Глава 1. Одержимость (Агония)Вместо предисловия.
«Если принять те два положения, что путем становления ничего не достигается и что под всем становлением нет такого великого единства, в котором индивид мог бы окончательно потонуть, как в стихии высшей ценности, то единственным исходом остается возможность осудить весь этот мир становления как марево и измыслить в качестве истинного мира новый мир, потусторонний нашему.»
Фридрих Ницше
Доводилось ли вам хоть раз в жизни чувствовать запах безумия? Слышать его мерные, издевательски неторопливые шаги, раздающиеся в пустом коридоре собственного сознания? Цок-цок, цок-цок. Сначала совсем тихо, затем все громче и громче, ближе и ближе. И вот уже с оглушительным ревом Ид, сотрясая и руша привычный ваш мир, безжалостно обрушивает на него гигантские волны, прорывается на поверхность из жерл проснувшихся вулканов. А потом все стихает, и остается только шорох длинной черной мантии палача, тянущейся следом за ним по холодным каменным плитам.
Оно словно смеется над вами, нарушая неписаное правило дикого хищника: «Не играть с едой», просто потому что ему незачем спешить. Впрочем, если допустить абстрактную возможность материального воплощения этого внутреннего демона и безумие стало бы возможно отнести к какому-то определенному биологическому виду, его следовало бы отнести к вирусам или паразитам. Формам жизни, не знающим ни страха, ни жалости в борьбе за право существовать, пусть даже посредством разрушения других организмов. Ведь вне разума безумия не существует.
Как писал Уильям Шекспир: «У всякого безумия есть своя логика». Оно всегда начинается одинаково, подкрадывается бесшумно и незаметно. Незримым демоном пробирается сквозь стены, плавает в воздухе, проникая в щели и просачиваясь в дыры в поисках жертвы. Обнаружив вас, демон даст увидеть себя и тут же отпустит вас подальше, чтобы продлить начавшуюся игру. Он мелькнет тенью за вашей спиной, а его леденящее душу дыхание пройдет по коже, заставив мышцы непроизвольно сократиться. Единожды заглянув в ваши глаза, он будет знать, что вам никуда больше от него не деться, а вам никогда не забыть его бесчувственного, пустого взгляда. Этот взгляд будет преследовать вас повсюду, неизменно следя за вами из пустых черных глазниц с изуродованных лиц, скрытых под капюшоном.
Вы начнете бояться темноты, потому что как в детстве вам будет казаться, что в ней, в самых темных уголках комнат скрывается и поджидает своего часа зло. Вы будете вздрагивать от звуков, которые прежде ничего не значили. Шаги демона будут слышаться вам в скрипе половиц, в стуках за стеной. Его взбудораженным дыханием станет вой ветра за окном, шум волн, разбивающих об острые камни, а неуловимые движения будут угадываться в легком колыхании занавесок и влажных от сырости простынях. Холод и жар станут равными предвестниками его присутствия. Вы перестанете тушить свечи перед сном, закрывать двери, чтобы прислушиваться к малейшим шорохам по всему дому. И каждый раз сердце ваше будет отчаянно рваться из груди, а из живота ядовитыми иглами будет пробиваться страх, парализуя мышцы. Кислым запахом этого яда пропитается одежда, пальцы и ладони леденеющих рук.
Рано или поздно демон настигнет и опустит вас снова, блеснув из темноты глазами, а острыми когтями оставив глубокие отметины на полу. Только с этого момента дистанция между вами необратимо начнет сокращаться. Так будет повторяться множество раз, пока однажды вы не возненавидите прежде спасительный свет и людей, которые вас окружают. От каждого из них будет веять опасностью. Пропасть между ними и вами будет расти, соразмерно непониманию. Вам все чаще будет хотеться остаться в одиночестве, выключить свет и скрыться в темноте от утомившей и разъярившей вас погони, от предателей и лжецов, готовых отдать вас на растерзание.
Их вежливые улыбки, притворно сочувствующие взгляды, полные унизительной жалости, отвращение в глазах, молчаливо кричащих о своем желании видеть вас лишь подле чумного столба, кажется, еще сильнее придавливают к земле. Так уж устроены люди: пока ты на коне, они воспринимают тебя, как равного, тянуться к тебе, но уважению их быстро приходит конец, стоит тебе слететь с лошади в вязкое болото. Вы понимаете вдруг всю шаткость и непрочность связей, непостоянство и изменчивость мира, его корыстность. Жорж Санд была тысячу раз права. Этим миром правят каприз, заблуждение и безумие. Теперь в лучших традициях французских пословиц вам остается лишь запереться у себя дома и разбить зеркало.
