Глава 1. В чужом теле тоже можно житьНичто не предвещало беды. Я спокойно лёг спать после выпускного… и, проснувшись и ещё в полусонном состоянии направившись в ванную, обнаружил в зеркале там вместо собственного лица лицо непонятной густоволосой кудрявой девочки-шатенки, лет одиннадцати-двенадцати на вид, с торчащими передними резцами. Опустив взгляд, я убедился, что и тело (на котором не было ничего, кроме узких красных трусиков в цветочек) соответствует увиденному образу. Худенькая, невысокая девочка в пре-пубертате. Тогда мне пришла в голову здравая мысль оглядеться вокруг. И действительно, обстановка в ванной была несколько другой, нежели у меня дома. Быстро умывшись, я обследовал… или обследовала? Как теперь говорить-то? В общем, обследовал квартиру. Была комната, где спала семейная пара, скорее всего, родители девочки, в теле которой я был. Была комната, из которой я вышел, с огромным количеством книг и кроватью, видимо, принадлежавшая девочке. Был коридор. Была небольшая кухонька. Собственно, всё. Семья была не слишком богатой. Вернувшись в комнату, я сел на кровать, вновь уставился на книги… и крепко задумался. Все до единой книги были написаны по-английски. Это означало, что я попал в английскую семью, значит, мне придётся поднапрячь свои навыки английского. Для проверки я попробовал произнести несколько слов. Странно, но, похоже, рот девочки обладал некоторой моторной памятью, и в результате прозвучало это довольно похоже на носителя. Теперь можно было, наконец, проснуться окончательно (даже без кофе, это-то тело ещё не стало «кофеиновым наркоманом») и подумать на тему того, как я переместился в чужое тело и что мне с этим делать. Первый вопрос не имел ни одного очевидного ответа, и я сдался, решив оставить его на потом. Второй… второй навскидку имел только один ответ: жить в новом теле.
Компьютера ни в одной комнате не было, что уже само по себе было подозрительно. Уж не перекинуло ли меня не только в пространстве, но ещё и во времени? Напуганный этой гипотезой, я решил просмотреть годы издания книг. Ни одного года позже тысяча девятьсот девяностого найти не удавалось. Календаря на кухне или где-либо ещё в квартире не висело, поэтому точно быть уверенным в годе было нельзя.
Примерно тогда, когда эта светлая мысль дошла до меня, в коридоре раздались шаги. Напрягшись, я подошёл к двери и едва ли не нос к носу столкнулся с женщиной, спавшей ранее в комнате, определённой мной как родительская. Она была в халате. Увидев меня, она мягко улыбнулась и произнесла по-английски:
- Доброе утро… – дальше шёл совершенно непонятный поначалу набор звуков, который мне оставалось только идентифицировать как имя. Звуки эти были чем-то вроде «hэа-май-оу-ни», и через пару секунд до меня дошло, что я знаю только одно имя, которое может так звучать на этой пародии на человеческий язык.
- Доброе утро, мама, – отозвался я по-английски, медленно осознавая, что я влип. Если предварительные догадки чего-то стоили, меня угораздило попасть в тело одиннадцатилетней Гермионы Грейнджер. И, между прочим, совершенно не обязательно в канон, хотя внешность вполне соответствовала описанию. – Давай завтракать?
- Ну, накинь что-нибудь, и пойдём.
Мне удалось найти более-менее нейтральную белую футболку и надеть её. Мы прошли на кухню, и «мама» налила мне и себе чай с молоком. Я потянулся за сахаром, но уже на втором куске меня остановили:
- Зубы испортишь, не клади слишком много.
«Ах да, родители-стоматологи, как я мог забыть?» – тоскливо подумал я, провожая взглядом отодвигаемую от меня сахарницу. Размешивая сахар, я мрачно глядел на чашку. Вошёл «папа» в некоем подобии костюма, зевнул и налил себе чай. Я заметил, что он кладёт себе один кусок сахара, в то время как «мама» предпочитала пить чай вовсе без сахара.
- Какое сегодня число? – спросил я, вытащив ложку из чашки (что я иногда забывал делать в прежнем теле, так что следовало следить за этим) и отпивая чай.
- Двадцать восьмое июля, – отозвалась «мама». – Воскресенье.
Прикинув возраст тела и отсутствие в комнате магических книг, а также даты издания в немагических, я заключил, что год, скорее всего, был девяносто первый. Стало быть, вскоре должно было появиться письмо… интересно, его должна была принести сова или профессор МакГонагалл? Или, возможно, сначала прилетит сова, а потом появится профессор МакГонагалл и объяснит всё? Ох, меньше надо было читать фанфиков, меньше…
Со стороны входной двери раздался резкий хлопок и сразу вслед за ним – звонок в дверь. Напрягши память, я вспомнил, что хлопок в этом фандоме обычно соответствовал трансгрессии (надо не забыть, что у англичан всё-таки apparate), значит, МакГонагалл или ещё кто из магов. «Мама» поднялась и вышла встретить. Вскоре она вернулась с высокой худой пожилой женщиной в мантии.
- Меня зовут Минерва МакГонагалл, – произнесла эта женщина. – Мне жаль беспокоить вас во время вашего завтрака, но, боюсь, принесённое мной письмо, во-первых, срочное, во-вторых, потребует разъяснений.
И она протянула мне письмо, о котором многие поттероманы, включая меня, мечтали: приглашение в школу чародейства и волшебства «Хогвартс». Мне даже не пришлось изображать шок, оставалось лишь облечь его в правильные слова и не дать вмешаться родителям раньше времени.
- Получается, вы тогда тоже волшебница? Можете тогда показать, чтобы мы поверили, что вы не лгунья и не сумасшедшая? – медленно, но чётко произнёс я, отдавая письмо матери, чтобы она ознакомилась, и мягко наступая на ногу «папе», чтобы он не успел вмешаться.
Профессор МакГонагалл улыбнулась. Вероятно, многие маглорождённые в той или иной форме просили её об этом. Достав изящным жестом палочку из кармана мантии, она указала ей на чайную ложку, лежавшую рядом с моей чашкой. Почти мгновенно ложка превратилась в маленького мышонка. Позволив ему немного побегать по столу, взмахом палочки она заставила его вернуться в облик ложки.
- Разумеется, придётся поговорить о некоторых формальностях. «Хогвартс» является школой-интернатом со всеми вытекающими из этого следствиями. Дети могут возвращаться домой только на рождественские, пасхальные и летние каникулы.
«Родители» медленно переглянулись. «Мама» произнесла:
- Гермиона, – на этот раз мне удалось опознать имя, – пойди к себе в комнату. Мы поговорим с профессором МакГонагалл… о формальностях.
Не желая спорить, я направился к себе. Было ясно, что взрослые будут разговаривать долго, а мне следовало привести мысли в порядок и всё-таки определиться, что я буду делать. Пока что было ясно только одно: необходимо под каким-то предлогом добыть у Рона его крысу и уговорить ту же МакГонагалл ударить её заклинанием, возвращающим истинный облик… а для эффективного выполнения этого следовало не только по возможности попасть на Гриффиндор, но и повторить каноничную сцену с троллем, что не могло не нервировать.
Глава 2. Очень косой переулокУж не знаю, двинула ли МакГонагалл моих новых родителей Конфундусом или просто убедила, что такой шанс выпадает раз в жизни, но, так или иначе, меня согласились отправить в «Хогвартс». А для того, чтобы через месяц с небольшим туда отправиться, следовало сперва посетить магические магазины. По такому случаю «папа» взял день отпуска на работе, и мне удалось уговорить его взять среду.
Почему среду? О, это был очень простой расчёт. Если двадцать восьмое июля – воскресенье, то на среду выпадает тридцать первое, то есть тот самый день, когда в Косой переулок отправится Гарри Поттер. Проще говоря, можно было быть уверенным (или уверенной: всё ещё не могу окончательно решить, как мне говорить в новом теле, хотя по-английски это неважно, а по-русски стоит сохранить старые привычки на случай возвращения в своё тело), что будет происходить в тот или иной момент времени. И действительно: пользуясь указаниями профессора МакГонагалл, я сумел найти бар «Дырявый котёл» и провести туда себя и «папу», а затем пройти сквозь кирпичную стенку с помощью бармена. Косой переулок оказался улицей, действительно явным образом наклонённой вбок по отношению к примыкавшим к ней.
