Don't wake me upВсякому сердцу своя есть любовь.
Григорий Сковорода
- Грейнджер, чтоб тебя, ты смотришь, куда идешь? – стопка книг выпадает из ее рук и рассыпается по полу, а она лишь смотрит на него, впервые оказавшегося настолько близко. Ей казалось, что она даже может разглядеть мельчайшие вкрапления жидкого серебра в его глазах. Наваждение.
- А ты, Малфой, смотришь? – их руки сталкиваются, когда они пытаются одновременно поднять одну и ту же книгу и она замирает на мгновение, чувствуя, какие нежные у него руки. «Мы одновременно потянулись за книгой по рунам» - неуместная и по-своему странная мысль проскочила за доли секунды, пока она отдергивала руку и испуганно прижимала ее к груди, как будто обожглась.
- Вообще-то, я думал, что ты, уступишь мне дорогу, но, как обычно, ты не оправдала моих ожиданий, - он усмехнулся, а его глаза остались все такими же холодными. Его руки аккуратно и быстро поднимали книги, почти бережно закрывали их и складывали их на подоконник, возле которого они столкнулись.
- А я… обязана была? – ей кажется, что это сон, потому что Малфой слишком добрый и не кидается на нее с оскорблениями, и еще его руки, так аккуратно складывающие книги, так… бережно. И глаза. Такие глубокие, что в них хочется всматриваться бесконечно.
- Обязана что? – он засовывает руки в карманы и легко мотает головой, смахивая отросшую белокурую челку с глаз. Ей кажется, что он репетировал этот жест десятки раз, но, она не может не признать, что он выглядит так… завораживающе.
- Оправдывать твои ожидания? – ей нестерпимо хочется провести рукой по собственным каштановым кудрям, которые Рон, в те минуты, когда его пробивало на некое подобие нежности и романтичности, называл: «Шоколадными». И, возможно, расстегнуть верхнюю пуговицу школьной рубашки, потому что сейчас ей хочется выглядеть как никогда женственной. Рядом с ним.
- Панси старается оправдать. И, кажется, ей даже нравится, - он слегка пожимает плечами, и, она с удивлением понимает, что не видит ни капли какой-то спесивости, или гордыни. Он вел себя как обычный мальчишка, мальчишка, знающий, что он чертовски красив, так же умен и умеющий этим пользоваться. И в тоже время, он был каким-то… простым. Это было единственное слово, которое более-менее выражало то, что она сейчас чувствовала.
- Я не Панси, если ты еще не заметил, - она отвела взгляд, не находя в себе больше сил его разглядывать. Он не ослеплял своей красотой, но, она находила немного кощунственным – так долго разглядывать его, да еще и при том, что у нее есть парень. Вроде бы.
- Поверь, я заметил. Та бы уже дрожала от восторга, что я уделяю ей столько внимания, - и снова эта ухмылка. Как будто он не умеет улыбаться. Или просто не хочет. Да, скорее всего не хочет. Истинным слизеринцам не пристало расточать улыбки грязнокровкам. И почему-то это задело ее. Как будто ей было необходимо узнать о том, что Малфой способен и ей улыбнуться.
- Общение с тобой не доставляет мне никакого удовольствия, - она подхватывает стопку книг и, не рассчитав их тяжести, наклоняется вперед, притягиваемая к каменным плитам пола весом книг. Наверное, она упала бы, и даже расцарапала коленки до крови так, что пришлось бы идти к мадам Помфри. Но, не пришлось.
- Грейнджер! – его ладони крепко хватают ее за предплечья, удерживая от падения. Злополучная стопка книг снова рассыпается под их ногами, и, будь здесь мадам Пинс, ей обязательно влетело бы. Но, ее не было в этом пустом коридоре, да и неважно сейчас это было, совсем не важно, - может ты уже перестанешь падать на колени передо мной? Я люблю, когда мне оказывают уважение, но, можно было бы обойтись и без крайностей.