Охватывало ли вас внезапное желание раскроить чей-то череп просто для того, чтобы одной головой на земле стало меньше? Она невыносимо мешает, как оса, прилетевшая на запах твоей еды и имеющая наглость жалить тебя при попытке забрать свое. Она нервирует, не дает сосредоточиться, успокоиться. Праведникам удобно, ссылаясь на Бога, доказывать ее право на жизнь. Но Бог на небесах, и она ему не мешает. А мы с вами на земле, и ничто человеческое, как известно, нам не чуждо.
Можно прикрываться любыми благородными мотивами, но желание убивать имеет причину в самом себе и только. Оно никак не восстановит справедливость, не сделает мир лучше и ничего не исправит в прошлом и настоящем. Самое главное: оно никогда не сделает вас прежним.
Когда стоишь и дышишь в спину своему врагу, кажется, всего одного удара будет достаточно, чтобы ничто больше не заслоняло горизонт. Ты почти твердо уверен, что стоит произнести лишь слово, и мир вновь наполнится красками и смыслом. В этот момент даже слышишь треск ломающейся кости и еще какие-то звуки, напоминающие те, что издает бьющееся об пол яйцо. Чувствуешь запах крови. Пока все это происходит только в твоем воображении, перестаешь моргать, а руки непроизвольно сжимаются в кулаки снова и снова. Дыхание становится тяжелым и глубоким, и кажется, будто ярость и силу вдыхаешь прямо из воздуха. Мышцы начинает ломить и тянуть, они ноют от расплавленной плазмы крови, которая приливает к ним и к голове, застилая глаза.
Но разум еще борется, еще сопротивляется. Он подсказывает, что это желание иррационально, неправильно. Тогда от невозможности выплеснуть свой гнев остается только сжаться в пульсирующий комок нервов.
Однажды вы поймаете себя на том, что сидите и невидящим взглядом смотрите в пустоту, не моргая. Позабытый стакан, выпавший из ваших рук, будет лежать на полу возле кресла в растекшейся лужице коньяка. Затем вы захотите вдруг кинуться на стену в слепой ярости, желая победить или отпугнуть своего невидимого противника. Вы разобьете руки в кровь, переломаете ногти, сорвете горло, а очнувшись, ощутите ужас и отчаяние в стократ сильнее, чем было прежде.
Когда вы сломаетесь, на смену страху и яростному сопротивлению придет уныние. Нестерпимая тоска, лишающая последних стимулов к борьбе, опустошающая, выжигающая, подобно лесному пожару. Вы почувствуете, как где-то в груди зарождается пустота, и единственное желание, чтобы все поскорее закончилось, станет для вас последней путеводной звездой.
Представьте, словно лекарь-недоучка, позабыв усыпить или обезболить, медленно делает надрез от солнечного сплетения до живота, раскрывая ваше тело, как куртку на молнии, случайно втыкает в сердце скальпель, будто это подушечка для иголок. Затем вытаскивает из вас душу, как пораженный болезнью орган, вытряхивает и выбивает ее, как пыльное одеяло, потом небрежно кладет на место и также медленно зашивает, забыв вытащить скальпель. Операция закончена.
Человеческая душа не может быть пустой. Она в своем новом качестве не приживется, будет отторгаться, начнет, подобно черной дыре засасывать в себя окружающее пространство, но не сможет наполниться снова. Тогда в вашу дверь постучится новая незваная гостья - бессонница. Вы перестаете спать, потому что вам будет казаться, что если заснуть, пустота поглотит весь мир и вас самих. А в те редкие минуты, когда вам все же удастся погрузиться в дрему, вас будут преследовать ночные кошмары, не отличимые от реальности.
Вы еще будете цепляться за воспоминания, ища в себе остатки тепла и света, будете, как за спасительную соломинку, цепляться за крупицы надежды, стараясь как в известной сказке выбраться по зернам из ловушки, в которую угодили. Но где-то глубоко внутри уже твердо будете знать, что все кончено.
Наконец, зверю наскучит его игра, а жертва больше не сможет убегать и бороться. И он вцепится вам в горло, насладится последними секундами агонии бьющегося в конвульсиях тела и заберет вашу жизнь, ваш рассудок, ваш последний вздох. Останется только безумие, безраздельно властвующее над вашим телом.
Поверьте, лучшим исходом для вас стала бы настоящая смерть, но то, что переживете вы, является смертью совсем другого рода.
Один мой друг однажды сказал мне, что мы никогда не умрем, что смерти нет, и я всегда верил в это. Наверное, одна лишь эта мысль еще не дала моим демонам добраться до меня. Жаль только, я никак не могу вспомнить его имя…