Дальше нам следовало идти в «Гринготтс», дабы обменять там валюту с обычной английской на магическую. Дикие коэффициенты кнатов в сикле и сиклей в галеоне, названные МакГонагалл и соответствовавшие канону, к счастью, крутились у меня в голове чётко: двадцать девять и семнадцать соответственно. По пути к банку я перемножал их в уме и, вычтя из пятисот десяти семнадцать, получил результат – четыреста девяносто три. Курс галеона к английскому фунту, правда, оказался совершенно не равен каноничным одному к пяти, более того, один кнат оказался равен двум фунтам стерлингов, соответственно, галеон – девятистам восьмидесяти шести. Примерно на этом этапе вычислений мы дошли до банка.
Гоблины… ну, гоблины и гоблины. Довольно похожи на тех, что были в фильмах, правда, вполне нормальные финансисты. Выяснилось, что продавали они галеон за тысячу фунтов, а покупали за девятьсот семьдесят. В отличие от этих ваших фанфиков в интернетах, торговаться они совершенно не собирались, всё было как в нормальном пункте обмена валюты.
Обменяв деньги, мы направились к Олливандеру. Я с тоской подумал, что, если цены каноничные, ничего позволить себе там мы не сможем. К счастью, цены оказались сильно ниже: на вывеске снизу было написано «Любая палочка за сикль!» И тут настало время думать о следующей проблеме.
А с чего это, собственно говоря, я возомнил, будто я сам буду обладать магией, если ей обладало тело, в которое я попал? Конечно, косвенно на это указывала удача в нахождении «Дырявого котла», но что, если я буду чем-то вроде сквиба? Я был готов удариться в панику, но затем глубоко выдохнул и прошептал: «Нет хаоса – есть гармония». Из осторожности я произнёс это по-английски, чтобы не было вопросов, что за странные звуки я издал, но это оказалось неважным, поскольку папа не обратил внимания на мои слова.
- Добро пожаловать, юная леди! – Олливандер оказался эксцентричным невысоким старичком в мантии. Он запустил рулетку измерять моё тело едва ли не во всех возможных измерениях (причём под одеждой, старый извращенец!), даже измерил обе руки, хотя перед этим спросил, какая у меня «палочковая рука», и получил ответ, что правая. – Попробуйте-ка вот эту, – предложил он палочку, завершив измерения. – Можжевельник и волос единорога. Двенадцать дюймов. Гибкая, удобна для занятий трансфигурацией.
- Тридцать с половиной сантиметров? – устало уточнил я, беря предмет в руки. Тепло разлилось по моей руке, синие и какие-то оранжево-коричневые искорки полетели с конца палочки.
- Да… Идеальное попадание! – вскрикнул он. – Это ваша палочка, она вас выбрала!
Забавно. Мне казалось, будто у Гермионы была другая палочка. И затем я вспомнил, что палочка с названными им параметрами почти совпадала с тем, что я обычно указывал в ролевых играх. «Вот это поворот!» – подумал я. Меня удивляло скорее то, что палочка на меня среагировала, что явно означало наличие магии, чем то, что это не была палочка каноничной Гермионы. Протянув ему сикль, я уже собирался было выйти, когда в зал вошёл темноволосый мальчик в очках со шрамом в форме трёхчертной буквы S на лбу. Мне даже не нужен был вопль Олливандера: «А-а-а, мистер Поттер!» – чтобы опознать вошедшего паренька.
- Гарри Поттер, не так ли? – «неверяще» произнёс я, глядя на него. – Здравствуй. Я Гермиона Грейнджер. Очень приятно познакомиться.
- Кто это, милая? – тихо спросил «папа».
- У этого мальчика убили родителей, это было последнее убийство какого-то злодея, и Гарри стал знаменит. МакГонагалл упоминала, что он будет учиться на одном курсе со мной, – вдохновенно наврал я шёпотом и протянул Гарри руку. Тот удивлённо пожал её.
- Может, ты мне скажешь, почему со мной все здороваются? – вымученно произнёс Гарри. Ага, его уже успели достать.
Пока рулетка измеряла его тело, я вдохновенно излагал ему краткую историю:
- Ну, был такой нехороший маг, которого все боятся называть по имени. И он пошёл убивать твою семью, убил твоих родителей, но с тобой почему-то не справился, испарился. Мне… мне очень жаль, Гарри, – запоздало добавил я, увидев, как он мрачнеет.
- Я не помню родителей, – тихо сказал он. – Но спасибо, что рассказала, Гермиона. Увидимся!
Когда мы, наконец, оставили его подбирать себе остролистовую палочку и направились за волшебными одеждами и книгами, я был готов танцевать от радости. Во-первых, я был магом, скорее всего, вполне дееспособным. Во-вторых, похоже, мне удалось наладить предварительно неплохие отношения с Гарри, что могло потом стать важным.
Мы накупили множество книг, куда больше обязательного списка: мне хотелось прочитать едва ли не всё, несмотря на глубокие знания о фандоме. А вот когда мы отправились за одеждой, нас ждал сюрприз.
- У каждого волшебника должен быть, кроме верхней мантии, полный самоочищающийся костюм, автоматически подтягивающийся под его размер тела, – заявила мадам Малкин.
Ну, про «каждого», наверное, просто реклама, но всё-таки это было нечто удивительное. Три сикля и четыре кната за всё вместе – и меня провели в отдельную комнатушку, где… неожиданно предложили раздеться догола. Сперва я напрягся, но потом мысленно отругал себя за пошлость и напомнил, что телу ещё даже нет двенадцати, после чего подчинился. Сразу же она запустила рулетку измерять моё тело, а затем прямо на мне начала творить из воздуха брючный костюм, облегавший тело. Он довольно быстро подстроился, хотя, честно говоря, известным частям тела ткань казалась жестковатой.
- Разумеется, девочке лучше всё равно носить под ним трусики, – сообщила она. – Всё-таки зачарование скорее рассчитано на загрязнение снаружи, а не изнутри, да и трансфигурированная ткань, чай, не шёлковая.
Она прикоснулась к моим трусикам, лежавшим на полу, и зачаровала их от загрязнения.
- За счёт заведения, – усмехнулась мадам Малкин, прежде чем я открыл рот. – Теперь давай подбирать мантию. Её, к сожалению, придётся менять по мере изменения роста.
С этим было покончено довольно быстро. Надев трусики и новый костюм поверх них и сложив мантию в пакет, мы зашли в «аптеку», где закупились ингредиентами и прочим необходимым для зельеварения, и отправились домой. Сову или другого питомца решили пока не покупать: на книги и так ушло много денег, а с костюмом мне вообще пришлось уламывать засчитать его вместо подарка на ближайший день рождения. Видимо, стоматологи не так уж и богаты… либо просто экономны.
Глава 3. Хогвартс-экспрессияПребывая сперва в напряжённом ожидании, а потом в эйфории и поглощении информации из книг, я как-то не особенно задумывался о проблемах, связанных с девичьим телом, тем более что ходить в юбке и на каблуках не заставляли, ходил в джинсах и кедах спокойно. В туалет ходил в основном с утра, ещё не вполне проснувшись, поэтому первоначально концентрироваться на этом не требовалось, хотя, замечу, женское удовлетворение «малой нужды» таки довольно неудобно. Мне потребовалось несколько дней, чтобы сообразить ещё один минус тела девочки, становящейся подростком, и то только по ассоциативной цепочке от обнаружения некоторых других следов взросления. Проверив свою комнату, я не обнаружил ни тампонов, ни прокладок, ни чего-то ещё в этом же духе и понял, что придётся просить их у «родителей». Проблема осложнялась тем, что я не помнил слов, которыми эти орудия назывались.
Направившись к «маме» после ужина в какой-то рабочий день в августе, я попробовал завести разговор издалека.
- Мам, мне скоро будет двенадцать, и я долгое время проведу в школе.
