Глава 1Глава 1: «Денис Орлов: он меня раздражает»
Время летит неумолимо, вот уже и одиннадцатый класс подкрался незаметно. То самое время, которое считается переломным. Говорят, что именно сейчас люди переходят во взрослую жизнь, решаются их судьбы… Как бы то ни было, меня это мало заботит. Потому что я вообще не считаю нужным о чем-то подобном переживать.
А зачем? Я же сын Максима Орлова. У меня в любом случае будет все, что только пожелаю. Знаю, многих раздражает такая точка зрения. Но мне, собственно, плевать. С чего бы меня должно заботить их мнение?
Словом, моя жизнь все набирает обороты. Пока остальные учатся в поте лица, я в основном развлекаюсь. И даже несмотря на то, что провожу за учебой мизерное количество времени, оценки получаю приличные. Дело не в авторитете отца, он сам просил, чтобы ко мне построже относились. Просто я вот таким уродился… способным. А всем, кто распространяет грязные слухи о якобы сказочном блате, готов дать серьезный отпор.
К тому же с тех пор, когда я весьма экстремально побывал в лагере, многое изменилось. Прежде всего, у меня нет мачехи. И это очень положительно сказывается на всех сферах моей жизни… А зато на жизни всех, кто умудрился перебежать мне дорогу, крайне отрицательно. Потому что мне больше не надо тратить уйму сил и энергии, чтобы вести домашние войны. И я направляю их в других целях, хотя и тоже отнюдь не мирных.
Самое приятное для меня – что отец не собирается жениться. Он неоднократно об этом мне говорил, а Орловы словами не разбрасываются. Нет, я не из эгоизма радуюсь этому. У меня много недостатков, которые я люблю и бороться с ними даже не собираюсь. На большую часть людей нашей голубой планеты мне плевать с высокой колокольни… Но отец к ним не относится.
Наверное, со стороны кажется, что я просто не хочу, чтобы папиными деньгами пользовалась какая-то кукла… а может, даже боюсь появления у него детей помимо меня… Но на самом деле это не так.
У папы столько денег, что он мог бы всю жизнь содержать и меня, и гарем их трехсот наложниц со всеми возможными детьми. Да и я все же собираюсь в будущем жить своим умом, а не на его деньги. Нужен только хороший старт, который папа обеспечит в любом случае.
Так что причина моей радости не меркантильна. Просто я глубоко убежден что, помимо моей мамы, все женщины стервы. И искренне рад, что ни одной из них не удастся захомутать отца.
После Олеси папа понял, наконец-то, что всем женщинам нужно от него только одно – деньги и влияние. Поэтому заводить серьезные отношения зарекся. Конечно, случались у него интрижки, куда же без этого. Но ничего серьезного.
Так что, казалось бы, жизнь окончательно наладилась. Мы с Сашей учимся в одной школе, оба довольно неплохо. Жизнь бьет ключом.
Кстати, сама наша школа – предел мечтаний. Очень многие хотели бы учиться в ней, но далеко не у всех есть такая возможность. В школе все прекрасно – и интерьер, и оборудование, и учителя. Я часто ловлю взгляды учеников других школ, весьма завистливые. Скорее всего, думают, почему им в жизни везет не так как нам, золотой молодежи. Ну что тут скажешь… Каждому свое. Так что школа прекрасная. Пожалуй, в ней есть только один недостаток… это я.
Да, именно я с самого первого класса являюсь кошмаром и учителей, и учеников, из-за меня некоторые даже ее покинули. Не то чтобы я хвастаюсь, просто факт констатирую.
Тем не менее, приятелей у меня много. Все хотят попасть в их число, потому что иначе становятся теми, кому я начинаю портить жизнь, это неизбежно. Надо же мне как-то развлекаться.
Знаете, было время, сразу после моего возвращения из лагеря, когда я искренне верил, что начинаю новую жизнь. Думаю, такое случается с каждым хотя бы раз. Происходит какое-то серьезное потрясение, и человек верит, что отныне и навсегда он кардинально изменит свою жизнь. Но на самом деле это очень редко и мало кому удается… Вот и мне не удалось. Прекратить свои постоянные шутки и приколы, больше не задевать ботанов, стать примерным учеником… Бее… что может быть скучнее…
Это мой примерный брат не ходит по клубам, не увлекается сомнительными розыгрышами и учится только на «отлично». Что ж, Саша всегда был личностью, не склонной к авантюрам. Меня же хватило только на месяц. А потом я осознал со всей ясностью, что жизнь проходит мимо. И вернулся Орлов – ужас и гроза нашей элитной школы.
