Глава 1На память о дружбе
Это был самый холодный август на моей памяти. Улицы родного городка тонули в струйках дождя, а утренние туманы вовсе не пропускали солнце. Наш садик затопило, и я с грустью наблюдала, как гибнут в потоке воды высаженные мною когда-то азалии. Тяжело вздохнув, я оторвалась от окна. Отодвинув на край стола стопку «Ежедневных пророков», я кинула ещё один взгляд в пасмурное небо. Желание поскорей получить новости о волшебном мире смешивались со жгучим нежеланием их читать. О чьей смерти я узнаю на этот раз?
Десятки знакомых и неизвестных мне фамилий, именитые волшебники и безвестные маглы – список имён в газетных некрологах рос с день ото дня. А вместе с ним рос страх, сдавивший ледяным обручем всю магическую Британию.
Зябко поёжившись, я схватилась за чашку принесённого мамой чая. Когда-то я любила дождливую погоду: сидеть вот так, грея руки о чашку с этим чудесным напитком, провожая глазами стекающие по стеклу капли. В этом что-то необыкновенное, чудесное, романтичное…
Когда-то…
К сожалению, этот мир уже никогда не будет для меня прежним.
С той самой минуты, когда смерть впервые ворвалась в мою жизнь, грубо выдернув меня из мира детских иллюзий.
Из коридора доносились неприятные, режущие слух звуки фена. Петунья что-то говорила, стараясь перекричать ею же созданный шум. Похоже, сейчас она снова умотает на встречу со своим «мистером Дрель» и вернётся только поздно вечером. Казалось чем-то диким, смешным и ненормальным, что кто-то влюбляется, ходит на свидания, совершенно не заботясь о том, что совсем рядом набирает обороты война. Это страшно бесило, и хотя я понимала, во мне говорит чистейшей воды эгоизм, так и хотелось разрушить этот фальшивый покой стен моего дома, рассказать всем, что мир летит ко всем чертям и вся моя жизнь летит вместе с ним. Хотелось выть от боли или хотя бы сделать больно кому-нибудь другому, словно это могло облегчить мои муки.
- О нет! – донёсся до меня писклявый голос Петуньи. – Набойка отлетела!
Я резко поднялась и рывком распахнула дверь. Сестра стояла у зеркала на первом этаже, но заслышав шаги, подняла на меня глаза. Косметика на её лице вполне удачно скрывало всё, что ей нужно было скрыть. Кроме одного - неприязни ко мне.
- Могу починить, - я ехидно улыбнулась, доставая палочку. Почти с садистским удовольствием наблюдала, как испуганно расширились её глаза. Петунья медленно попятилась назад, отрицательно мотая головой.
- Как хочешь, - пожала плечами я. На лице сестры отразилась внутренняя борьба, но трусость и нежелание признавать магию пересилили. Она в мгновение ока выудила из горы обуви какие-то старые более-менее гармонирующие с платьем туфли и, кивнув на прощание, скрылась за дверью.
- Зачем ты так? – мягко спросила мама. Она стояла тут же, в дверях кухни. На лбу её пролегла глубокая морщинка, а голубые миндалевидные глаза смотрели с укоризной.
- Прости, - выдавила из себя я, чувствуя, как разливается по жилам горькое чувство глубокого отвращения к самой себе.
- Лили, ты сама не своя последнее время, - укоризна в маминых глазах сменилась озабоченностью, - Ты не хочешь ничего мне рассказать?
Я молчала, чувствуя, что не прошенные слёзы подступают к горлу. Казалось, я уже выплакала их все, и свидетелем того была только лишь подушка в моей комнате. Что я могла ей ответить? Сказать правду - значит лишить её и отца покоя и сна, а лгать я не умела.
- Всё в порядке, - и, круто развернувшись, я поспешила в своё убежище.
- Все мы не вечны, Лили, - кинула вслед мне мама, - людям свойственно умирать – такова жизнь.
Я круто обернулась. В маминых глазах сверкали слёзы, готовые вот-вот упасть на сжатые, чуть дрожащие губы.
- Я читала твою газету, - голос её сорвался, - мне очень жаль.
