Глава 1Он стоял у мольберта и штрих за штрихом создавал свою идеальную женщину. Нежными плавными мазками наполнял ее изнутри жизнью, страстью, таинственностью; придавал формам мягкости, неповторимой женской изящности. Старался точно перенести на холст каждый плавный изгиб нежного тела, каждый каштановый завиток, тонкий стан, покатость плеч.
̶ Драко, я невообразимо устала, давай продолжим завтра, ̶ до слуха доносится приглушенный голос натурщицы.
̶ Грейнджер, терпение, мне осталось совсем немного, ̶ Малфой прекрасно знает, что это обман. Работа никогда не покажется ему достаточно идеальной. Он всегда найдет незаметную мелочь, скрываемый яркими красками изъян, невидимый чужому глазу.
* * *
Драко профессионально занялся живописью три года назад, почти сразу после окончания Второй Магической Войны. Ужасное побоище принесло в Магическую Англию серость, разруху и голод. Ни один человек не мог найти себя надежного пристанища или жизненно необходимого заработка, а их, детей войны, стали называть потерянным поколением. В безнадежном положении оказались даже те, кто сражался на стороне Света, не щадившее себя, готовые пожертвовать всем ради их представления об идеальном мире.
Семья Малфоев тогда потеряло все: многомилионное состояние в Гринготсе (Министерство назвала это вынужденным пожертвованием), Малфой-мэнор и обожаемую мать Драко, Нарциссу. Женщина не смогла перенести унижения, обрушившегося на них после падения Темного Лорда и заточения любимого мужа на пожизненный срок в Азкабан.
Драко остался совершенно один, без поддержки друзей и родителей и с абсолютно пустыми карманами, вынужденный на время забыть о магии. Ему приходилось терпеть голод и нищету, принудившую Малфоя работать барменом в дешевых пабах, там же снимая себе маленькую, провонявшую дешевым табаком и винным угаром комнату, с облезшими грязными обоями, жесткой односпальной кроватью, круглым деревянным столом и старым потертым стулом. Единственным неоспоримым достоинством комнатушки был прекрасный вид из окна, скрываемый выцветшими занавесками.
Каждое утро молодой человек мог наблюдать за тем, как окрашиваются в нежные пастельные тона городские крыши, как переливается зеркальная поверхность Темзы всеми оттенками зеленого и синего цветов. На работе Драко изучал посетителей, запоминал их манеры, уникальные повадки, пропитываясь неповторимым народным духом и самосознанием. Именно там, в грязном лондонском пабе Драко Малфой и полюбил жизнь со всеми ее недостатками и недочетами, неточностями и погрешностями.
Проснувшись в одно такое весеннее утро, Малфой написал свой первый незамысловатый пейзаж, изображавший Темзу, пришвартованные рыбацкие лодки и грязные стены домов. Этот символ начала своего творческого пути, зарождения внутри него художественного начала Драко прикрепил над столом, обращаясь к нему взглядом всякий раз, когда наступала черная полоса, напоминая самому себе о незыблемости духовной свободы и о существовании прекрасного и сакрального в каждой незначительной, кажущейся невзрачной мелочи.
Позже Драко пытался писать людей. Чаще всего моделями служили нетрезвые мужчины и легкодоступные женщины, ̶ постоянные посетители подобного рода заведений. На удивление, у Малфоя точно получалось угадывать их характер и натуру, удачным подбором красок создавая полутона и тени, поразительно верно передавая настроение посетителей и окружающую атмосферу.
В его жизни больше не было никаких потрясений и неожиданных происшествий. Все шло своим чередом, тихо и спокойно, до одного судьбоносного момента.
* * *
Был обычный промозглый вечер, снаружи нещадно завывал ветер, ломясь в закрытые окна. Люди внутри громко шумели, переругивались и громко разговаривали. Обычный вечер пятницы. Драко стоял у барной стойки и поспешно увлеченно царапал что-то на листке блокнота, не обращая внимания на гомон в зале.
̶ Кто на этот раз твоя модель, Малфой, очередная заблудшая сюда шлюха? ̶ язвительно поинтересовался пустоголовый официант, по имени Клод. Драко от всей души ненавидел этого ублюдка за его тупость, узколобость и абсолютное отсутствие чувства прекрасного. Интересы этого человека ограничивались девушками и дешевым пивом. За время пребывания в маггловской части Лондона отношение Драко к магглам несильно улучшилось: он по-прежнему считал их пустыми, ни на что негодными, кроме кутежей и беспробудного пьянства людишками.
̶ Ох, прости, совсем вылетело из головы написать твою очередную подружку, ̶ огрызнулся Малфой.
̶ Все глумишься, Малфой? ̶ видимо, Клод не оскорбился таким намеком. ̶ Знаешь, чем больше ты проводишь времени среди подобного сброда, тем грубее и скучнее становятся твои шутки. Советую тебе чаще проветриваться, ̶ парень мерзко улыбнулся.
̶ В этом забытом Мерлином районе можно только заживо сгнить, ̶ Малфой устало уронил голову на ладони, уставившись немигающим взглядом в грязную, испещренную трещинами поверхность барной стоки.
̶ Забытой кем? ̶ Драко вздрогнул, осознав свою оплошность, но подняв взгляд на Клода, понял, что его ошибке не придали большого значения. ̶ Дорогуша, тебе точно нужно отвлечься от своих каракуль. ̶ Малфой незамедлительно хотел возмутиться, но Клод, подняв руку, просил его замолчать. ̶ Тебе необходимо развеяться. Сними себе девчонку на ночь, развлекись. Кажется, за тем столиком, чуть левее Жирного Боба, ничего, ̶ глаза Клода сально заблестели.
Проследив за его похотливым взглядом, Драко увидел хрупкую фигурку девушки. На вид ей было около двадцати трех, симпатичное милое личико, длинные изящные руки с тонкими пальцами, густые, доходящие до плеч вьющиеся каштановые волосы. Она было одета в поношенное хлопковое платье и простые лодочки, на худые, чуть сутуловатые плечи была накинута легкая шаль. Несмотря на небогатый наряд и скудный ужин, девушку нельзя было назвать нищей. Под это определение подходили все постоянные посетители этого паба, даже Клод, но не она.
Казалось, незнакомка изнутри переполнена достоинством, изяществом и душевной силой. Драко непременно захотелось ее нарисовать. Не отпускало чувство, что они прежде где-то встречались. Было в ней что-то очень знакомое, врезавшееся в память.
Вот оно. От внимательного взгляда не укрылся едва заметный жест брюнетки. То, как она накручивает на указательный палец темный волнистый локон. В Хогвартсе так всегда делала только одна знакомая ему девушка. Гермиона Грейнджер.