Тем не менее, замечаю, я стал мягче к людям относиться. Видимо, пребывание в лагере свой отпечаток все же наложило. Розыгрыши мои остались, но стали менее жестокими, а порой я даже сознательно не доводил их до конца.
К примеру, есть в классе один ученик, Никита Журавский, доставать которого мне особенно нравится. Так вот, однажды у меня в руках оказался медальон, который (уж не знаю, почему) очень много для него значит. А мы стояли посреди школьного двора, взрослых никого, собрался весь класс. Только болел дома Саша, единственный, кто мог бы меня остановить. И у меня крышу окончательно снесло. Я сказал ему, что отдам медальон, если он встанет передо мной на колени. На нас смотрели все.
Честно говоря, я не думал, что Журавский пойдет у меня на поводу. Сам не ожидал, что ему эта вещь так дорога. Я и фразу-то эту произнес, только чтобы поиздеваться. Мне медальон был абсолютно не нужен, я все равно собирался, основательно потрепав нервы, через пару недель вернуть его владельцу.
Но этот придурок, представьте, действительно подошел ко мне и собрался встать передо мной на колени. И это было бы моей полной и безоговорочной победой. Конечно, после того, как это увидел бы весь класс, Журавский просто не смог бы оставаться в школе. Столько лет я не мог его дожать, и сейчас был так близок к цели… Но я посмотрел в его глаза… и вспомнил…
Лагерь, вечер, игра в карты, мое жестокое условие, и точно такая же боль в глазах человека, впоследствии ставшего моим братом.
И я не смог. Когда он уже опускался на колени, остановил его и вложил ему в руку медальон со словами: «Ну ты и осел, Журавский, это шутка была». И пошел в сторону школы, не оборачиваясь.
Это был один из немногих случаев в последнее время, когда я вспомнил те времена. Знаете, тогда я не понимал, что постепенно из памяти стирается все. И порой даже самые сильные чувства меркнут, оставляя только слабый след в душе.
Тогда я действительно совершенно искренне хотел помочь сироте Саше Скрепкину, моему другу, которому было некуда идти. Я считал, что поступаю правильно, и даже предположить не мог, что этот поступок впоследствии станет моей единственной на данный момент головной болью.
А ведь отец старался объяснить и водил меня к психологам, когда не смог сам. Они всеми силами доносили до меня простую мысль: друг и брат – это совершенно разные вещи. Одно дело весело проводить вместе время, встречаясь, а потом расходясь по домам. А совсем другое – жить в одном доме.
Сначала вроде бы все было хорошо. Я даже не догадывался, что совершаю ошибку. С удовольствием проводил время с Сашей, учил его жить новой жизнью представителя «золотой молодежи», знакомил со своими приятелями… В общем, в то время он был мне, прежде всего, другом.
А потом началась его трансформация из категории «друг» в категорию «брат». Сперва это было достаточно плавно, незаметно для нас обоих.
Выяснилось, что у нас во многом не совпадают мнения о различных вопросах, да и вообще взгляды на жизнь. Нет, не сочтите меня наивным, я и раньше об этом догадывался. И это не стало бы (я почти уверен) помехой нашей дружбе. Но как брат он меня довольно скоро, и года не прошло, начал реально бесить.
А может, дело как раз в том, что все наши приключения, все, что мы тогда вместе пережили, медленно, но верно стали стираться из памяти. Когда-то я думал, что буду помнить это вечно, всем говорил это и искренне в это верил. Но постепенно оказалось, что сильно преувеличил.
И меня все чаще мучат сомнения – не основывалось ли мое желание подружиться с Сашей исключительно на жалости? Тогда ведь я сперва узнал, что у него в семье крайне неблагоприятная обстановка, а потом он и вовсе остался сиротой. И вполне понятно, что я хотел ему помочь, все же я не всегда сволочь.