Буря, запертая во мне, словно нашла выход. Я кинулась к ней, пряча лицо на её груди. Впервые за всё время, с тех пор, как я узнала о гибели лучшей подруги, я рыдала во весь голос. Мама всё знает, а значит, нечего прятаться, оберегая её покой.
Пожалуй, в этот день я впервые вышла на улицу за последний месяц. Родной город ничуть не изменился, и, накупив в магазине целый пакет сдобных плюшек, я спешила в свой личный мир из крепкого чая, старых пластинок и интересных книг.
- Лили!
Моя рука зависла в воздухе, так и не дотронувшись до калитки. Голос был знаком до боли, будто старая когда-то любимая песня, несущая теперь грустные воспоминания. Я резко развернулась, встретившись с хмурым взглядом Северуса Снейпа.
- Ты, вероятно, ошибся адресом, - стараясь не замечать, что голос предательски дрожит, первая заговорила я, - здесь не обитают чистокровные волшебники, мечтающие в скором времени поступить на службу к Тёмному лорду.
Лицо Северуса исказилось, словно я влепила ему пощёчину. Сердце болезненно сжалось, готовое к прощению и состраданию. Но разум твердил иное. Когда-то со злостью обороненное Снейпом слово «грязнокровка» навсегда развело наши пути. Дружба, уже до этого трещавшая по швам, лопнула как мыльный пузырь. Пару дней спустя Снейпа вместе с другими слизеринцами поймали на распространении листовок «Избавим волшебный мир от грязнокровок», а через месяц очередной номер «Пророка» вышел под заголовком «Массовое истребление маглов на севере Англии».
- Я хотел поговорить, - чёрные глаза Северуса были полны горечи.
- Поговорить? – чувствуя, что меня начинает пробирать истерический смех, я больно закусила губу, - с такой как я? Если не ошибаюсь, Упивающиеся смертью, в ряды которых ты со своими дружками метишь, с такими как я разговаривают, употребляя исключительно слова типа «Круцио», «Империо» и «Авада Кедавра».
Незаметно для себя я перешла на крик. В последнее время я была как порох – готова взорваться от малейшей искры. Снейп весь сгорбился, сжался под моим гневным взглядом, но глаз не опустил.
- Я хотел выразить свои соболезнования, - тихо одними губами промолвил он, - по поводу смерти Киры Келли…
Вспышка гнева прошла, и, взяв себя в руки, я ответила почти спокойно:
- Перестань. Всем и так ясно, что это вашей весёлой компании дело.
- Кажется, в «Пророке» было написано, что это был несчастный случай, - возразил он.
- Неужели ты веришь всему, что пишут в газетах, - я глухо рассмеялась, - не верю я в несчастный случай, - сжав кулаки, я выплёвывала каждое слово ему в лицо, - Это вы убили их. Киру, её родителей и Элизабет. Малышка должна была пойти в Хогвартс этой осенью, - слёзы потекли по щекам, но я смахнула их резким движением, - а твои дружки во главе с вашим чёртовым лордом просто взяли и убили их. Мистер Келли был опытным алхимиком и превыше всего ставил безопасность своей семьи. Я не верю в какой-то случайный взрыв, отправивший на воздух весь дом!
В чёрных глазах Снейпа читался какой-то невысказанный вопрос. Пару секунд он молчал, давая мне прийти в себя, а после, оглянувшись по сторонам, вновь заговорил:
- Хочешь - верь, хочешь - нет, но Упивающиеся не имеют к этому никакого отношения. И… - он на секунду замялся, - у тебя дома кто-нибудь есть?
- Не жди, я всё равно не приглашу тебя на чай.
Он хмуро улыбнулся.
- Я и не надеялся.
Минуту мы стояли молча. Гнев, злость, обида улеглись во мне, и чувство детской привязанности где-то внутри меня вновь подняло голову.
- Я хотел подарить тебе кое-что, - Снейп порылся в карманах своей старой обтрёпанной куртки, - вот…
На руке его покоилась рождественская свеча.
- Как это вы никогда не зажигаете свечи на Рождество? – воскликнула рыжеволосая девочка, широко раскрыв от изумления зелёные, словно юная трава весной, глазёнки. – А вешаете омелу? А чулки для подарков?
