Глава 2-Блейз, иногда я думаю, что мне просто повезло тогда в министерстве, — бормочу я, кладя голову на плечо Блейза.
Встречи с братом в выручай-комнате каждое воскресенье стали привычкой и одновременно отдушиной, которая спасала меня от липких рук отчаяния, которые так и норовили залезть под свитер, кожу и скрутить внутренности в жесткий узел.
Хвала Мерлину, что Гарри и Рон привыкли к тому, что я большую часть свободного времени провожу в библиотеке, поэтому они не задавали никаких вопросов по этому поводу. Никогда не искали меня, не пытались спросить, почему каждое воскресенье я выбираю компанию книг, а не лучших друзей. Одиночество соревновалось с отчаянием в том, чей узел будет крепче.
-О чём ты? — Блейз не смотрит на меня, он отчаянно пытается нарисовать что-то на пергаменте, но пока я не совсем понимаю, что именно. Линии слишком резкие, хаотичные, нервные. Удивительно, как карандаш не ломается под напором его стараний.
-Когда… — голос не слушается, надламывается. Теперь синие глаза брата внимательно изучают моё лицо.
Воспоминания окружают меня, утягивая в беспощадный омут, который теперь, кажется, почернел от того, сколько там плохих воспоминаний.
— Когда мы были в министерстве, — я продолжаю под выжигающим взглядом синих глаз брата, — В год, когда погиб…
Снова надлом. Воспоминания ещё слишком свежи. Беллатриса, которая держала меня за волосы, а кончик её волшебной палочки был готов проткнуть мне шею без всякой магии.
«Грязнокровка, а кровь у тебя такая же грязная, как и ты сама?» — шёпот на ухо, от которого глаза сами собой закрывались, разум пытался защитить меня, уберечь от чего-то не правильного, не верного. Мне было шестнадцать лет, и это не являлось той вещью, которую я могла пережить без каких-либо шрамов, оставшихся на душе.
Затем смех, смех Лестрейндж был на столько безумным, что все слова, которые были шепотом вложены в её уши уже не казались такими страшными, такими темными. Смех был на столько…неуместным в этих стенах, что в этой ситуации казалось, он был не настоящим. Будто вырванным из контекста.
Но стало ещё хуже, когда смех прервал крик Гарри. Этот крик поделил два времени, когда Сириус ещё жил, и когда Сириус умер.
Я открываю глаза, глядя свои сцепленные в замок пальцы. Они слегка подрагивают, когда их накрывает рука Блейза, легко сжимая, так непринужденно, будто он пытается убаюкать ребенка или погладить кота.
-И почему же тебе повезло? — голос брата тихий, аккуратный. Он будто боится, что одно неверное слово может сломать меня.
Может, ещё как может. А ведь я ещё не почувствовала на вкус войну.
-Мне повезло, что Волан-де-Морт не проник ко мне в голову. Ведь он мог с лёгкостью сделать это и покончить со своей главной проблемой прямо там.
Сразу после этого я начала упражняться Окклюменции. Нельзя попасться вот так. Глупо. Пусть даже есть вероятность того, что ещё одну встречу мне удастся избежать.
Не удастся. И ты знаешь об этом, Гермиона.
-Ну я думаю, что ему было не до этого, — усмехается брат. — Ведь наш верный старик Дамби показал ему, кто круче.
Шутки — это реакция организма Блейза на стресс, на горе, на утешение. Мой брат полностью соткан из шуток и смеха, но я знаю, что, когда придёт время, ему нужно будет предать своих друзей, примкнув к Ордену. Как он живёт с этим? Примет ли его Орден? Поверит ли ему?
Поверит, у них не будет выбора. Я не брошу своего брата.
-Эй! — я толкаю его локтем в бок, но не могу сдержать улыбки. — Дамболдор — величайший волшебник всех времён!
Блейз усмехается в ответ, снова принимаясь делать штрихи на пергаменте. Я начинаю узнавать в резких чёрных линиях свои непослушные волосы, которые вьются ураганными волнами до самого пояса, вздернутый нос, поджатые губы. Блейз рисует меня. Он всегда так делал, когда о чем-то отчаянно думал. Был чем-то разочарован. Будто его сестра, смотрящая на него с куска пергамента, сможет дать ему совет, успокоить.