А когда он стал приемным сыном отца, очень скоро перестал быть тем самым забитым подростком. У него появились собственные вкусы и пристрастия, Саша записался в секцию борьбы. Через какое-то время перестал позволять мне опекать его и принимать за него решения. Все чаще спорил со мной, даже до драк доходило. В которых, кстати, ни один из нас не мог победить. Словом, когда мы из друзей стали братьями, у нас появились обычные для братьев проблемы. Отец не пытался помочь, только все усугублял. Я никогда не жаловался на Сашу (нет привычки стучать), он на меня, конечно, тоже. Но все равно папа безошибочно определял, когда мы поссорились в очередной раз, и всякий раз напоминал, что это мое решение. Что меня только еще больше раздражало.
А еще, прав я или нет, мне теперь постоянно кажется, что Саша мне завидует. Потому что это я сын и наследник самого Орлова, а его положение в нашей семье, несмотря на наличие официальных бумаг, достаточно шаткое. Даже прислуга наша до сих пор недоумевает, как это безродный мальчишка оказался в семье Орлова. И не на птичьих правах бедного родственника, а практически как равный. И, я знаю, ему все время стоит огромных трудов раз за разом доказывать нашему окружению, что он достоин стоять с ними на одной ступеньке. Я же никогда не испытывал этих проблем по праву рождения.
Кроме того, Саша не может не замечать холодного отношения к нему отца. Да, прошел не один год, а папа все не торопится узнать Сашу и полюбить как сына. Сначала я пытался изменить ситуацию, а потом бросил это занятие.
Я решил – пусть он сам выкручивается. В конце концов, это не мои проблемы. С одной стороны, я понимаю, что печальные обстоятельства Сашиной жизни так никуда и не исчезли. Ему по-прежнему некуда идти, его мать в могиле, а отец в тюрьме… Но меня это больше не трогает. Как ни пытаюсь вспомнить те чувства, когда больше всего на свете хотел помочь Саше и готов был на все, их больше нет.
Сам Саша тоже хорош. Я раньше думал, он будет меня во всем поддерживать, но оказалось, наши взгляды на жизнь настолько разные, что порой он даже открыто идет против меня, заступается за моих жертв. Это приводит к ссорам, ставшим уже обычными.
Какой-то частью разума я понимаю, что мщу брату за собственную глупость, за обманутые надежды. На самом же деле вины Саши в этом нет. Он не просил его усыновлять. Наоборот, просил меня подумать, словно знал, что все этим кончится. Но я все больше отгоняю эти мысли от себя. Хотя еще полгода назад они были довольно свежи.
Помню, тогда мы в очередной раз крупно поссорились. И были всего лишь в шаге от того, чтобы наговорить друг другу действительно ужасных вещей. Я тогда, после получаса обидных фраз с обеих сторон, напомнил ему, что он никто в нашей семье, а Саша вместо того, чтобы взорваться в ответ, сел на диван (орали мы друг на друга в гостиной) и тихо произнес: «Я знал, что так будет. Что поделаешь, не везет мне с родными людьми. Рок, наверное, какой-то».
И мне тогда сразу стало стыдно. Я присел рядом, взял его за руку и сказал: «Саша, прости меня, пожалуйста. Все хорошо будет. И с отцом я тоже поговорю».
Но папа был не в России, а потом я забыл о решении поговорить. Да и отношения хорошие у нас и двух месяцев не продержались... Прав Саша: рок какой-то.
В принципе, в школе нашей к Саше относятся все очень хорошо, тут ему не на что жаловаться. Были, правда, уроды, которые желали «поставить выскочку на место».
Пять пацанов из соседнего класса. Им-то мой брат с самого начала не понравился. Наверное, самим фактом своего существования (моя любимая фраза, не могу удержаться). Так вот, раньше они к нему не докапывались, меня боялись. Потому что со мной у них уже вышел конфликт, закончившийся для них печально. Так что Сашу терпели. Но потом они узнали о том, что наши отношения с Сашей теперь от дружеских далеки (школа как деревня – ничего не скроешь). И решили, что их время настало.