Робкий мальчишка с немытыми чёрными волосами отрицательно помотал головой.
- Мы с мамой не любим праздники. Для отца – это лишний повод напиться. Хотя ему вообще не особо нужен какой-то повод, чтобы напиться, - добавил он.
На миг Лили о чём-то призадумалась, и тонкая складка залегла на её хорошеньком чистеньком лбу.
- Подожди меня здесь, я мигом, - и, взметнув рыжими волосами, девочка тот час же скрылась в глубинах сада.
Северус грустно опустил голову, как бывало всегда, когда она уходила. Пять минут спустя он уже готов был заплакать от бессилия: она не возвращалась. И вернётся ли когда-нибудь?
- А вот и я! – звонкий голос подействовал, словно компресс на рану, и, позабыв о своём недавнем страхе, Северус улыбался до ушей, как полный дурак.
- Северус Снейп, - объявила девочка торжественно и важно, - позволь мне вручить тебе этот подарок в знак нашей дружбы. Пусть он всегда напоминает тебе обо мне.
Ладошка в вязанной тёплой рукавичке вынырнула из-за худенькой спины, и глазам Северуса предстала рождественская свеча. Настоящая толстая рождественская свеча, прямо как та, которую он видел в гостиной Эвансов, иногда украдкой заглядывая в их окно.
- Постой, ты стащила её? – восхищённо глядя на свою маленькую подружку, спросил он.
- Не беспокойся, - на губах Лили играла нежная улыбка. – Папа купит новую.
Она звонко рассмеялась, сметая с хорошенького носика парочку снежинок. И тогда Снейп понял, что если ангелы и существуют, то один из них, по имени Лили Эванс, точно стоит сейчас рядом с ним.
Я озадаченно взглянула на Снейпа.
- И в чём подвох? – спросила я, чуть сузив глаза.
- Знаю, сейчас ты не хочешь со мной говорить, - Северус остановился, подбирая слова, - но если я когда-нибудь буду нужен тебе… Зажги её.
Приблизившись, он вложил подарок прямо мне в руки.
- Я тронута, - ответила я, прикидывая, какими заклинаниями можно проверить отсутствие тёмной магии в предмете, - но вряд ли мне захочется поговорить с тобой. Прости, Северус, но то, что вы делаете и к чему стремитесь – это за гранью добра и зла, - я вскинула глаза на бывшего друга. – Знаешь, я могла бы простить тебе твоё оскорбление, но простить тебе то, что ты убиваешь в себе человека, я не могу.
Его глаза, всегда холодные и расчётливые, широко распахнулись. На лице отразилась такая мука и какая-то немая мольба, что я тут же пожалела о своих словах. Если бы я могла проникнуть в эту тёмную, закрытую для всех душу и понять, каков он, Северус Снейп, на самом деле! Но, к сожалению или к счастью, я и так знала его очень давно и, пожалуй, лучше кого бы то ни было. Знала о его восхищении лордом и тёмными искусствами, его высокомерие и равнодушие к бедам других, его порой пугающую жестокость и агрессивность. Сотню раз я задавала себе вопрос, почему же он вновь и вновь приходит ко мне, и находила только один ответ. Его вела уже не дружба, зародившаяся когда-то в детстве, это было чувство иного рода, на которое я, как бы то ни было, всё равно не могла ответить. И всё же даже это чувство не смогло убедить его отказаться от пути, который он выбрал. Что ж, такова судьба.
- Прощай, Северус, - мой голос прозвучал сухо и твёрдо, - не пытайся больше заговорить со мной – это всё равно ни к чему.
Отвернувшись, я поспешила в сад. Оглянулась лишь у самого порога. Снейп стоял всё на том же месте, не сводя с меня внимательных чёрных глаз. На мгновение, мне показалось, что губы его чуть заметно шевельнулись, но он молчал. Не желая больше травить душу ни себе, ни ему, я поспешила в дом.
