Глава 2Горы домашних заданий с каждым днем увеличивались, но, несмотря на это, Невилл каждый вечер после ужина выбирался в кабинет по чарам, где его ждала Ханна. Совместная работа принесла свои плоды, и к концу следующей недели необходимость в занятиях отпала.
По крайней мере, в том, что касалось непосредственно чар.
В четверг они закончили раньше обычного, отложив на следующий вечер закрепление материала. Ханна настояла на том, что это необходимо и все учителя в программе отводят пару уроков на повторение. А Невилл не имел ничего против ещё одного занятия.
Расходиться по гостиным не хотелось, поэтому они остались поболтать.
— Знаешь, всё время забываю спросить, — сказала Ханна, — а ты кем ты хочешь стать? Я выложила всё ещё в первый вечер, а про тебя до сих пор ничего не знаю.
Она вопросительно смотрела на него, а Невилл замялся, потому что не знал, что ответить. Точнее, ответ-то он знал, но вот где взять решимости, чтобы его озвучить? Хотя, казалось бы, он — гриффиндорец, а все гриффиндорцы славятся своей смелостью. Более того — большая часть мужского населения башни Гриффиндор мечтала о карьере аврора, и год назад, когда пришёл черёд и их курсу выбирать предметы для будущей профессии, только и вопросов вокруг было: «А ты что оставил? Кем хочешь работать после окончания школы?» Ответ «Аврором, конечно!» вызывал одобрительные кивки и возгласы вроде: «Наш человек!» На полке в столе пылились несколько писем от бабушки, в которых с завидным постоянством повторялась одна и та же мысль: сыну Фрэнка Лонгботтома пристала только одна профессия, и Невилл смутно догадывался, что она вряд ли связана с растениями. Поэтому на эти вопросы он отвечал уклончиво или переводил разговор на другую тему, так как врать не любил и не умел, а сказать правду было крайне трудно: засмеют. Его одноклассники вовсю ухаживали за девушками, Невилл же — за бешеными огурцами, и он справедливо полагал, что честный ответ не прибавит ему популярности среди противоположного пола. Но Ханне врать не хотелось.
— Гербологом, — признался Невилл.
— Правда? Здорово! — искренне восхитилась она, и у него отлегло от сердца. — Я бы тоже хотела заниматься гербологией, но мне не хватает аккуратности и терпения…
— Ты к себе несправедлива, — возразил Невилл. — Я же видел, как ты работаешь на занятиях у профессора Спраут.
Ханна отмахнулась от его слов, а Невилл, словно загипнотизированный, смотрел на неё. Когда она улыбалась, лицо её озарялось, становилось мечтательным и загадочным, а благодаря ямочкам — немного игривым.
Невилл всегда считал, что с цветами разговаривать куда проще, чем с людьми, — риск, что они ответят колкостью, был минимален. В то время как с людьми, а особенно с девушками, каждую секунду можно было попасть впросак. А с Ханной было очень легко. Почти так же легко, как с бегонией, только куда интереснее. Можно неловко пошутить и не переживать, что на тебя посмотрят, как на неудачника. Можно рассказывать про то, как попал в нелепую ситуацию у Снейпа на уроке, и смеяться вместе с ней. Можно осуждать манипуляции Слизнорта и жаловаться друг другу на сложность объяснений преподавателей. Можно просто сидеть и молчать, не перебирая панически в уме подходящие темы для разговора. Невилл внезапно понял, что сейчас молчание затянулось, что он уже довольно долго смотрит прямо на Ханну, а она смущённо отводит взгляд. Он откашлялся, ещё раз за вечер поблагодарил её за терпение и потраченное время, и они направились к своим гостиным. На этот раз по дороге они молчали.
* * *
На следующее утро Невилл вышел раньше положенного на сдвоенную гербологию и, не сильно удивившись, издалека заметил Ханну, выходящую из теплицы. Она вытерла руки о цветастое полотенце и присела на скамейку. Осень в воздухе уже чувствовалась, на некоторых деревьях листья совсем пожелтели, и птицы, казалось, пели не так охотно свои песни… Но Ханна словно нарочно выбрала для места отдыха по-летнему сочный зелёный пейзаж. Она обхватила колени руками и зажмурилась, подставляя лицо сентябрьскому солнцу. Невилл остановился, не доходя до теплицы, смотрел на неё, умиротворённую, и думал о том, что всё в жизни не случайно. Даже неудачи с учёбой. А ещё он думал об увиденном вчера объявлении, в котором сообщалось о походе в Хогсмид через выходные. И о том, что, может быть, пора найти более достойный объект для флирта, чем ядовитая тентакула.
Вскоре стали подтягиваться другие ученики, в том числе и Сьюзен Боунс с Джастином Финч-Флетчи, с которыми они работали вместе. Невилл побрёл к теплицам, кажется, впервые в жизни желая, чтобы урок гербологии пролетел быстро, как и все остальные занятия, и поскорее наступил вечер.
Но время тянулось мучительно медленно. Практики сегодня не было, профессор Спраут читала лекцию о полезных с точки зрения медицины свойствах ядовитых растений. Невилл, изучивший эти самые свойства ещё летом, с чистой совестью позволил себе не вслушиваться в объяснения профессора, тем более что и настроения учиться совсем не было. Он наконец оторвался от созерцания завитков золотистых волос на шее у Ханны и перевёл взгляд на окно. К теплицам стремительно приближался человек в форменной министерской мантии. Невилл насторожился. Что, интересно, здесь понадобилось служащему министерства? Не успел он ответить себе на этот вопрос, как раздался стук в дверь. Не дождавшись разрешения войти, стучавший заглянул в помещение.
— Простите, что прерываю вас, профессор, однако дело срочное… Мисс Эббот присутствует на занятии?
В наступившей тишине в воздух поднялась чуть подрагивающая рука. У Невилла нехорошо засосало под ложечкой.
— В таком случае могу я попросить вас выйти, мисс? И вас, профессор, тоже.
Помона Спраут кивнула и поманила за собой растерянную Ханну. Дверь за ними захлопнулась, ученики зашептались. Невилл встревожено наблюдал за троицей на улице. Министерский чиновник сказал что-то, лицо профессора Спраут вытянулось. Ханна стояла к окну спиной, и невозможно было увидеть, как она отреагировала. Чиновник сказал ещё что-то, сжал рукой плечо Ханны и, приобняв её, двинулся в сторону замка. Профессор Спраут некоторое время стояла, уставившись в пространство, но потом вернулась в класс. Невилл сглотнул, заметив, как нервно она покусывает губы.
— Боюсь, ребята, на сегодня нам придётся прерваться, — наконец негромко сказала она. И, помолчав, добавила в полной тишине: — Вы всё равно узнаете завтра об этом из газет, так что не имеет смысла ничего скрывать. Маму Ханны нашли мёртвой этим утром.
