…Законными наследниками могли считаться все, в ком текла хоть капля королевской крови, а таковых: настоящих и фальшивых побочных сынков, дальних родственников и просто тщеславных господ, в титульные грамоты которых за определенную плату вписывались нужные имена, – набралось ох как много! Стране грозила смута и кровопролитие.
Оставалось надеяться либо на чудо, либо…
. Либо…
Спасение принес юго-западный ветер, дувший в спины конному отряду. Дюжие молодцы сопровождали черную карету, из которой на остановках доносились то плач, то улюлюканье ребенка. Маленькая женщина в сером плаще до пят отдавала приказы резко, коротко. Вопросов не возникало – отряд был вымуштрован, да и опасно стало на дорогах после смерти короля. Он погиб на охоте – не слишком привычная кончина, но и странной ее не назовешь. Но вот королева…
Позади оставались деревеньки. Ехали окружными дорогами, остерегаясь тщеславных феодалов и простых разбойников, не упускающих случая поживиться. А отряд, хоть и спешил в столицу, но подъехать должен был в целости и незаметно. То, что пряталось за черными шторами кареты, представляло собой ценность небывалую, а потому опасную для многих мечтателей при дворе. Несколько раз все-таки натолкнулись на шальных людей, но поначалу смогли откупиться, а потом уж, когда поняли, что переговоры отнимают много времени, молодцы быстренько раскидывали остолопов, позарившихся на странную карету. Словом, доехали почти без приключений.
Столица принимала гостей недовольно – слишком много понаехало претендентов, прихлебателей, ротозеев и прочего сброда. Полтора месяца страна фактически находилась без властителя, так как почтенная мать королевы, герцогиня Уштемгемская, временно занявшая престол после смерти дочери и зятя, была скорее мишенью, чем опорой.
Почти во всех крупных провинциях формировались войска для похода на столицу, а в самом городе интриги и заговоры стали нормой. Герцогиня сидела на вулкане и не собиралась рисковать всем ради призрачных надежд, но пока хотя бы несколько министров оказывали ей поддержку, стоило попытаться удержать трон до прихода армии ее братьев из Уштемгема. В конце концов, не для того она потратила столько сил и ловкости при устройстве брака ее дочери с королем, чтобы из-за нелепой случайности, из-за бабской слабости дочурки потерять долгожданную власть.
Ночами напролет, тайком вглядываясь в тревожные улицы города, герцогиня силилась понять, как Ирабелла, всегда такая бойкая и не по-девичьи спокойная, могла умереть из-за нервного потрясения. Заболеть, впасть в истерику, слечь с горячкой – всё, что угодно… Да и не любила она этого самодура, о чем кричала толпа на каждом углу… Страх за будущее? Глупо! Вдовствующая королева по законам этой страны остается регентом при молодом монархе.
Черт! Всё не так, всё навыворот! Если б гвардия была верна клятве!
Если б войти в замок на день раньше!
Если б вообще не уезжать в имение на лето!
Если бы… если бы…
Герцогиня пыталась заснуть, но жгучая мысль, что было сделано не всё возможное, терзала ее. И подчас разум охватывала странная апатия: за что бороться, если главная битва уже проиграна…
Битва продолжается
Карету сменили, кучера переодели, страже дали отдохнуть.
Маленькая женщина сидела в номере старой гостиницы и думала, глядя на вздрагивающее пламя свечи…
«Всё так. Всё как надо. Теперь свяжусь с Родвальдом и выйду на нее. Главное – тихо. Время есть. Время пока есть. Х-м, забавно… вот так враги становятся союзниками… а затем снова врагами. Не прогадать. Стольким пожертвовано! И столькими… Ха, неужели совесть? Нет, дешевле было нельзя. Не то время, не те люди, не та страна. Ну да бог с ним!.. Спит? Спит… Родвальд не пропустит мессы. Не пропустит, даже если небо рухнет на землю. Хотя, наверно в этом случае… Месса. Завтра.»
В церкви оказалось намного больше людей, чем она ожидала увидеть в это смутное время. Просторный, благословленный историей и королями, собор Пресвятой Богородицы когда-то был главным в городе. Здесь венчались монархи, налагая на себя корону или узы брака, здесь отпевали всю придворную знать. С королями издревле прощались в часовне у фамильного склепа, со временем часовня стала мала для столь важных мероприятий, и был построен новый собор, огромный, красочный, дышащий светом и роскошью. Теперь короли предпочитали стоять службы среди знаков собственного величия, туда же стала подтягиваться подхалимствующая знать. Придворные восхищались красотой и современностью нового собора, забыв, как превозносили старину и совершенство старого.