В подаренной свече действительно не нашлось ничего подозрительного. Проверив её дюжиной заклинаний, я убедилась, что тёмной магии в ней нет. Но и связываться со Снейпом я вряд бы решилась. И всё же рука не поднялась выкинуть подарок или уничтожить, словно бы вместе с ним я уничтожила бы и своё прошлое, и частичку самой себя. Теперь свеча покоилась где-то на дне чемодана в ожидании своего часа.
За лето моя комната превращалась в обитель хаоса и творческого беспорядка. Книги, куски пергамента, старые пластинки – всё это, такое важное для меня и нужное, не имело постоянного места и перекочёвывало с кровати на кресло, с кресла на окно. Не смотря на протесты мамы и неодобрительное презрение Петуньи, мне нравился такой порядок вещей. Как правило, самое нужное всегда оказывалось на глазах, а ненужное закидывалось куда-то далеко на то время, пока вновь не станет нужным. И сейчас, собирая вещи перед отъездом в Хогвартс, я проводила время в поисках того, что недавно было мною забыто.
- Мам, ты никуда не убирала мою книгу, такую в нежно-голубом переплёте? – после часа поисков спросила я.
- Я не брала, дорогая.
Бегающие глазки Петуньи выдали её с головой. Для меня не было секретом, что сестра иногда берёт почитать мои книги, но я никогда не пыталась уличить её в этом. Старое письмо, адресованное много лет назад профессору Дамблдору, и по ошибке прочитанный мной и Северусом ответ, не шли у меня из головы. И как Петунья не старалась под маской презренья скрыть свой интерес к волшебному миру, я отлично знала её тайну. И хотя зависть озлобила сестру, я хранила эту тайну, словно в память о той Тунье, которая ещё не разучилась верить в чудеса.
Как и следовало ожидать, вскоре книга «волшебным» образом очутилась на своём законном месте. Я со вздохом перевернула тяжёлые страницы. «Зелья для молодой ведьмы на все случаи жизни». Интересно, здесь нет такого, чтоб помогло воскресить погибшую подругу? Ага, где-то между зельем для смены цвета волос и настойкой привлекательности.
Со вздохом я захлопнула книгу, краем глаза заметив, что кожа, украшавшая обложку, чуть заметно порвана. Мысленно пожелав Петунье всего хорошего, я уже собиралась кинуть «Зелья» в стопку с учебниками, как заметила, что прямо из-под кожи виднеется золотая цепочка. Недоумевая, я схватилась за холодный металл. На мою руку выскользнул изящный золотой кулон с круглым чёрным камнем посередине. Всё ещё не понимая, как в книге оказался кулон, я повертела его в руках. Обратная сторона камня была гладкой. Я слегка потёрла её пальцем, и на ней тут же появилась надпись:
«Лили Эванс от Киры Келли в знак вечной дружбы».
Одинокая слезинка проплыла по моему лицу, остановившись на приоткрытых в улыбке губах. Книгу Кира подарила мне ещё на День Рождения, а истинный подарок открылся мне только сейчас. Словно она специально хранила его до того момента, когда мне больше всего не будет её хватать. Недолго думая, я повесила кулон на шею. Теперь я готова была поверить и в вечную дружбу, и в жизнь после смерти.
Упущенные возможности
Осень выдалась на изумление тёплая, и, шагая в быстром темпе по вокзалу, я боролась с искушением сбросить жакет.
- Не снимай, - угадав мои мысли, улыбнулась мама, - погода обманчива.
Тяжело вздохнув, я подчинилась. Родители заметно нервничали, и я прекрасно знала, что это никак не связано с моей возможной простудой. Стопки «Ежедневных пророков» на моём столе сделали своё дело – страх ледяной змеёй заполз под крышу моего дома. Одному Богу известно, сколько усилий мне пришлось приложить, чтобы убедить их, что только в Хогвартсе я буду в полной безопасности. Но беспокойство за родных не давало мне покоя. Я уезжала с тяжёлым сердцем, прекрасно зная, что вернувшись, могу уже не застать их живыми.
- Будь осторожна, малышка, - прошептала мне мама, обнимая на прощание. К горлу подступили непрошеные слёзы. Нет, только не плакать. Стараясь запомнить каждую чёрточку, каждую линию её лица, я с силой сжала её в объятиях, но уже через пару секунд резко выпустила и, не оглядываясь, побрела в сторону поезда. Долгие проводы - лишние слёзы. С ними всё будет хорошо. Я верю в это.