- Да, я буду скучать по тебе, Гермиона…
- Я тоже, но я не об этом, – торопливо перебил её я, поняв, что намёк не понят совершенно. – В общем, мне кажется, что у меня во время пребывания в Хогвартсе будет menarche.
Слово «менархе» я постарался произнести максимально чётко. Она была врачом и наверняка должна была понять его, всё же термин.
- А! Да, конечно, скорее всего. Ты волнуешься из-за этого, милая? – «Мама» посмотрела на меня с улыбкой.
- Не то чтобы. Просто… мне потребуются в связи с этим… некоторые вещи, – тихо закончил я. ¬– Ну, знаешь, чтобы не залить кровью всю школу.
Не буду подробно описывать последовавший за этим разговор, но требуемое, причём обоих видов, было получено, и я спокойно продолжил чтение книг. К счастью, лифчик мне ещё был почти не нужен.
Первого сентября, в воскресенье, мы прибыли на вокзал «Кингс-Кросс». Я уже был в купленном у мадам Малкин костюме. К счастью, МакГонагалл объяснила, как попасть на платформу «девять и три четверти», и мне не пришлось объяснять, откуда я это знаю.
Попрощавшись с родителями и пройдя сквозь стену, я увидел толстощёкого мальчика с суровой бабушкой. Вероятнее всего, это был Невилл Долгопупс. И да, у него была жаба. Подойдя к нему, я протянул руку для знакомства сперва бабушке Невилла, а потом ему самому. После представления друг другу и обмена любезностями я предложил последить за жабой, чтобы потом не пришлось её разыскивать. Мою помощь с благодарностью приняли, и в результате мы вместе оказались в одном купе. Я занял место у окна. Вскоре уже знакомый мне внешне Гарри Поттер вошёл в купе, явно сперва заглянув и обнаружив меня внутри.
- Простите, здесь свободно?
- Да, здесь ещё два места, Гарри, заходи. Это Невилл Долгопупс. Невилл, это Гарри Поттер. Да, тот самый, – резко добавил я, увидев расширившиеся глаза Невилла, и придержал пытавшуюся сбежать жабу. – Это что-то меняет?
- Нет, ничего… – Невилл сглотнул. – Приятно познакомиться, Гарри.
Мы быстро нашли общий язык. Вскоре, естественно, зашёл Рон Уизли, подтверждая общую теорию о том, что он специально искал Гарри.
- Привет, – кивнул я ему. – Как тебя зовут?
Мы быстро представились друг другу, и он представил свою крысу. Ощутив волну ненависти, я чуть было не задушил её на месте, но вовремя сдержался. Вместо этого я решил попробовать избежать необходимости сражаться с троллем. Какое-то время мы обсуждали разные мелочи.
- Одолжишь мне Коросту потом, когда приедем, ненадолго? – спросил я. – Я знаю одно интересное заклинание… безвредное, конечно же. Хочу опробовать, но в поезде может случиться какой-нибудь сбой из-за тряски.
Он кивнул, похоже, не особенно вслушиваясь. Полагаю, Гарри интересовал его чуть больше, чем непонятная кудрявая девчонка из семьи маглов. Мысленно поздравив себя с предварительной удачей, я неожиданно ощутил боль внизу живота. «Неужели уже?» – мысленно удивился я, однако боль быстро прошла так же, как и появилась. Я вспомнил, что мне говорила «мама»: незадолго до начала месячных, особенно первых, подобные боли могут возникать, если это не происходит слишком часто, бояться этого не надо. Мы продолжили ехать и болтать. Через некоторое время, когда за окном стало темнеть, я достал из чемодана мантию и накинул её.
- Ребят, вам, наверное, тоже стоит переодеться. Вы вообще в джинсах все, – и только тут я сообразил, что присутствие девочки их может смущать. – Я отвернусь к окну, выходить не буду, хорошо? Скажете, когда закончите.
В подтверждение своим словам я уставился в окно, разглядывая унылый пейзаж, и вскоре услышал за своей спиной звуки переодевания. Оборачиваться не стал: чего я там не видел в своё время? Они переоделись беспрепятственно и честно сообщили мне, что они готовы, когда закончили.
Вскоре поезд прибыл. Жаба Невилла так и не сумела сбежать из моих цепких рук, и мы вчетвером доехали на одной лодке, весело разговаривая. Похоже, команда для Избранного была предварительно сформирована.
Глава 4. Обязательное распределениеТолько в тот момент, когда мы вышли из лодок, меня как током ударило. Похоже, канон был неправ не только в отношении курса галеона к фунту. В поезде к нам так и не сунулся Драко Люциус Малфой. Более того, теперь я видел его в толпе (вычленить было нетрудно - единственный мальчик-блондин на курсе. Серьёзно. Нет, у того же Невилла тоже довольно светлые волосы, но для меня Невилл скорее всё же русый, а вот Малфой почти платиновый), и он не проявлял никакого желания приближаться к Гарри. А затем мне вспомнилось и ещё одно обстоятельство, всерьёз заставлявшее нервничать.
- Гарри, - как можно спокойнее произнёс я. - В Косом переулке ты же был не один, правда?
Не заметить обычного сопровождающего ещё можно было бы, но Хагрида? Тогда я решил, что он пьёт в "Дырявом котле" после тележек Гринготтса, но теперь я вспомнил, что как раз у Олливандера в каноне Хагрид точно был, это к мадам Малкин он не попал.
- Нет, не один. За мной пришёл профессор Снегг, передал письмо и отвёл меня.
Да, да, он сказал Snape, это я перевёл по-РОСМЭНовски. Забейте, тут проблема посерьёзнее. Это противоречит... всему! Канону, Большой Игре, здравому смыслу! Мне в таком случае вообще просто повезло, что его забрали на день рождения. Кстати, насчёт дня рождения...
- А у тебя есть питомец?
- Да, профессор подарил мне на день рождения сову, её зовут Букля. Ты разве не видела?
Да, Hedwig, да, не обращайте внимания. Честно говоря, даже не помню, сказал он her name или his, меня больше заботило, что Снегг не стал бы дарить столь заметного питомца, как Букля... но в следующую секунду до меня дошло: какую бы сову Снегг ни подарил, Гарри всё равно назвал бы её Буклей. Увы, мне просто не пришло в голову разглядывать вещи Гарри, хотя я был уверен, что белоснежной полярной совы там не было, а клетка... вроде была. М-да, фокус "на его вещах написано" без послезнания не прошёл бы. Надо быть внимательнее.
- Честно, не заметила. А какая она?
- Маленькая, серая, незаметная. Но продавец заверил, что может носить грузы намного тяжелее своего веса.
Ну что ж, это снимает проблему. К сожалению, только эту проблему. А спросить о Малфое так же беспалевно было нельзя.
- А... ты встречался ещё с кем-то из будущих однокурсников, кроме меня? - наконец, подобрал я удачную формулировку.
- Да, профессор познакомил меня с Драко Малфоем. Он мне не очень понравился, но профессор потом сказал, что его просто так воспитали родители, а вообще он не такой уж плохой.
Всё ещё пытаясь осмыслить феномен прихода Снегга за Гарри и странного безразличия Малфоя (впрочем, над вторым как раз Снегг мог поработать), я выслушал стартовую инструкцию МакГонагалл про факультеты и вошёл в Большой зал.
Увы, о необходимости попасть на Гриффиндор я вспомнил слишком поздно. Распределение тоже преподнесло сюрприз. Меня самого Шляпа кинула на Когтевран, едва коснувшись головы, и я не успел и пикнуть, что мне нужно на Гриффиндор. Словно бы в компенсацию за это Падму Патил отправили вместе с Парвати (не могу сказать "вслед за", так как её вызвали раньше) на Гриффиндор, впрочем, возможно, она увидела моё шокированное лицо и специально попросилась туда, куда с большой вероятностью попала бы сестра.