Я перевожу взгляд на камин, который наколдовал Блейз прямо посреди комнаты. Невольно мысли ускользают от сидящего рядом брата и окутывают уже друга. Как же сложно Гарри? Я бы отдала многое, чтобы быть простой девочкой, радоваться новому дню, присланной мамой мантии или стоять в душе, представляя, как все мальчики упадут от моего запаха духов.
Я не хочу, чтобы от меня зависела судьба всей магической Англии.
Это мысль ровно на столько простая, ровно на столько же и эгоистичная. Она понимала Гарри.
Нельзя поддаваться унынью. Нельзя, чтобы бремя поглотило тебя с ног до головы, Гермиона, затащив в свою темноту и лишая желания бороться, идти до конца. Ты не одна.
Я перевожу взгляд на брата, который всё также сосредоточен на портрете. Кажется, он старается перенести все мои черты на кусок пергамента. Хочет запечатать момент не только лишь в памяти, но и где-то ещё. На чем-то, что можно пощупать, вернуться каждый раз, прокрутить перед глазами. Брови Блейза практически сошлись на переносице, образуя две морщины в виде идеально ровных линий, ярко-синие глаза слегка прищурены, а на каштановых волосах, которые он постоянно держал в некотором беспорядке лениво переливаются отблески огня в камине. Наверное, на моих волосах огонь танцует похожий танец. Это сходство. Сходство, которого я так боюсь. Боюсь, до спазмов в животе, до полумесяцев на внутренней стороне ладони, которые оставляют мои ногти. Я боюсь, что это сходство в какой-то момент станет слишком очевидным для окружающих.
Почувствовав мой взгляд, Блейз оборачивается, заглядывая мне прямо в глаза. В его глазах цвета ночного моря читается беспокойство. Карандаш замирает над пергаментом, и он пытается вглядеться в мое лицо, ища в нем что-то.
-Что-то случилось, — я хочу, чтобы это было вопросом, но утвердительная интонация на столько констатирует факт, что я сама теряюсь.
-Просто постарайся держаться от Малфоя подальше, Гермиона. — произносит он совершенно серьёзно почти по слогам.
Твой дружок сам каждый раз меня задевает!
Это бы прозвучало так по-детски, если бы я сказала об этом вслух. Но, вместо этого я просто киваю, переводя взгляд на портрет. Девушка с пергамента смотрит на меня серьёзно, слегка задумчиво, губы поджаты. Она пытается меня предупредить, будто чувствует, что вскоре что-то произойдёт. Она всегда чувствует.
* * *
-Кто сегодня, Драко? — интересуется Нотт, как только я сажусь за стол напротив него, пытаясь найти глазами что-то, что напоминало бы достаточно съедобную пищу. Домовики в Хогвартсе готовят сносно, но это не сравнимо с теми блюдами, что подают в Майлфой-мэноре.
-О чём ты, Теодор? — отвечаю я вопросом на вопрос.
Мой выбор падает на апельсиновый сок, а также булочку с шоколадной крошкой, от которой ещё исходит небольшой пар. Чувствую, что взгляд Нотта до сих пор прикован ко мне. Он не собирается просто так отстать.
-Кого ты затащил в койку на этот раз, Драко? — устало спрашивает он, разворачивая газету. Он даже уже не смотрит на меня, знает, что бессмысленно спрашивать ещё раз, если в первый раз я не дал ему ответ.
Я загадочно улыбаюсь и тянусь через весь стол, чтобы отщипнуть кусок булочки.
-Не дюже обсуждать подобные вещи при дамах, Теодор, — тяну я наигранно вежливо, покосившись на Панси, которая буквально навострила уши, слушая наш разговор и сидя на против.
Ну конечно, она не упустит шанса для того, чтобы обсудить со своими подругами очередную жертву Драко Малфоя. Порой мне кажется, что она ведет тетрадь, чтобы в конце седьмого курса бросить мне её на стол, тыкнув пальцем с ярко-накрашенными ногтями и заявив гордо: «Меня нет в этом списке, Драко Малфой! Я стала наравне со всеми в списке твоих побед!». Это была бы безусловная маленькая победа для такой девушки, как Панси Паркинсон.