- Привет, Лили.
Я обернулась в ответ на бархатный мужской голос.
Эрик Нортон, парень Киры, красивый выхолощенный юноша, стоял прямо у меня за спиной, небрежно опустив руки в карманы. Тёмные волосы были уложены красивой волной, на запястье поблёскивали дорогие часы. Элегантный чёрный костюм на нём, как видно, должен был подчеркнуть его скорбь по погибшей подружке. И хотя я мало верила в истинность и глубину его чувств, на какой-то момент мне стало неудобно за свою не в меру яркую фиолетовую юбку.
- Здравствуй, Эрик.
Я никогда не испытывала особой симпатии к Нортону. Его самовлюблённость и высокомерие стали в Хогвартсе притчей в языцех, но Киру, попавшую в сети первой любви, это уже не смущало.
- Он просто такой человек, - часто говорила мне она. – Надевает холодную маску, как защиту. Все мы носим маски…
И всё же они были красивою парой с Кирой. Оба идеальные, словно сошедшие с обложки модного журнала. Кира безумно шла Эрику, занимая в его гардеробе промежуточное место между карманным портсигаром и золотой заколкой для галстука.
- Рад видеть тебя.
Я кивнула ему в ответ, не желая отвечать тем же. Лучше было сейчас развернуться и уйти, но Нортон уже потянул руки к моему багажу, намереваясь заняться его погрузкой.
- Спасибо, - выдавила из себя я.
- Не стоит благодарности, - ответил он, подавая мне руку.
Мне вовсе не улыбалась перспектива провести весь путь до Хогвартса в компании парня погибшей подруги. В голове роилось множество предлогов, под которыми можно было бы сбежать.
- Нам сейчас надо держаться вместе, Лили, - словно в ответ на мои мысли произнёс Эрик, – горе нельзя победить в одиночку.
И хотя я была почти уверена, что уже через неделю Нортон найдёт себе новую девушку-аксессуар, вслух я согласилась с ним.
Мы вместе вошли в вагон, но Нортон не спешил отпускать мою руку. Он подошёл ко мне почти вплотную, так что обоняние легко улавливало терпкий запах его дорогого одеколона.
- Тебе нельзя сейчас ходить одной, - полушёпотом заметил Эрик, гипнотизируя меня взглядом. Чувство отвращения ядовитой горечью разливалось по жилам. Не хватало только этого грубого, чуть прикрытого показным участием и заботой флирта. Пожалуй, я бы высказала Нортону всё, что я о нём думаю, если бы позади меня не раздалось показное покашливание. Я поспешно обернулась.
Сердце сделало сальто-мортале и бухнуло куда-то вниз. В двух шагах от меня, прислонившись к стене, стоял Джеймс Поттер. Совершенно обычный Джеймс Поттер, в своей любимой жёлтой футболке и старых джинсах. Непослушные волосы за лето стали ещё длиннее, карие глаза сверкали под стёклами очков. И всё бы ничего, если б не странное ощущение от яростных толчков взбесившегося сердца.
- Прошу прощения, что помешал,- подчёркнуто вежливо начал Джеймс, - но вы загородили собой весь проход.
Взгляд Поттера впился в наши с Эриком всё ещё сплетённые руки. Отчаянно покраснев, я вывернула кисть из цепких пальцев Нортона. Но Поттер уже, казалось, потерял к нам всякий интерес, боком протискиваясь мимо.
- Ещё раз прошу прощения, - сказал он, одаривая Эрика холодным кивком, и вскоре исчез за массивными дверями одного из купе.
Воспользовавшись паузой, я быстро затараторила.
- Ну, мне пора. Рада была тебя видеть, Эрик. Пока, - и не дожидаясь ответа, пулей пронеслась по вагону. На какой-то момент я чуть было не поддалась искушению скрыться в том же самом купе, где минуту назад мелькнула чёрная шевелюра Поттера, но тут же решительно прошла мимо. Соседнее купе на моё счастье оказалось не занятым, и я с облегчением швырнула сумку на кожаное сидение. Прижавшись к оконному стеклу, я глубоко вздохнула, пытаясь отыскать в памяти тот момент, когда впервые стала так нелепо реагировать на присутствие Джеймса Поттера.