Нет, я не имею ничего против Когтеврана, это мой любимый факультет, но таким образом у нас будет значительно меньше общих уроков с Гарри. Решив осмотреть преподавателей, пока Шляпа беззвучно болтала с Гарри (девяносто четыре секунды, Дин Томас по моей просьбе засёк по механическим магловским часам), я обнаружил следующую картину. На крайнем слева стуле сидит (ну, как сидит... нависает над ним в сидячей позе) со скучающим видом привидение лысого бородатого мужчины - полагаю, Биннс. Рядом с ним старушка в огромных очках и цыганской шали вместо мантии. Это, видимо, была Сивилла Трелони. Рядом с ней - седеющая женщина, похожая на довольно обычного школьного учителя, только в строгой чёрной мантии. Дальше почти такая же, но её мантия словно бы сверкала звёздами. Вероятно, это были Септима Вектор и... как её... Аврора, что ли... в общем, профессор Синистра. Дальше сидел мужчина с оторванной рукой. Напрягши память, я вспомнил, что до Хагрида был другой преподаватель ухода за магическими существами, у которого конечностей было сильно меньше, чем положено, некто Кеттлберн. Дальше полная женщина в запачканной мантии - очевидно, что это была Помона Стебль. Дальше коротышка Флитвик, дальше сам Дамблдор - длинноволосый и длиннобородый седой старик, дальше МакГонагалл, дальше темноволосый мужчина с сильно загнутым вниз носом - очевидно, Снегг, дальше... дальше должен был сидеть Квиррелл в тюрбане, но всё было не так. Там сидела закутанная в чёрную мантию с капюшоном фигура, различить черты лица или даже пол которой казалось почти невозможным. Дальше была ещё одна женщина с рунами на отворотах рукавов мантии - вероятно, Бабблинг, преподаватель древних рун. Далее - единственная женщина не в мантии, а в магловском вечернем платье, видимо, преподаватель магловедения Чарити Бёрбидж. Вслед за ней - женщина в распахнутой мантии поверх костюма, явно предназначенного для спорта, со свистком на груди. Хоть сразу давай Роланде Трюк метлу и отправляй на поле. Рядом с Трюк был пустой стул. Рядом со столом стоял со стороны Биннса Рубеус Хагрид (не опознать полувеликана было бы трудно), а с противоположной - высохший старик с метлой, вероятно, Аргус Филч. Вероятно, библиотекарь и медсестра сочли излишним посещать общий ужин, и стул был для кого-то из них (или, возможно, стулья были для обеих, но на одном из них "сидел" Биннс?). Полтергейста Пивза тоже видно не было.
Какие выводы можно было сделать из увиденного? Первое: я довольно неплохо помню канон. Второе: с Квирреллом что-то пошло не так.
Когда распределение закончилось, Дамблдор поднялся и произнёс речь. Сначала я не особенно вслушивался, но затем начался важный кусок:
- Увы, наш предыдущий преподаватель магловедения, Квиринус Квиррелл, погиб в экспедиции в Албанию. Вечная ему память. К счастью, Чарити Бёрбидж согласилась начать преподавать магловедение после завершения своего труда "Жизнь магловского мира", - позволив Чарити поклониться, а аплодисментам прозвучать, он продолжил: - Как вы помните, у нас не было продержавшегося дольше года преподавателя Защиты от Тёмных искусств, и после того, как профессор Флитвик перешёл преподавать Заклинания, только один из череды последовавших, Бартемиус Крауч-старший, был компетентным, не считая, конечно, профессора Снегга, любезно заменявшего очередного утраченного или отосланного преподавателя. В предыдущем году, как и многократно до этого, очередной преподаватель Защиты от Тёмных искусств, присланный Министерством магии, оказался неспособным к должности, и профессору Снеггу пришлось заменять его до конца учебного года. К счастью, в этом году нам удалось найти нового и гарантированно компетентного преподавателя, хотя для этого и пришлось прибегнуть к необычному приёму. Знакомьтесь, кто не знает, перед вами специалист по Тёмной магии, имевший в прошлом большой прикладной опыт... профессор Геллерт Гриндельвальд!
Тёмная фигура встала и поклонилась, а я застыл. Сит с ним, с произношением фамилии, но... Гриндевальд?!
Глава 5. Врагом меньшеЕстественно, я был не единственным, кто бурно отреагировал на такие известия. Одни испуганно вскочили, другие издавали возмущённые вопли, Парвати и вовсе упала в обморок на руках Падмы.
- Тихо! – перекрыл вопли Дамблдор. – Я уверяю вас, профессор…
- Альбус, – раздался хриплый старческий голос из-под капюшона, и воцарилась напряжённая тишина. – Я сам скажу. Мои юные ученики, вам нет причин опасаться меня. Я дал несколько Непреложных Обетов, самый важный из которых – обещание не использовать палочку для любого вида магии, если только этого не потребуется, чтобы спасти жизнь другого разумного существа. Однако не думайте, что ваши уроки будут скучным чтением книг. Обещаю, что к концу года вы все станете существенно лучше защищать себя от противников… друг от друга, прежде всего.
Хриплый смешок завершил речь, и Гриндевальд сел на своё место. Парвати кое-как привели в чувство. Моя соседка, Сью Ли, начала было говорить что-то про «ужасное чудовище», но я смерил её таким взглядом, что она замолчала и насупилась, после чего я поспешно извинился, сославшись на недосып. Дамблдор продолжил свою речь и завершил-таки её словами «Олух! Пузырь! Остаток! Уловка!» (ну, во всяком случае, я предполагаю, что это те же слова, что в каноне).
Мы разошлись по гостиным. Да, на входе в гостиную Когтеврана загадка вместо пароля. Расписание висит на доске в гостиной. Я, Сью Ли, Мэнди Броклхёрст, Лайза Турпин и Мораг МакДугал поднялись в спальню, где уже были наши вещи. И только на этом этапе до меня, наконец, в полной мере дошла довольно очевидная мысль. Я буду жить с девочками. С четырьмя движущимися к подростковому возрасту девочками с уже начавшими оформляться… ну, скажем так, телами. И я не могу быть уверен, что ориентация тела возобладает над ориентацией духа. Это может стать проблемой.
На следующее утро мы направились на занятие по трансфигурации, общее, к счастью, у Гриффиндора и Когтеврана. После того, как профессор МакГонагалл продемонстрировала беспалочковую анимагию и заверила нас, что Гриндевальд давал Обет не использовать анимагических способностей и не обучаться им, мы прошли некоторые основы и стали учиться превращать спички в иголки без какого-либо специального заклинания, ментальным преобразованием. Представив себе электроны и нуклоны в виде шариков, я попытался преобразовать спичку в иголку химически. Кончик преобразовался, но я почувствовал себя так, будто грузил мешки с песком несколько часов, и МакГонагалл, скупо похвалив меня и наградив двумя баллами факультету, приказала мне отдыхать. Ближе к концу, почувствовав себя лучше, я написал записку Рону, чтобы он отдал мне крысу после занятия, что и было им сделано. Настала пора проверить, сработал ли канон в этом отношении. Впрочем, в пользу этого говорило уже то, что крыса без пальца на передней лапе отчаянно пыталась вырваться из моей хватки, и я воспользовался Петрификусом.
- Профессор МакГонагалл, – максимально вежливо произнёс я, оставшись после урока вдвоём с преподавателем. – Мне приходилось читать о заклинании Истинного облика, заставляющем анимага или иного трансфигурированного вернуться в исконное обличье. Вы не могли бы продемонстрировать его с формулой и движениями палочки, например, на вот этой крысе?
Мне почудилось, или в глазёнках крысы действительно промелькнул страх? МакГонагалл кивнула и, описав в воздухе восьмёрку, положенную набок, резким выпадом указала на крысу.
- Имаго Верус! – чётко произнесла она, и в следующую секунду крыса стала преображаться. Невысокий, тщедушный человечек с водянистыми глазками в поношенной одежде без пальца на руке лежал на парте, всё ещё скованный моим Петрификусом. МакГонагалл ахнула, а я с трудом скрыл радость, когда она вскрикнула: – Мерлин, мисс Грейнджер, это же Питер Петтигрю! Откуда у вас эта крыса?
- Мм… это был питомец Рона Уизли, – честно ответил я. – Но разве этого человека не считают погибшим?
- Считали, но… в общем, я отправлю его Альбусу, а вы сообщите своему другу, что крыса к нему не вернётся. Пусть зайдёт ко мне после уроков.