Теодор усмехается и снова принимается за чтение газеты, отгородившись ею от меня. Или от Панси? Маленький носик девушки морщится в порыве злости.
-Драко Малфой, ты язва, ты знаешь об этом? — интересуется Панси на несколько тонов выше, чем говорит обычно.
Я искренне обожаю Панси. Она, я и Блейз провели вместе всё детство. Мэноры наших семей чудом стоят на своих местах, так как мы проводили в них на столько своеобразные опыты, что Нарцисса каждый раз просто тихо прикрывала глаза и поправляла розы в вазе, которую лишь мгновением назад, восстановила благодаря Репаро, а миссис Забини срывала связи от криков и заклинаний, которые сыпались в нас, но никогда не попадали.
Сейчас я лишь приподнимаю брови в наигранном удивлении.
-Мой сарказм, Панси, это естественная защитная реакция против тупизны окружающих, — произношу я таким тоном, каким рассказывает нам лекции по истории магии профессор Биннс.
Девушка хищно сужает свои маленькие глазки, и я уже всерьёз подумываю о том, что она сейчас вцепится мне в лицо своими коготками, но нет. Демонстративно надув губы, она поворачивается к Миллиссенте и принимается о чём-то щебетать. Она не обиделась, Панси никогда не обижается.
-Не понимаю, — хмурится Нотт, снова откидывая газету. Салазар, ещё не много, и она порвётся, если ты будешь ей так оживленно махать. — Если ты так разговариваешь с девушками, то как тебе удаётся затащить их к себе в постель?
-Иногда и слов не нужно, Тео, — произношу я насмешливо, глядя на друга.
В отличии от нас с Блейзом, Теодор Нотт никогда не пользовался вниманием женщин. Он особо не интересовался этим, возможно, потому что его мысли занимала учеба. Он так прилежно учился, что мог бы составить огромную конкуренцию этой заучке Грейнджер.
Кстати, мне ещё дорога та бутылка огневиски.
— Кстати о постели. Мне нужно кое с кем поговорить.
Я немного вытягиваю шею, глядя в направлении стола с гриффиндорцами.
Салазар, ну почему так много красного? Ненавижу красный.
Я хмурюсь, когда вижу за столом лишь Поттера и Уизли. Они оживленно спорят о чем-то, а рыжий даже яро размахивает руками, заставляя свою сестрицу каждый раз уворачиваться. Готов поспорить, что ещё не много, и он набьет ей синяк на переносице.
-Если ты ищешь Грейнджер, — снова голос Нотта из-за газеты. Я его не вижу, но буквально чувствую его сарказм. Даже газета не спасает от его волн, летящих в мою сторону, — то, направляясь сюда, я слышал, как она говорила надежде всего магического мира и его рыжему другу, что не много задержится, так как забыла какие-то учебники. На самом деле она выглядела так, будто ночью спала не в своей постели вовсе. Ну ты понимаешь, о чём я.
На последних словах Теодор снова опускает газету и насмешливо кривит губы. Вопреки моим ожиданиям, газета осталась целой. Чёрт, руки так и чешутся применить к ней Диффиндо и изрезать, чтобы Теодор каждый раз не закрывался от меня, убирая лишь для того, чтобы показать мне самодовольную улыбочку.
Однако, я чувствую неприятный укол, когда удивление касается своими пальцами моего лица. Кто мог Грейнджер затащить в постель? Это просто немыслимо. Почему-то, вовсе не к месту вспоминается, что Блейз не ночевал в своей комнате.
Ну нет, Драко Малфой, Блейз бы рассказал тебе, если бы был влюблен. Ведь рассказал бы?
-Я смотрю, ты, Тео, очень не хочешь попробовать огневиски, — лениво тяну я, поднимаясь из-за стола. Я быстро справляюсь с удивлением, я всегда быстро натягиваю маску ленивого ублюдка. — Что ж, пойду ловить её у входа в Большой зал.