Просчитались ребята. Они отловили Сашу в пустом переулке. Одна девчонка из нашего класса видела все, побежала ко мне. И даже она сомневалась, что я вмешаюсь. Но, как и когда-то давно, для меня имело значение только то, что Саша попал в беду, и ничего больше. Конечно, я поспешил ему на выручку. И, к счастью, успел.
Саша, кстати, и сам весьма неплохо справлялся. Думаю, если бы их было поменьше, даже, скажем, трое, он бы справился и сам. Но их было пятеро, а это все же слишком много… А против нас двоих у них, всех пятерых, просто не было шансов.
Да, если брату грозит опасность, я помогаю, не раздумывая. Но сам порой раню словом гораздо больнее. Я же знаю его лучше, чем остальные, у меня больше возможностей.
И мы оба словно находимся в замкнутом круге. Агрессия вызывает ответную агрессию. И даже толком не можем сказать, когда и с чего все началось. Только все больше накапливается отрицательной энергии. И все чаще меня захлестывают мрачные мысли о том, что рано или поздно она найдет выход. Не может же вечно копиться раздражение.
Вот в последнее время мы почти не ссоримся. Точнее, находимся в состоянии затяжной тихой ссоры. То есть не ругаемся, а молча друг на друга дуемся. Это как затишье перед бурей, и я боюсь, что скоро что-то будет.
А началось все из-за пустяка. Это было начало весенних каникул. Прекрасное, казалось бы, время. Но, очевидно, это рок такой – как каникулы начинаются, так что-то происходит.
Отец был в Италии, все вел там переговоры с деловыми партнерами. Так что нам с Сашей предстояло дней десять провести вдвоем (обслугу я не считаю).
Я пришел домой очень поздно, что и не удивительно – у нас с приятелями было много различных интересных дел. В первую очередь, конечно, поиздеваться над Журавским, бесит он нас…
Как бы то ни было, Саша к моему приходу давно был дома. Сидел на диване в гостиной и книгу электронную читал, при этом посматривал на меня, как на врага народа.
И мне бы молча пройти мимо, он в последнее время на меня всегда так смотрит. Но взяла меня досада. И я вызовом бросил:
- Ну и что смотришь? Того и гляди, дырку протрешь…
- Что, опять с пацанами какого-то ботаника чмарили?
- А тебе какое дело?
- Денис, ты что, сам не понимаешь, в кого превращаешься?
- Я не превращаюсь, Саша, я всегда таким был. И если ты этого не замечал, это исключительно твои проблемы.
- Я напрасно вообще связался с тобой и Орловым.
- Тем не менее, мы кормим тебя, обуваем, одеваем… а ты пользуешься всем этим, да еще и меня критиковать смеешь!
- С чего это «мы»? Да, Орлов меня содержит, ему я по гроб жизни обязан. Но ты-то что в жизни сделал? Ты просто бесплатное приложение к влиятельному олигарху. Вы все такие – пользуетесь родительскими достижениями…
- Возможно. Но ты-то тогда кто? Вообще никто… как паразит живешь за чужой счет и пользуешься этим.
Я не совсем сволочь, не подумайте. Во время всего разговора я осознавал краем сознания, что говорю ужасные вещи, что мне за них будет стыдно… Но то, что говорил Саша, тоже было обидно. И я отвечал ударом на удар, колкостью на колкость… А моя последняя фраза… Саша побелел, мне стало стыдно. Я сделал шаг на встречу, но брат развернулся и убежал в свою комнату…
Надо было попросить прощения, в конце концов, я не имел никакого права его так оскорблять. Я же знал, что бью по больному, что Саша сам очень переживает из-за своего странного положения в нашей семье… В конце концов, я сам же, было время, пытался помочь ему преодолеть это… А теперь так бесцеремонно напоминаю об этом…
Но мне не позволила гордость – это же Саша, не я, первым сегодня начал с оскорблений. К тому же, я в жизни извинялся всего-то пару раз (и то опять же, перед Сашей).
В общем, в комнату брата я не пошел. Ушел к себе. Настроение было паршивым, но не прошел еще пыл ссоры. Я был слишком зол, чтобы мыслить рационально. Долго не мог уснуть – то злился на Сашу, то чувствовал себя виноватым. Но, в конце концов, мне все же удалось забыться тревожным сном.