Минерва, левитируя Питера, направилась прочь из кабинета. Я вышел вслед за ней и встретил терпеливо дожидающегося возвращения крысы Рона. Следующая пара у нас была раздельно, травология Когтеврана со Слизерином и история магии Гриффиндора с Пуффендуем, поэтому его можно было понять.
- Рон, я… мне очень жаль, но… ты видел мужчину, которого тащит профессор МакГонагалл? В общем, совершенно случайно выяснилось, что твоя крыса… она… в общем, анимаг, – торопливо «объяснил» я ситуацию Рону. – Профессор сказала, что ты не получишь её назад, но попросила зайти после уроков. Ты… ты же простишь меня? Это всё из-за моего любопытства…
Рон мрачно вздохнул, но махнул рукой:
- Да что уж там… всё равно она спала почти всё время… забудь.
Внутри я был готов плясать от радости. Питер Петтигрю был схвачен. Вероятно, его отдадут в Азкабан, проведут легитимный суд, после чего Сириуса Блэка освободят, и на стороне добра будет бойцом больше… однако мои мысли всё же омрачались кое-чем. Законы Большой Игры тут не действовали, поэтому однозначно предсказать мотивы и желания профессора Дамблдора было нельзя. Захочет ли он освобождать своего бывшего соратника? Не позволит ли он Питеру Петтигрю сбежать – до или, возможно, уже после суда? Впрочем, я искренне надеялся, что всё обойдётся хорошо. «Ума палата дороже злата», или как там девиз Когтеврана звучит в оригинале? Ах да. “Wit beyond measure is our greatest treasure”. Пока что я в основном использовал знание канона, но нельзя отрицать, что операция по добыче врага прошла довольно-таки удачно, и wit вполне пригодился.
Глава 6. КрестражеведениеБыло достаточно очевидно, что Рон не очень понял из моих сбивчивых объяснений, что произошло. Отчасти на это и был расчёт: девчонка извиняется чуть не до слёз из-за чего-то непонятного, пошедшего не так и связанного с крысой… как не простить? После травологии и последовавшей за ней истории магии (столь же усыпляюще скучной, как описывается в каноне, хотя я, похоже, унаследовал способность Гермионы конспектировать эти лекции) все отправились на обед, а Рон – к профессору МакГонагалл узнавать правду о Коросте. Он пришёл к концу обеда, и его лицо выражало крайнее удивление узнанному. Вздохнув, я продолжил есть, а потом подошёл к Гарри и кратко объяснил ему, что произошло с крысой Рона и почему это имеет к нему самое прямое отношение, сославшись на «Известнейших волшебников двадцатого века», где в статье про Гарри Поттера действительно кратко упоминалась история с предательством.
На следующее утро я выпросил у Мораг «Ежедневный пророк». Три статьи привлекли в нём моё внимание. Первая, естественно, касалась Сириуса Блэка и Питера Петтигрю и говорила о скором суде и торжестве справедливости. Вторая сообщала, что Долорес Амбридж ратует за закрытие «Министерской школы адаптации оборотней», и приводила речь Римуса Люпина, работавшего в ней, и ещё нескольких человек в защиту школы, что указывало, где он сейчас. Третья статья была явно рекламным интервью со Златопустом Локонсом, что давало понять, что он уже начал свою карьеру ложного героя.
Северус Снегг на первом уроке произнёс нам почти такую же речь, как та, что была обращена в каноне (да и в этом мире, полагаю, тоже) к гриффиндорцам и слизеринцам, разве что без атак на Гарри ввиду его отсутствия. Однако, задав пару вопросов на тему того, почему зелья имеют именно такой эффект, как описано, я, похоже, заслужил некоторое подобие уважения от него, а ответы изрядно помогли запоминать инструкции по приготовлению зелий.
Гриндевальд на первом уроке после краткого объяснения, что животными он заниматься не будет, поскольку это не его специальность, большую часть времени потратил на то, чтобы объяснить, почему Тёмная магия опасна, приводя множество примеров из собственного опыта, а в конце, чтобы напугать окончательно, снял капюшон. У меня была с его внешностью только одна ассоциация: Император Палпатин после сжигания собственными молниями. Должен заметить, действительно демотивирует, особенно если добавить к этой внешности ещё и внешность Волан-де-Морта. Вопрос «Вы создавали крестражи, сэр?» (Have you made horcruxes, sir?) вырвался у меня прежде, чем я успел подумать, что мне неоткуда это знать. К счастью, Гриндевальд лишь хрипло усмехнулся, надевая капюшон обратно:
- Уже читали «Темнейшую магию», мисс? Далеко пойдёте… нет, не создавал. Носился с идеей убить Альбуса и потом создать крестраж из него, а Альбус, как вы видели, до сих пор жив. Кто не знает, крестраж – это устройство, позволяющее сохранить жизнь вашего духа после смерти, и для его создания нужно убить другого. Как правило, у того, кто создаёт крестраж, тело действительно уродуется схожим образом с моим, но запомните, мисс Грейнджер: волшебник, имеющий крестраж, всегда безволос, а у меня, как вы видели, остатки волос на голове имеются. Кстати, это прямое доказательство того, что у Бабы-Яги крестража не было… два балла Когтеврану за умный вопрос. Домашнее задание: найдите примеры заклинаний и зелий, использующих ваши эмоции или части человеческого тела, но не являющихся Тёмными. Приворотные зелья не годятся, – фыркнул он, заметив улыбки на губах некоторых девочек. – Все свободны.
Это домашнее задание не было особенно трудным: заклинание Патронуса и Оборотное (к счастью, я помнил, что в оригинале оно Polyjuice) зелье вполне годились. Однако мне казалось, что он может в любой момент рассказать об услышанном Дамблдору… и действительно. Через несколько дней после урока полётов на метле (общего у всех, того самого, где Гарри получил статус ловца за перехват брошенной Малфоем напоминалки) профессор Флитвик сообщил мне, что меня ждёт Дамблдор в своём кабинете, и проводил к нему. Феникс, напоминавший выкрашенного в огненно-красный цвет петуха, сурово воззрился на меня на несколько секунд и затем вернулся к поеданию брошенного ему Дамблдором корма. Тот взглянул на меня. Я не стал смотреть ему глаза в глаза, вместо этого сделав вид, что меня очень заинтересовала Распределяющая шляпа.
- Не хочешь лимонную дольку? – неожиданно поинтересовался он. Из интереса я взял. Кисловаты, на мой вкус, но никакого стремления говорить правду или полного доверия к Дамблдору я не почувствовал. – Гермиона, я бы хотел поблагодарить тебя за помощь с поимкой Питера Петтигрю, скрывавшегося в образе крысы.
- Но это же было случайностью, профессор, – сделав максимально невинное лицо, произнёс я. – Просто у неё не было пальца, да и жила она больно долго в семье Уизли… мне показалось, что что-то не так.
- Тем не менее, твоя наблюдательность сослужила всем нам большую службу, Гермиона. И любознательность, полагаю. Геллерт… для тебя, конечно, профессор Гриндевальд… рассказал мне, что тебе уже удалось прочитать «Темнейшую магию мира» или иной текст, упоминающий о столь Тёмном предмете, как крестражи. Не могла бы ты рассказать мне, где тебе удалось достать такое?
- Ну… когда я читала введение к «Волхвованию всех презлейшему», там было упоминание о крестражах, но очень краткое, – сообщил я. Его наличие там было мне известно из канона. – Мне стало интересно, что это такое, и я просто спросила у продавца… в Лютном переулке, – добавил я, чтобы не подставлять «Флориш и Блоттс». – Тот коротко рассказал мне и сказал, что в моём возрасте рано о таком волноваться.
- И он был прав, – тихо ответил Дамблдор, явно помрачнев. – Надеюсь, он не рассказывал, как именно его создавать?
- Я не спрашивала, – вновь сделал я невинное лицо. – Зачем мне может потребоваться такое? Я же не убийца.
Дамблдор поднялся, его глаза чуть сверкнули, словно бы он внезапно нашёл решение какой-то сложной задачи.
- Да, и это чрезвычайно ценно в тебе, Гермиона. Более того, я рискну предположить, что убийцы тебе в целом неприятны.