- Я… нечаянно, - она отчаянно пытается понять, что с ней происходит и почему она просто не может взять эти дурацкие книги и пойти в башню Гриффиндора, усесться в кресло и начать все-таки готовиться к урокам. Вместо этого она стоит в коридоре, с ним, и пытается не дрожать в его руках, не чувствовать тепло его ладоней. Он в свитере, а сегодня на удивление холодная погода и, она успела продрогнуть в тонкой рубашке. Все слишком в его пользу.
- Мне просто интересно, когда ты, как костяшки домино, собьешь все стеллажи в библиотеке, ты тоже скажешь «нечаянно»? – в его глазах что-то дрогнуло, что-то, что она запросто приняла бы за искру веселья, если бы всматривалась в глаза Гарри или Рона. Но, это был он, а значит, это не веселье. Злорадство.
- Это уже будет мое дело, что я скажу, - она делает шаг назад и вырывается из его ладоней, которые все продолжали ее удерживать. Почему-то, тело снова пробрал холод, и где-то на заднем плане промелькнула мысль: «Не надо было покидать тепло его ладоней, в них было так хорошо». Предательские мысли. Слишком несбыточные и абсурдные, чтобы мелькать в ее сознании.
- Не кипятись, Грейнджер, это был просто вопрос, - он тоже отступает на шаг, но, на этот раз не бросается поднимать книги, предпочтя наблюдать за тем, как это делает она. Краем глаза она замечает, как слегка поникли его плечи и нахмурилось грозовое небо в его глазах.
- Какая тебе разница, Малфой? – она старается придать своим словам такой же тон, как у него, но, терпит полное фиаско. В ее устах это просто слова, ничего более.
- Ты права, Грейнджер, никакой, - он бросает быстрый взгляд на унылый пейзаж за окном и мрачнеет еще больше. В ее сознание стучится не совсем понятное, но, оттого не менее большое желание подойти к нему, провести кончиками пальцев по скулам, вниз, по щеке, а после этой бесхитростной ласки спросить, что его тревожит и как она может ему помочь. Странное желание.
- Тогда, лучше иди куда шел, - она мало осознает, что говорит и почему именно это. Ей кажется совсем не правильным то, что она думает и, что она чувствует. Будто два разных человека внутри нее пытаются доказать что-то одновременно, а она разрывается между ними не в силах принять ни одну из сторон. И лишь одно она может сформулировать четко: он сегодня слишком необычный.
- Прогоняешь меня? – он медленно обходит ее, предусмотрительно не задевая плечом, чтобы у нее не было даже повода обвинить его в чем-то в этот день. Почему-то, это показалось ему важным. Не испортить хрупкое впечатление о себе, как о нормальном человеке, а не о спесивом наследнике огромного состояния.
- Нет, просто хочу уже наконец-то дойти до своей гостиной, - она избегает его и даже не смотрит через плечо, будто не хочет. Или боится. Озорная улыбка едва ли не впервые касается его губ, хотя, он не видит для этого объективной причины.
- Иди. Тебя никто не держит, - будто в подтверждение, он и сам начинает идти, прислушиваясь к тому, как звонко стучат каблучки ее туфелек по каменным плитам пола. Но, вспомнив кое-что, он резко оборачивается к ней, - эй, Грейнджер!
- Что еще? – она нетерпеливо закусывает нижнюю губу, чуть склоняя голову к левому плечу и ему кажется, что, картины нежнее этой он уже никогда не увидит.
- Не смей влюбляться в меня, Грейнджер. Это чревато последствиями, - в его голосе слышалась неприкрытая горечь, и даже какая-то усталость, как будто ему уже невыносимо все надоело, хотя, шестой курс только начался. А она даже не нашлась, что ему ответить, и только какая-то маленькая частичка ее, та, которая очень часто говорило все то, в чем она никогда сама себе не призналась бы, ехидно заметила: «Кажется, он опоздал с предупреждением».