* * *
О Мерлин, ну и как нас с Блейзом угораздило уснуть в выручай-комнате? Мы никогда не засыпали там.
«Ты выходишь сейчас, я спустя 15 минут. Увидимся через 6 дней и 18 часов».
Так всегда говорил Блейз, оставляя легких поцелуй на щеке, когда я собиралась выходить из выручай-комнаты около полуночи воскресенья. Вчера же нас окутала такая плотная иллюзия спокойствия, что сон сам принял нас в свои объятия, будто стараясь успокоить, отвлечь от суеты, которая день ото дня падала на их плечи.
Закинув в сумку все необходимые учебники и собрав непослушные волосы в хвост, которые, к тому же, к зиме начинают ещё и электризоваться, я выхожу из комнаты. Оставалось самое сложное — нужно как-то объяснить Рону и Гарри, где она была ночью. Я почему-то уверена, что Джинни уже успела им всё рассказать.
Я пытаюсь прокрутить в голове всевозможные сценарии нашего диалога, когда мой взгляд падает на фигуру, стоящую у входа в Большой зал.
Драко, чтоб его, Малфой.
Малфой выше Блейза, но лишь на пол головы, не больше. Его волосы цвета платины всегда отливают холодным переливом, и Гермиона невольно поежилась. Драко Малфой был просто самим воплощением холода на земле.
Почему именно он и именно сегодня встретился на моем пути?
Опустив голову и прижав к груди книги, которые не поместились в сумку, я пытаюсь прошмыгнуть незамеченной, но, кажется, что Малфой и судьба играют друг с другом, пытаясь доказать, кто сильнее насолит мне в душу, а потом ещё и наплюет туда же.
-Здравствуй, Грейнджер.
От неожиданности я останавливаюсь и поднимаю голову. Слишком сладко, даже приторно. Я морщу нос. В детстве отец купил мне мороженое щербет со вкусом ежевики, и на дворе стоял на столько жаркий июльский день, что я съела это мороженое буквально за три минуты, а потом ещё запила сладкой газировкой. Это было на столько сладко, что зубы скрипели при касании друг с другом, а организм требовал, буквально кричал о том, что ему необходимо больше воды, обычной воды, без грамма сахара.
Сейчас голос Драко Малфоя был ещё слаще, чем тот жаркий июльский день.
-Ты меня с кем-то спутал, Малфой? — интересуюсь я.
Держись подальше, Гермиона.
Липкая, как то самое мороженое паника подступает к горлу, но я сглатываю её.
Я же гриффиндорка. Я храбрая. По-другому быть не может.
-Нет, — Малфой пожимает плечами, слишком лениво, слишком небрежно.
От него несет наигранностью на столько, что Станиславский бы к своему «Не верю» добавил бы слово «Категорически».
-Я тут подумал и решил, — Малфой продолжает также лениво, однако я замечаю, что всё его тело напряжено, как перед прыжком, когда он делает ко мне шаг. Я, словно являюсь его отражением, отступаю на шаг назад. — К чему вся эта глупая вражда на протяжении стольких лет? Мне кажется, что мы уже переросли это. Мы уже большие мальчик и девочка, Грейнджер.
Снова шаг. На этот раз более смелый. Ленивая улыбка гуляет по губам Малфоя. Я уже видела подобные улыбки, когда Лаванда вела разговоры с Роном в гриффиндорской гостиной. Она была такая…витающая, что зубы скрипели, заставляя отворачиваться и скривиться. Слишком сладко.
На этот шаг я решаю не отвечать своим. Мой подбородок приподнимается, я делаю шаг по направлению к слизеринцу, указывая на него пальцем. В его глазах мелькает замешательство, но лишь на секунду, затем снова эта улыбочка касается его губ. Он явно что-то задумал. Но что?
-Наведайся в больничное крыло, Малфой. Мне кажется, что ты болен, — процеживаю я, тыкая ему пальцем. Ещё чуть-чуть, и я могу коснуться его груди, но мысль об этом буквально приводит меня в ужас, вызывая волну отвращения, которая перекатывается по телу.