- Ну, профессор Гриндевальд довольно приятен, – отшутился я. – Но да, в целом мне не нравятся убийства.
- Могу я попросить тебя об одном одолжении?
- Разумеется, сэр, вы можете попросить. Возможно, я даже соглашусь.
Дамблдор рассмеялся, но затем вновь посерьёзнел.
- Наличие Питера Петтигрю в такой близости от Гарри Поттера показывает, что даже здесь, в Хогвартсе, он не в безопасности от тех, кто хочет отомстить за ниспровержение лорда Волан-де-Морта, – я поморщился, но не от самого имени, а от непривычного отсутствия звука t на конце. Не обратив на это внимания, Дамблдор продолжил: – Поэтому, если ты вновь заметишь нечто странное, особенно около Гарри или башни Гриффиндора, сообщи мне или одному из деканов факультетов.
- Конечно, профессор. Пока что ничего экстраординарного мной не замечено. Я могу идти? А то обед уже скоро закончится…
Дамблдор кивнул. Я поднялся и направился к выходу, и тут в голове со щелчком сложился важный ассоциативный ряд: башня Гриффиндора – башня Когтеврана – диадема Кандиды Когтевран, спрятанная в Выручай-комнате. Если повезёт, я продолжу игру в одни ворота против Тома Реддла…
Глава 7. Это вроде венца или тиарыОхоту на крестраж я решил начать этим же вечером. За обедом мне вспомнилось, что в будущем, вероятно, придётся отловить другой крестраж, дневник, гася создаваемый при открытии Тайной комнаты хаос в зародыше.
После обеда я направился на восьмой этаж, но запутанная система летающих лестниц упорно привозила меня на четвёртый. Я не сразу сообразил, что это намёк на то, что хранится в коридоре на четвёртом этаже, который по-английски, разумеется, третий. Тогда я, оглядевшись и проверив, что поблизости нет кого-то из преподавателей или Филча, прошёл в этот коридор, доставая палочку. Нужная дверь, единственная запертая, выявилась сразу, и я шепнул: «Алохомора!», – направив на неё палочку. Вместо того чтобы нормально открыться, дверь вылетела, пришибив находящегося за ней трёхголового пса, и тут же полетела обратно в меня (я едва успел отскочить: в мантии это было не так удобно, но зато тело хрупкой девочки перемещалось быстрее, чем моё старое), а затем вернулась на место. Несколько секунд мне потребовалось, чтобы осознать, что я не обрёл какие-то особые силы, а просто произнёс «х», которое следовало опустить, и чары сработали неположенным образом. За дверью раздался утробный рык, но, к счастью для меня, она вновь оказалась заперта. Я с быстро бьющимся в девичьей груди сердцем немедленно сбежал, не желая проверять, сможет ли Пушок выломать эту дверь, хотя и отметил, что наверняка не смог бы. После этого визита лестницы перестали упрямиться и доставили меня к Выручай-комнате. «Мне нужно место, чтобы спрятать мои вещи», – трижды мысленно повторил я, ходя мимо портрета Варнавы Вздрюченного. Передо мной появилась дверь.
Войдя внутрь, я обнаружил довольно хаотичную свалку. Ясно было, однако, что Исчезательный шкаф сюда ещё не переместили, поскольку подобия шкафов (или, скорее, этажерок) здесь были ниже человеческого роста. Оставив дверь открытой, я направился глубже и действительно обнаружил поваленный бюст Гомера (в отличие от каноничного неуча Гарри, я узнал его), около которого валялась изящная диадема. Взяв её в руки, я направился к выходу, как вдруг в моей голове раздался грубый голос: «Я вижу все твои желания и могу их выполнить. Надень меня, и я приведу тебя к славе!» Парализовало меня то, что диадема говорила по-русски, и ещё больше то, что у неё был явный акцент, которого у меня даже в этом теле не было (я пробовал говорить по-русски – в целом, получалось почти так же, как в старом теле). Пару секунд я всерьёз раздумывал над тем, надевать ли её, но затем, очнувшись, помчался прочь вместе с ней, не слушая её воплей, пытающихся теперь оглушить меня. Выбежав из Выручай-комнаты, я локтем захлопнул дверь… и диадема, злобно расхохотавшись у меня в голове, выпала из моих пальцев. Я попытался поймать её, но у Гермионы оказались коротки руки для этого. Медленно исчезая из поля зрения, диадема падала вниз, ко входу в подземелья. Я тут же помчался вниз, но к тому времени, как я добрался до того места, куда она должна была упасть, её и след простыл. Как говорится, бывают случаи, когда простого «упс» недостаточно.
Конечно, разумнее всего было бы честно признаться Дамблдору во всём, но я не мог надеяться, что меня не уничтожат или что после изгнания из этого тела мой дух вернётся в старое. Оставалось только ждать и надеяться, что диадема попала не прямиком в руки Волан-де-Морту, ведь наличие камня в школе означало, что не через Квиррелла, так через кого-то другого Волан-де-Морт в школу проникнуть был должен, а наличие двухсот девяноста шести человек в школе, не считая привидений и домовых эльфов, отнюдь не вселяло веры в то, что подходящей жертвы лорд Волан-де-Морт не нашёл. Однозначно исключить можно было только меня и, скорее всего, Дамблдора. Маловероятны были также Гарри и МакГонагалл.
В подавленном настроении я вернулся в башню Когтеврана, без особенного интереса набросал домашние задания и лёг на кровать, пытаясь заснуть. Вскоре пришли другие девочки, и тогда выяснилось, что я пропустил заклинания, но у меня уже не было сил идти к Флитвику и извиняться, о чём я и заявил. Они переглянулись и кивнули, видимо, решив, что у меня таки начались месячные и я чувствую себя физически отвратительно. Домашнего задания, кроме продолжения отработки движений палочки для «Wing guardian levet ossa» (да, это заклинание звучит именно так, не как в каноне), по нему, к счастью, не было. Девочки стали переодеваться, и я понял, что смотреть на них мне как минимум эстетически приятно. Обозвав себя в мыслях педофилом, я усмехнулся и, наконец, уснул.
На следующем уроке по защите от Тёмных искусств после отработки движений палочкой для Протего Гриндевальд (показывающий движения макетом палочки) рассказал нам про Аваду, Империус и Круциатус и предложил подумать над вопросом, почему именно три Непростительных заклинания оказались запрещены. Моя рука сразу взметнулась в воздух:
- В отличие от других заклинаний, применяемых для пыток или убийств, Авада и Круциатус созданы именно для этих целей, у них нет мирного применения, поэтому убийство Авадой или причинение боли Круциатусом не может быть случайным. Что же касается Империуса… в отличие от Конфундуса, просто убеждающего в чём-то правдоподобном, но едва ли позволяющего заставить действовать, не убедившись, Империус может заставить действовать против любых убеждений существо с недостаточно сильной волей, каковых большинство…
Всё это время слушавший с интересом Гриндевальд хлопнул в ладони:
- Если только это слабовольное существо не владеет окклюменцией, да! Идеально! Тринадцать баллов Когтеврану! Окклюменция – это область защиты разума от легилименции, считывания образов, возникающих в голове, о ней когда-нибудь потом. Домашнее задание ясно, приготовьте свои щиты, на нашем следующем задании профессор Флитвик будет стрелять по ним Обезоруживающим, и, если чей-то щит не выдержит без уважительных на то причин, можете считать, что «Превосходно» в году вам не светит, всё ясно? Излишне объяснять, что уважительная причина для слабого щита должна быть очень веской. Щит первокурсника должен держать три Обезоруживающих, в этом заклинании нет дополнительных противощитовых элементов, в отличие от большинства других. Кстати, поэтому некоторые сложные щиты не срабатывают против Обезоруживающего. Движение – выпад, как и у большинства атакующих, вербальная формула – Экспэллеарма. После проверки щитов будем отрабатывать его. Все последующие пары будут делиться на две части: изучение нового заклинания и дуэли между вами. Партнёров буду назначать я. Свободны… а вас, мисс Грейнджер, я попрошу остаться.
