай.
- Угу. Только не жалуйся потом.
Десяток взмахов спустя меч ведуна улетел назад и, кувыркнувшись в воздухе, на треть лезвия встрял в вязкую глину. Венс чертыхнулся и выловил его из грязи, с ненавистью глядя на чернокнижницу.
- Ты что, поддавался? – спросила она неприязненно. – А, впрочем, дай-ка сюда руку…
Венс протянул руку, сложив пальцы в кукиш, но Айра не обиделась, быстро задрала рукав куртки и уставилась на шрам.
- Болит?
- Иди к лешему!
Девушка несильно надавила на шрам большим и указательным пальцами, ведун взвыл и едва не рухнул на колени, на глазах выступили слёзы. Девушка, не обращая на него внимания, сосредоточенно хмурила брови, что-то шепча.
- Что ты делаешь, ты… ?!
- Да так, ничего, – она выпустила предплечье и отступила на шаг. – Смогу вылечить, если хочешь. После того, как выживем, конечно. Идём.
Она развернулась и пошла к реке, Венс поймал её за край плаща и вытер об него грязный клинок. Чернокнижница не возражала, плащ-то не её, пусть хозяин творит, что хочет.
Венс подумал, что ненавидеть девушку ещё сильнее все равно не сумеет, ровно как и унизиться, поэтому просто решил смириться и покорно поплёлся за ней. Положиться на волю судьбы, в этот вечер повернувшейся к нему хвостом, оказалось, пожалуй, даже приятно – ведун расслабился и чуть приободрился, предвкушая скорую охоту.
Около дома сапожника спутники разделились. Айра пошла первой, ведун подождал немного и скользнул следом, держась в тени заборов и кустарников, стараясь ни на секунду не упустить из виду фигурку, обряженную в его одёжу, сидевшую на девушке достаточно ладно. Сам Венс был худым, почти тощим, среднего роста, так что брюки, очутившись на ногах Айры, не казались мешком, а рубашка даже почти обтянула грудь.
Самому Венсу было не очень приятно разгуливать в женском платье, впрочем, остальная одежда оказалась до того вываляна в грязи, что надеть её было невозможно, а времени на стирку, к сожалению, не оставалось.
Дождь постепенно затихал, зато поднялся нестерпимый ветер, жаля едва не до костей. Верхушки чахлых ив и осин скрипели до того зловеще, что даже чернокнижница не выдержала и чуть сбавила шаг, держась поближе к заборам. Глина под ногами хлюпала слишком громко, но сходить с дороги смысла не имело, трава по обочинам была ещё мокрее, в ней и запутаться немудрено.
Поскальзываясь, путники поднялись на пригорок и увидели посеребренную нитку речушки. На другом берегу торчало несколько рядов деревьев, а за ними – залитое водой и светом поле со щёточкой встопорщенных сосен где-то на горизонте.
Венс снова продрог, но мысли были заняты совсем иным. Он всё ещё отказывался поверить, что буквально несколько часов назад чудом избежал смерти. Конечно, неудивительно, что селяне подумали, будто бы это он виноват в появлении упыря, а если не в появлении – то в том, что вовремя не поймал тварь. Скорее всего, староста был первым, кто обвинил сельского ведуна во всех бедах, а потом и деньги собирал, чтобы нанять чернокнижницу. Но разве случайное совпадение – повод убивать человека?
Пять лет Венс честно работал, сдружился с селянами, лечил их, заговаривал огороды от неурожая, отводил непогоду… Сколько раз его звали среди ночи к тяжело больным, сколько раз он не брал плату с бедняков или давал целебные отвары в долг, скольких человек спас от верной смерти… А стоило один раз ошибиться…
«А что, если это Айра упыря привела? – подумал он и сам же рассмеялся нелепости подобных мыслей. – Ага, за пазухой принесла!»
И тут ведун с ужасом заметил, что чернокнижниц стало двое. А потом он понял, что безумно мчится вперёд, оскальзываясь, размахивая непонятно когда оказавшимся в руке мечом. Больная рука тут же налилась тяжестью и тупой болью. Она давно утратила былую подвижность, а драться правой Венс так и не сумел научиться, сколько ни старался.
Айра неуклюже колдовала, отмахиваясь от упыря зачарованным против нежити клинком. Упырь только недовольно рычал, всё сокращая расстояние между своей оскаленной пастью и горлом девушки. Ведун не стал дожидаться результата колдовства и вонзил меч точнёхонько под лопатку монстра. Тот обернулся… И его уродливая голова покатилась по земле.
- Ух, я думала, ты уже никогда не появишься, - тяжело выдохнула девушка. Заканчивать заклинание она не стала, пнула труп носком сапога (сапоги она надела свои, ботинки ведуна оказались слишком уж велики). – Пошли домой.
- Домой? – удивился Венс, отирая меч о плащ, решив, что хуже тому уже не будет. Хитрая чернокнижница тут же последовала его примеру. Полу плаща украсили две полосы тёмной крови.
- К тебе домой, - пояснила девушка. – Не в корчме же мне ночевать, верно? Ещё повесят. Или сожгут, если завтра дождя не будет.
И она подмигнула ведуну.
Тот так ошалел от этого странного проявления чернокнижничьих чувств, что даже не стал ругаться в ответ.