Мы никогда не были большими друзьями, но и врагами тоже не были. Вместе учились, но в основном наше общение ограничивалось парой тройкой дежурных фраз элементарной вежливости. Вместе с другими мальчишками Поттер часто затевал всякие проказы, вызывавшие восхищение у одних обитателей замка и огромное негодование у других. Мне же до этого не было никакого дела. Погружённая в учёбу, книги и собственные размышления, я оставалась в стороне от всех этих забав. До того самого момента, пока не узнала, что мародёры – так называли себя Поттер и его компания – довольно жестоко задирают моего на тот момент ещё лучшего друга Северуса Снейпа. Именно тогда я, пожалуй, впервые оценивающе взглянула на Джеймса, и моё мнение, сложившееся о нём, было для него не самым утешительным. Моя неприязнь росла раз за разом, когда я подмечала в нём несправедливость, излишнюю самоуверенность и эгоизм, и в то же время, наблюдая со стороны, я попала под какое-то неуловимое очарование его натуры, непонятное для меня самой. Я предпочла спрятать это только зарождающееся чувство где-то в глубине души. Когда я видела насмешки мародёров над Северусом, природное чувство справедливости брало верх. Я защищала друга с таким жаром, что всякий, кто видел меня в тот момент, мог быть уверен, что единственное чувство, которое вызывает во мне Джеймс Поттер – это ненависть. Но только мне было известно, что такая открытая неприязнь с моей стороны – это лишь жалкая попытка заглушить что-то другое, надёжно спрятанное в глубинах сердца.
- Послушай, Эванс, может вместо того, чтобы ругаться, ты… – Поттер глубоко вздохнул, явно собирая волю в кулак, но уже через секунду вернулся к своему обычному самоуверенному мальчишескому бахвальству - заткнёшь мне рот жарким поцелуем?
Сказать, что я попросту опешила, значит, ничего не сказать. От Джеймса Поттера я на тот момент была готова ожидать всего, но никак не этого. Однако стерев минутное замешательство с лица, я разразилась привычной громкой тирадой в его адрес.
Так продолжалось довольно долго. Поттер снова и снова намекал мне о возможности связи между нами, приглашал меня в Хогсмид и отвешивал идиотские комплименты. И, пожалуй, я была бы готова поддаться, если б не та сотня его недостатков, которых я не терпела в людях и которую я словно молитву повторяла на ночь, в попытке успокоить неумолимо растущее притяжение, тянувшее меня прямо в бездну.
На шестом курсе Джеймс заметно присмирел, их мародёрские проказы стали заметно сдержанней. Более того, Поттер перестал вести себя глупо и развязно в моём присутствии. Похоже, он окончательно махнул на меня рукой. Первоначально я думала, что это убьёт моё только зарождавшееся нежное чувство к нему. Но росток любви рос, упрямо не желая погибать, и уже вскоре я вынуждена была признать: я безнадёжно влюбилась в того самого человека, которого так безуспешно пыталась ненавидеть.
- Не бойся своих чувств, Лили, - прошептал мне на ухо голос Киры, - эта жизнь слишком коротка, а другой для них не будет.
Тяжело вздохнув, я откинулась на спинку сиденья.
- Привет, Эванс! – голос однокурсницы, гриффиндорской старосты, Линды Колбер, заставил меня вздрогнуть. Вслед за нею в купе протиснулась Мэри Макдональд, наполнив купе терпким приторным ароматом дешёвых духов.
- Привет, девчонки, - кивнула им я.
- Ты не против, если мы сядем здесь? - хлопая длинными ресницами, обратилась ко мне Колбер. Я не возражала, и вскоре вокруг меня вырос кокон девичьего щебетания. Линда и Мэри болтали обо всём – о каникулах, летних поездках, новых причёсках наших однокурсниц, о Сириусе Блэке и ни слова о Кире Келли. Словно наша гриффиндорская спальня всегда умещала только нас троих. И лишь брошенные на меня украдкой сочувственные взгляды, давали понять, что они всё знают, но намеренно не хотят поднимать эту тему. И, несмотря на моё довольно не самое лестное для них отношение, я была благодарна им за эту деликатность.