Когда мы остались одни, он рявкнул, да так, что я, до этого собиравший вещи, испуганно вжался в парту:
- То, что вы что-то слышали о крестражах, не повод швыряться ими с восьмого этажа! Вы хоть представляете, какие последствия это могло иметь?! Кто мог найти его?! Хорошо, староста пятого курса Гриффиндора Перси Уизли нашёл этот артефакт и принёс нам с Альбусом! А если бы на него наткнулся тот самый непонятный приверженец Реддла, который якобы бродит по школе вместе с Петтигрю?! Вы знаете, что Реддла можно восстановить не только из вышибленного Поттером бесплотного духа, но и из любого из его крестражей?!
- Я… я просто нашла эту штуку, когда прятала кое-что, – пролепетал я, решив твёрдо изображать, что я невиновен. – А она стала говорить у меня в голове… если бы я только знала... – Гриндевальд подался вперёд, и я замолк. С очень нехорошей гримасой на исковерканном лице он прошипел:
- Вы лжёте, мисс Грейнджер, и делаете это крайне неумело. Вы специально отправились в Выручай-комнату за этим предметом, зная, что он там находится. И мне очень интересно узнать, откуда вам это было известно, учитывая, что даже мы с Альбусом вычислить этого не смогли.
Глава 8. Блиц Кличко против АлёхинаЯ почувствовал, как сердце резко начало биться сильнее. Требовалось срочно придумать что-то, что спасло бы меня от разоблачения. В голову не пришло ничего лучшего, чем, слегка изменив свою линию, продолжить лгать:
- Ну… да, я искала диадему Кандиды Когтевран, но мне не было доподлинно известно, что это крестраж! – собственно, это ещё не было ложью, ведь в этом мире всё могло пойти иначе. А вот дальше шла ложь: – Вы же знаете, что считается, что этот артефакт даёт знания своему носителю… и меня это заинтересовало… разумеется, это было глупо… мне удалось подслушать пару разговоров, свести сведения из нескольких книг и понять, что единственное место, где диадему могли бы до сих пор не найти, может быть только Выручай-комнатой. Не Слизерин же её спрятал в своей легендарной Тайной комнате, в конце концов? Значит, прятали наверняка намеренно, а раз так – следовало попросить о том же самом. Направление удалось угадать благодаря бюсту Гомера: довольно очевидная веха, если знать, что она должна помечать головной убор вроде венца или тиары.
- Ну, это уже выглядит немного более правдоподобно, хотя и не могу сказать, будто я полностью убеждён в искренности ваших слов, – отозвался Гриндевальд. – Так или иначе, думаю, вам приятно будет узнать, что в результате ваши действия всё же пошли на пользу, и крестраж уничтожен, хотя, судя по формуле Герпо, он был явно не единственным. Если юный Реддл действительно, как полагает Альбус, создал шесть крестражей – имея одновременно больше, он бы столкнулся с общим темномагическим законом куба и понёс серьёзные ментальные потери, впрочем, не берите в голову – мы вроде бы помогли ему, позволяя создать новый крестраж, нам пока неизвестный, но и серьёзно помешали. Даже не имея семь одновременно, он развалит себя физически, создавая новый, и ему потребуется либо философский камень, либо нечто совершенно особое, чтобы новое тело функционировало… и это особое он не получит, это говорю я, Геллерт Гриндевальд! Надеюсь, вы понимаете, – внезапно добавил он, словно очнувшись, – что эта информация не подлежит разглашению. Возможно, она будет полезна Поттеру. Остальным – включая и привидений с домовыми эльфами, хотя ни теми, ни другими дух Реддла овладеть не мог – знать не следует, и мы узнаем, если вы нарушите это. Вы свободны.
Я кивнул, поднялся, быстро убрал остатки вещей и сбежал с пары. Было очевидно, что нужно поговорить с Гарри. После заклинаний такая возможность представилась.
- Гарри, я хочу поговорить с тобой. О Волан-де-Морте, – сообщил я ему, затащив его в пустой кабинет рядом с кабинетом заклинаний.
- Но… ты же не думаешь, что я помню его или то, как он…
- Да нет, я не об этом, – досадливо махнул я рукой и пребольно ударился ей о парту, ойкнул и схватился за неё другой рукой. Баюкая тонкую девичью ладошку, я сообщил: – Убийца твоих родителей создал несколько крестражей и поэтому вскоре может вернуться к жизни. Профессор Гриндевальд рассказал мне это, после того как мне случайно удалось обнаружить один, который уничтожили, на условиях не говорить никому, кроме тебя, поэтому ты тоже должен молчать.
- Сначала Петтигрю, потом это… тебе везёт на случайные открытия, – сразу почуял неладное Гарри. – Может, ты знаешь ещё что-то, о чём не хочешь никому сообщать?
- Даже если бы это было так, Гарри, почему бы вдруг для тебя было сделано исключение, не из-за твоей же славы как победителя Тёмных Лордов? – отшутился я, чувствуя неприятный холодок по спине. – В общем… Гарри, я буду на твоей стороне, помни об этом. Но будь крайне осторожен. Я бы сказала, что на тебя открыт сезон охоты. Постарайся держаться поближе к преподавателям и не суйся туда, где предстоит опасность…
Послышались шаги, и дверь открылась. Аргус Филч стоял на пороге.
- Ага, обжимаемся в неиспользуемом кабинете? – злорадно произнёс он. За его спиной внезапно раздался голос, принадлежавший Снеггу:
- Аргус, оставьте их мне, я сам займусь.
Сквиб подчинился и вышел, а Снегг, войдя, покачал головой:
- Минус пять баллов с Когтеврана, мисс Грейнджер. Если это называется конспирацией, то я сын гоблина и кентавра, причём обоих мужского пола. Профессор Дамблдор предупредил меня присматривать за вами, но ведь вас мог услышать и иной, посторонний... враг. Надеюсь, мне не нужно говорить ещё яснее? – его язвительный голос заставлял меня вжиматься в пол, пытаясь провалиться сквозь землю, щёки горели от стыда: он-то долгое время работал шпионом, а мне нельзя было поручить даже простейшее дело. Однако мой разум, видимо, пытаясь найти оправдание собственной неосторожности, предложил и ту версию, что на самом деле преступник на стороне Волан-де-Морта всё-таки Снегг. Приходившие мне в голову способы проверки едва ли могли быть эффективны против того, кто при необходимости мог быть чрезвычайно сдержанным, хотя и изображал легко выводимого из себя. Снегг развернулся, но перед уходом добавил: – Да, Поттер, минус пять баллов с Гриффиндора за несообразительность.
Оставшись одни, мы пару секунд просто смотрели друг на друга, а затем попрощались и разошлись. Я вошёл в спальню девочек Когтеврана всё ещё погружённым в тяжёлые раздумья. Если Снегг всё-таки не был злодеем, то… имел ли он в виду кого-то конкретного, говоря о враге? То есть, конечно, речь шла о Волан-де-Морте, но имел ли он в виду конкретного его носителя? Меня не оставляло впечатление, что, несмотря на слегка противоречащую известной мне Большой Игре модель поведения Снегга, в основных чертах БИ верна, а из этого следует, что Дамблдор, Снегг и прочие высшие участники БИ знают, кто стал рабом Волан-де-Морта. То есть где-то рядом крутился враг? Но кто? Навскидку, кроме меня, Гарри, Филча и самого Снегга, поблизости никого не было, но утверждать это с определённостью я не решался, что также не радовало. Не осколка же души Волан-де-Морта в Гарри нужно опасаться? Расклад, в целом, оставался тем же, разве что Перси Уизли точно не был пособником, иначе он не отдал бы диадему Гриндевальду и Дамблдору. По крайней мере, можно было не бояться привидений, спрятавшихся в стене, или резко трансгрессировавших домовых эльфов: Гриндевальд эксплицитно (то есть явно) выразил, что ни те, ни другие носителями духа не были и быть не могли.
Только в этот момент до меня дошла следующая светлая мысль: а не слишком ли я полагаюсь на информацию, полученную от Гриндевальда?