Лишь немногие остались верны традиции, среди них был Родвальд. Мало знакомых лиц и заметное понижение социального статуса прихожан его не беспокоило. Он состоял в приятельских отношениях с пастором, и, кроме того, любой, знающий его привычки, мог рассчитывать на встречу с ним в этом соборе каждое воскресенье. Родвальд редко вглядывался в толпу: те, кому он был нужен, находили его сами…
Но ему вдруг показалось, что на него смотрят тем неповторимым требовательно-заискивающим взглядом, ради которого стоило умереть или убить кого угодно, даже себя или хозяйку этого взгляда. Родвальд обернулся и едва заметно улыбнулся: огромные черничные глаза насмешливо и нежно смотрели на него.
Отец Стаслив охотно предоставил укромную комнатку своему благодетелю и странной молодой особе, которая, судя по одежде, была родом из обедневшей дворянской семьи. Впрочем, святой отец давно перестал верить внешности, особенно теперь…
- Ты похудела и загорела – юг не пошел тебе на пользу, – сказал Родвальд, когда за ними закрылась дверь и смолкли шаги.
- А ты постарел, – улыбнулась девушка.
- Но меня находят привлекательным дамы получше тебя, – парировал вельможа.
- Что ж, это не делает чести их вкусу, – пожала плечами гостья.
- Боже, Атландия, ты всё такая же!
Родвальд шагнул к девушке и обнял её с такой силой, что несколько косточек девичьего тела звонко хрустнуло, впрочем, никто не обратил на это внимания.
Освободившись от объятий, Атландия присела на обшитую бархатом скамеечку и расправила складки на скромном платье с изяществом придворной фрейлины. Родвальд сел напротив.
- Откуда ты знаешь, что я была на юге?
- Честно говоря, предположил. А это важно?
- Нет.
- Что стряслось, детка? – Родвальд подался вперед, – В какую историю ты вляпалась? Нынче другое время, и это не те забавы и не те интриги. При дворе сейчас змеи – жалят по любому поводу. Насмерть жалят.
- Так было всегда, – девушка продолжала сидеть прямо. Родвальд покачал головой, но она не заметила этого. – Мне нужна твоя помощь. Надо увидеться с герцогиней.
- Что ты можешь ей предложить? – почти безразлично поинтересовался вельможа.
Атландия на мгновение задумалась, оценивая ситуацию и последствия принимаемого решения, но даже это секундное замешательство не ускользнуло от искушенного взгляда графа Родвальда дель Круэса, но он не торопил подругу, ибо слишком хорошо знал: в данной игре неправильный ход подчас ведет не к проигранной партии, а к проигранной жизни.
Атландия улыбнулась и граф успокоился: он в деле.
- У меня есть то, за что могут дорого заплатить, а могут и убить. Причем второе вероятнее, поэтому необходимо выйти на того, кому мой товар необходим как воздух для укрепления собственной власти. Нужно встретиться с герцогиней, только она сделает все, чтобы защитить, а не уничтожить его.
- Кого?
- Его. Именно его.
И опытный интриган вдруг побледнел и впервые в жизни онемел под насмешливым прищуром черничных глаз.
Ученик превзошел учителя.
Ученик
Атландия дель Стоур была хорошим учеником, пожалуй, лучшим. Таким, что впитывает все умения людей, когда-либо встречавшихся на жизненном пути, и совершенствует эти способности, прибавляя свой талант и разум.
Родом из знатной, но обедневшей семьи, Атландия унаследовала гордость, фамильные предания, титул графини и долги отца и двух старших братьев, почивших от пьяных дебошей и прихотей полкового командира. Единственной заслугой ее матери, кроме самого факта рождения прелестной и здоровой девочки, стал выбор крестной матери – женщины, имевшей при дворе хорошие связи. Крестная не забыла малютку даже тогда, когда финансовые дела Стоуров совсем пришли в упадок. Знатная покровительница пристроила крестницу в замок сестры одного из своих любовников, а хозяйка имения определила девочку в подружки и компаньонки своей дочери Ирабеллы.
В ту пору Атландии было 13 лет. Она не стала верной наперсницей пятнадцатилетней госпоже, но попала в круг ее фрейлин. Хозяйке замка, герцогине Уштемгемской, не нравилось в новой девчонке молчаливость и пристрастие к книгам (не пристало девице уметь читать!), а также тот факт, кто именно являлся ее покровителем. Герцогиня не могла отказать брату, но досада на странную протеже затаилась в ее душе. Поэтому как только представилась возможность отослать Атландию в столицу к двоюродной тетке покойного супруга, хозяйка тут же приказала подготовить повозку. Старая карга была слегка вхожа в придворные круги, так что брат герцогини остался доволен.
Попав в атмосферу отчаянного веселья и постоянного подхалимажа, девочка быстро поняла, что в книгах нет настоящей жизни, а молчанием ничего не добьешься.
Вовремя вставленная остроумная фраза, нечастая, как и полается молодой приживалке, но в меру четкая, чтобы услышали окружающие, сделали Атландию если не любимицей, то некой отдушиной, свежим ветерком среди усталых лиц, вечно ожидающих своего великого часа в околопридворных кругах. Пара поручений, две-три записки, ловко переданные кому надо, полдюжины любовных писем, умело составленных в качестве услуги молодому повесе, – и девочку запросили в более удачливую семью.