Я не участвовала в разговоре, и это позволило мне целиком и полностью отдаться своим мыслям. В соседнем купе Джеймс Поттер наверняка веселился с друзьями, совершенно не подозревая о моих душевных терзаниях. Но я наивно ошибалась, предполагая, что компанию ему составляют только Сириус Блэк, Римус Люпин и Питер Петтигрю.
- Ну, вот мы и дома! – крикнул звонкий женский голос. Обернувшись, я узнала равенкловку Кристен Эйн. Она стояла рядом с мародёрами, раскинув в сторону руки и приподнявшись на носочках. Джеймс нежно обнял девушку за талию. Кристен звонко рассмеялась, потрепав его в ответ за непослушные волосы.
- Они встречаются, - шепнула мне Линда, пока я заворожено смотрела, как Поттер помогает Эйн подняться в одну из безлошадных карет. – Говорят, они провели вместе всё лето, и Кристен даже пару дней гостила у него дома, в Годриковой впадине.
Ревность ядовитой змеёй заскользило прямо под сердцем. Напустив на себя равнодушное выражение лица, я быстро залезла в карету.
Кристен Эйн, староста Равенкло, всегда была одной из самых красивых девушек Хогвартса. Невысокая, изящная, с добрым открытым лицом и лучезарной улыбкой, она притягивала к себе внимание везде, где бы она ни находилась. Её длинные русые локоны были всегда безупречно завиты, а голубые, чуть прищуренные глаза всегда сияли весёлым лукавством. Я мысленно сравнивала себя с Эйн. Многие находили меня очаровательной, но никто красивой. Пухлые щёчки, невыразительные черты лица, рыжие волосы… Зелёные глаза – вот то единственное, что я считала в себе достойным внимания. Но сейчас это не имело никакого значения, ведь Поттер уже выбрал её, давно позабыв своё детское увлечение.
На распределение идти не хотелось. Пожалуй, я предпочла бы завалиться сейчас в нашу старую добрую гриффиндорскую спальню и проспать там до скончания века. Но урчание в животе весьма кстати напоминала о необходимости посетить праздничный ужин, и я нехотя подалась в Большой зал, на входе в который образовалась внушительная пробка.
- Пройдите, пропустите! – хранитель ключей Хогвартса Хагрид протискивался сквозь толпу учеников, которых заметно пугал его устрашающий вид. Ещё бы, рядом с нами он казался самым настоящим великаном.
Я приветственно помахала лесничему рукой и, зацепившись за край его плаща, вошла в зал следом за ним.
- Рад видеть тебя, Лили! – Хагрид широко улыбнулся. – Заходи ко мне завтра на чай.
- Непременно зайду, - пообещала я и, ещё раз помахав ему, побежала к столу Гриффиндора.
***
Зелёный луч летел прямо в меня, но я не пыталась увернуться. Широко раскинув руки, я закрыла собой того, кто был позади меня. В ушах звенел ледяной смех, я вздрогнула и проснулась, резко поднявшись на кровати. Меня трясло. Спальню заливал лунный свет, освящая безмятежные спящие лица моих соседок. Охваченная смутной тревогой, я зажгла ночник. Не считая Мэри и Линды, спальня была пуста. И всё же детский страх темноты, подкреплённый кошмаром, не сулил мне спокойного сна на сегодня. Всё ещё не пришедшая в себя я спустилась в гостиную. Благодаря огню здесь было светло, но ощущение страха всё ещё не покидало меня. Желая поскорей отделаться от него, я потрепала себя по щекам и окончательно проснулась. Сделав, как учила когда-то мама, два глубоких вздоха, я собиралась было вернуться в залитую лунным светом спальню, как вдруг…
- Здравствуй, Лили.
Я вздрогнула от неожиданности. Прямо у винтовой лестницы, ведущей в мужские спальни, с насмешливой улыбкой глядя на меня, стояла Кристен Эйн.