Он тот, кто задевал и продолжает задевать меня практически шесть лет к ряду. Он портит мою и без того не легкую жизнь, будто пытается проверить меня на вшивость.
Что ж, Малфой, я покажу, что Гермиона Забини может справляться с любыми проблемами. Даже если эта проблема имеет имя Драко Малфой.
Я делаю пол шага назад, чтобы не много справиться с эмоциями.
Дыши, Гермиона.
-Драко? — воздух из легких выходит с тихим свистом. Я слышу голос брата, и это позволяет опуститься моим плечам, которые до этого были так напряжены. Блейз стреляет в меня взглядом, а затем будто специально увеличивает расстояние между нами, становясь в пол оборота ко мне, а в пол оборота к Малфою. — Я думал, что ты уже давно на завтраке.
-Да, мы тут с Грейджер не много беседовали, — Малфой не отрывает от меня взгляда.
Что у тебя на уме, Малфой?
-Беседовали? — усмешка слегка касается губ брата, но я вижу, что его спина напряжена. Он нервно проводит рукой по волосам. — Ты не беседуешь с девушками, Драко, мы оба это знаем. А уж с такими, как Грейнджер, — Блейз поворачивается ко мне, намеренно сделав акцент на моей фамилии, и на секунду в его глазах я вижу волну замешательства. Но это происходит лишь мгновение, потому что Блейз снова поворачивается к Малфою, не много поведя плечом. Можно подумать, что он так показывает свою брезгливость, но я прекрасно знаю, что он нервничает. — Тем более. Ты с ними либо спишь, либо игнорируешь.
Я открываю рот от возмущения. Они говорят так, будто меня здесь вовсе нет. Так, будто я пустое место, ниже на ступеньку от домовика, будто приведение, которое может пройти сквозь них и стену, а затем растворится.
Мою волну возмущения смывает, так как в этот момент открываются двери Большого Зала, и голубые глаза Теодора Нотта лениво гуляют по нашей компании. Он смотрит сначала на Малфоя и Блейза, а затем окидывает меня, с головы до ног. От этого взгляда хочется прикрыться. Желательно, мантией-невидимкой Гарри. Хочется сбежать отсюда как можно скорее. Вся эта ситуация походит на какой-то сюрреализм.
Нотт снова переводит взгляд, но уже останавливает его на Малфое. Он расплывается в такой улыбке, что к тому мороженому и газировке не хватает только сладкой ваты, чтобы сравнить эту улыбку с тем июльским днем.
-Пиши домой и проси, чтобы тебе высылали бутылку огневиски, Малфой. Ты никогда не выиграешь, — насмешливо бросает он, проходя мимо. Я вижу его взгляд, в котором плещется волна победы.
Пару секунд ничего не происходит, и я пытаюсь осмыслить слова Нотта, но затем Блейз разрывает звенящую тишину, внося ясность.
-Ты поспорил с Ноттом? — его голос на столько холодный, что я делаю шаг назад. Я всё ещё не понимаю. — После того, как я отказал тебе — ты поспорил с ним?!
-Блейз, ну это всего лишь глупый спор и… — Малфой улыбается, но эта улыбка не та, что была пару минут назад. Она нервная, но всё такая же фальшивая.
Малфой вскидывает руки в примирительном жесте. Но тут происходит это. Мерлин, лучше бы это была бомбарда. Схватив своего лучшего друга за ворот белоснежной рубашки, Блейз буквально припечатывает Малфоя к стене и заносит свой кулак над его лицом, останавливая его лишь в нескольких сантиметрах. Готова поклясться, что я слышала, как лопнула ткань на рубашке Малфоя и стальные нервы Блейза. Ещё не много, и моё терпение последует их примеру.
-Клянусь, Малфой, я разукрашу твоё смазливое лицо, если ты тронешь мою сестру хоть… — Блейз осекается на полуслове, и я испуганно замираю и прижимаю ладонь к губам.
Вот так в два счёта моя тайна перестала быть тайной. Вот так в два счёта моя жизнь стала зависеть не только от молчания моей семьи, но и от молчания другого, постороннего человека. Да и подумать только! Какого человека?
Драко Малфоя!