Старухе стало тяжело выходить в общество, и она с радостью отдала проворную приживалку, отписав родственнице, сколько усилий ей стоило устроить девицу. Герцогиня не обратила внимания на эти строки, ибо давно забыла о существовании Атландии.
А девочка тем временем продуманно карабкалась наверх. Семья, куда она попала, хоть и мнила себя известной, приглашалась во дворец лишь по большим праздникам.
Атландия в задушевной вечерней беседе с хозяйкой дома обмолвилась о некой влиятельной крестной, которая, вероятно, могла бы выправить приглашение на весеннее празднество «Майского наслаждения» – полукамерное веселье, придуманное молодым монархом. Попасть туда было непросто, но Атландия знала, о чем говорила: приглашения уже покоились в ее сундучке под кроватью. Госпожа закудахтала и чуть не плача попросила милую девочку попытаться исполнить обещанное.
Через неделю, блистая взором и гербовой бумагой, Атландия завоевала благодарность всего семейства.
Торжественный день принес много хлопот и переживаний. Атландию взяли на праздник в качестве «бальной помощницы» – служанки, которая прибывает с господами и находится в специальной комнатке отдыха, куда забегают дамы поправить свой наряд и макияж. Эта должность очень ценилась среди слуг, так как позволяла вблизи рассмотреть известных красавиц, а подчас и помочь им. Кроме возможности удовлетворить любопытство должность славилась бесплатным угощением и неожиданными встречами с подвыпившими повесами, спутавшими будуар с отдельным кабинетом.
Атландия не являлась служанкой, а числилась младшей компаньонкой средней дочери своих господ, но только так она могла попасть на торжество и только так семейство могло отблагодарить ее.
Вечер выдался жарким, дамы то и дело забегали в комнату, чтоб привести себя в порядок. У помощниц были наготове сотни горячих щипцов, мокрых салфеток, запасных корсетных шнурков и нескончаемые коробки пудры и помады.
Атландия занималась только своими дамами, пока руки других служанок мелькали с проворностью мух в летний день, но как только усталость начала брать своё, а скорость движений замедлись до окриков и понуканий, юная компаньонка влетела в толпу взмокших от работы девиц и сильными, отдохнувшими руками оказывала неоценимые услуги то одной, то другой моднице. Впрочем, эти старания могли и ни к чему не привести, если бы не букетик засушенных розочек шабо, так умело приколотый на месте пятна помады, что поставила нерадивая служанка, утверждавшая, будто ее кто-то толкнул. Корсаж, на котором теперь красовались цветы, принадлежал дочери важного вельможи – главного советника по политическим вопросам при молодом монархе. Дама на секунду остановила свой величественный взор на спасительнице, но ничего не сказав, вышла из комнаты. Провинившаяся служанка тихо рыдала в углу, резонно предполагая, что теперь ее выгонят.
Еще через час сумасшедшая гонка за совершенством улеглась: вероятно, все так утомились бесконечным весельем, что перестали обращать внимание на внешний вид, свой или своих дам. Лишь две-три красотки, не нашедшие укромных мест, заходили передохнуть или слегка распустить корсет. Запыхавшиеся служанки расположились на опустевших креслах и послали за угощением на кухню, откуда им немедленно доставили вина, сыра, холодного мяса, ароматных белых булочек и несколько корзин свежих фруктов.
Атландия сразу обратила внимание на даму, неслышно вошедшую в будуар. На ее корсаже розовели миниатюрные бутончики, а взор искал кого-то. Наконец, она увидела Атландию, с ожиданием смотревшую на нее, и чуть заметно поманила пальцем свою спасительницу.
- Деточка, - начала дама, хотя была ненамного старше собеседницы, - я собираюсь уволить свою неумёху. На ее место слетятся стаи опытных и умелых слуг. Ты тоже можешь прийти и попробоваться.
- Благодарю за такую честь, но я только предложила вам букетик, а, кроме того, ваша служанка очень расторопна, просто здесь была такая давка… - Атландия склонила голову.
- Это не важно. А твой букетик произвел фурор, - улыбнулась модница. – Неужели тебе так хорошо платят, что ты не хочешь покидать своих господ?
- Я, конечно, благодарна этой семье, но не настолько привязана к ним, чтобы не понять ценность вашего предложения. Просто я не вполне уверена, что обладаю необходимым опытом, ведь, будучи компаньонкой, я не выполняю такие обязанности каждый день и…
- Так ты не служанка? Занятно. Ну ладно, пожалуй, ты права, Делла не виновата. Пусть остается. А ты можешь как-нибудь обратиться ко мне за помощью, только не тяни, пока я не забыла твою услугу. Ты знаешь, кто я? – Атландия учтиво поклонилась. – Ну вот и славно.
Дама ободряюще улыбнулась и вышла. А в корзинке у Атландии осталось пылиться еще пять букетиков из роз шабо различных оттенков.