Собственно говоря, несмотря на все обеты и заявления, Гриндевальд тоже вполне мог быть на стороне Волан-де-Морта, и тогда игра в одни ворота резко прекращалась и становилась шахматным поединком Кличко с Алёхиным, причём в роли Кличко выступать приходилось мне. А затем мне стало ясно, что это так практически в любом случае… местный Волан-де-Морт, похоже, не был глупцом, хотя и завёл очевидные крестражи. Любопытно, кстати, что там с Метками… видны ли они у всех…
Глава 9. ХэллоуинТеперь мне следовало продолжать обучение и не беспокоиться излишне на тему Волан-де-Морта по той простой причине, что у меня не было никакой возможности повлиять на это. Щиты большинства выдержали атаки профессора Флитвика, и все последующие уроки были фактически дуэльным клубом с разучиванием новых заклинаний. Петрификус Тоталус (в виде Пэтрификэнс Тотале), Остолбеней (как и в каноне, Стьюпэфай), Импедимента… чары за чарами входили в наш арсенал и ударялись о щиты. К моему немалому удивлению, я оказался довольно способен к боям на палочках, а вот Рон проявил себя относительно слабо… впрочем, я сужу по бою со мной, когда он мог быть слегка отвлечён.
Надо заметить, что и с Гарри, и с Роном уже к концу сентября сформировались, в целом, неплохие отношения. Конечно, это не похоже на результат атаки тролля, но всё же оба не объявляли меня невыносимой заучкой, а обращались за помощью и сами помогали, например, освоить полёты на метле, давая ценные советы об удержании равновесия.
Утром тридцать первого октября я встал и ещё на полпути в ванную комнату почувствовал сначала слабость, а затем резкую, тянущую боль внизу живота. С трудом доковыляв до ванной, я воспользовался тампоном, затыкая ток менструальной крови, и глотнул анальгина. Помогло слабо: голова более-менее начала соображать, но тело всё ещё хотело забиться куда-нибудь и переждать этот период. Я с трудом заставил себя пойти на уроки, о завтраке не могло быть и речи: меня начинало подташнивать от одного вида еды, что выявилось на круассанах, вытащенных Роном из зала. Честно говоря, я сомневался, что это была абсолютно нормальная ситуация для месячных, и после первого урока направился к мадам Помфри. Та пожалела меня, дала обезболивающее зелье (эффективность его, впрочем, была примерно такой же, как у анальгина) и сообщила, что такое и впрямь не вполне обычно, но иногда всё же случается, особенно в первый раз. Я заставил себя отсидеть на остальных уроках, но, когда дело дошло до полётов на метле, понял, что этого мой измученный организм точно не выдержит, и направился в женский туалет, тем паче что тампон явно требовал замены. К счастью, я взял несколько запасных с собой.
Совершив требуемое, я увидел приближающуюся к себе Плаксу Миртл и, смутившись, поспешно оделся обратно, но вновь плюхнулся на унитаз. Она чуть хихикнула:
- Что, у тебя первый раз? Лучше ещё тут посиди, чтобы твои подружки начали высмеивать тебя!
- Не выплёскивай на меня свои подростковые комплексы, – грубо отозвался я, но подниматься не спешил. Тело всё ещё было ослаблено и никуда не хотело уходить. Привидение зарыдало и утопилось в соседней кабинке. Вспомнив, что я делал, я понял, что я таки действительно выбрал для совершения гигиенических процедур туалет Плаксы Миртл. Но идти куда-то было, казалось, превыше человеческих сил…
Медленно, держась за стеночку, я всё же выбрался из кабинки… и тут же с невольным диким визгом нырнул обратно. Посреди туалета стоял огромный тролль и методично крушил туалет, словно бы разыскивая проход в Тайную комнату. Услышав мой визг, он отвлёкся и направился в сторону кабинок. Я нырнул на пол – и как раз вовремя: удар дубины раздробил всю верхнюю половину кабинок. Со стороны двери внезапно послышался голос:
- Эй ты, тупая башка!
Тролль с воем развернулся и побежал в сторону кричавшего – кажется, Рона, и я тут же, достав палочку, указал на его дубину.
- Wing guardian levet ossa! – приказал я, и дубина взмыла в воздух. Тролль удивлённо застыл на месте, а я поднял дубину над головой тролля и прекратил заклинание. Совсем как в каноне, он оказался оглушён. Рон, Гарри и Сью Ли, все трое бледные и испуганные, бросились ко мне. И тут… не знаю, сыграл ли роль страх перед троллем, концентрация женских гормонов или и то, и другое, но я постыдно разревелся, свернувшись в клубочек. Надо отдать им должное, все трое попытались меня утешать. Я положил голову на колени Сью Ли и позволил себе выплакаться. Профессор Снегг обнаружил нас в таком положении, и мне удалось выдавить из себя сквозь слёзы, что троица спасла мне жизнь. Покачав головой, он начислил Когтеврану пять баллов за оглушённого тролля и вызвал мадам Помфри. Излишне говорить, что остаток дня я провёл в Больничном крыле, выпивая обезболивающие, успокоительные, в конце концов, даже снотворное.
На следующее утро я обнаружил Сью Ли у своей кровати в ночной рубашке. Я вопросительно посмотрел на неё:
- Где Гарри и Рон?
- Я отправила их позавтракать. Они тут просидели несколько часов, не думай.
- А ты…
- Я пришла полчаса назад. Прости, что не сидела с тобой ночью, но, в конце концов, разве под снотворным тебе не всё равно?
- Да, конечно, ты права, – кивнул я, слабо улыбнувшись. Тело чувствовало себя значительно лучше, чем вчера.
- Мадам Помфри очень ругалась по поводу того, что ты затыкала себя какими-то магловскими штучками, пыталась заставить меня выбросить все твои запасы, но я отказалась.
- Спасибо, – тихо произнёс я. – Надеюсь, меня выпустят на уроки?
- Сегодня нет. Она сказала, что ты слишком ослаблена. Я принесу тебе конспекты. Скоро завтрак кончится.
Сью встала и потянулась. Мой взгляд невольно упал на её ещё почти детскую, в сущности, фигурку, и я почувствовал, что определённо стал в этом теле лесбиянкой-педофилкой. Предыдущие два месяца я каким-то образом ещё мог себя обманывать, но сейчас это стало чертовски очевидно.
- Ты красивая… – прошептал я.
- Что? К чему это ты? – Сью чуть покраснела, оправляя ночнушку.
- Неважно, – смутившись, отозвался я. – Мне будет очень приятно, если ты поделишься со мной конспектами. Иди, поешь, а то опоздаешь.
Она попрощалась и ушла. Я же остался в кровати. Вскоре пришла мадам Помфри, и мы вступили в короткий спор на тему тампонов и прокладок, а после этого – в спор на тему того, можно ли мне отправляться на уроки. Не то чтобы в пятницу – а именно на пятницу выпадало первое ноября – были особенно ценные уроки, которые никак нельзя было пропустить, но это было скорее делом принципа: пропускать уроки вредно и опасно для дальнейшего обучения. Мадам Помфри, впрочем, осталась при своём мнении по обоим вопросам, хотя и с неохотой разрешила мне пользоваться «привычными для магловского мира средствами».
Глава 10. Исчисление подозреваемыхЗа субботу мне удалось наверстать пропущенное в пятницу, и в воскресенье я даже рискнул зайти вместе с Гарри в туалет Плаксы Миртл. Его пришлось уговаривать вернуться в женский туалет, но недолго. Что характерно, умывальник со змейкой оказался повреждён, но не уничтожен. Задав пару наводящих вопросов, я «узнал» от него, что он разговаривает со змеями, и предложил ему предложить умывальнику открыться. Он уставился на меня, но, покачав головой, подошёл к умывальнику и произнёс:
- Откройся!
- Это не змеиный язык, – отозвался я.
Он сконцентрировался на змейке и с третьей или четвёртой попытки издал некое рычащее шипение. Сразу же останки порушенных умывальников разъехались в сторону, а в полу открылась яма.
- Надо… надо сообщить преподавателям, – прошептал я и, взяв Гарри за руку, увёл его оттуда к профессору МакГонагалл. Там я сообщил, что мы обнаружили в месте происшествия таинственный люк, открывшийся, когда Гарри подошёл. Побледнев, она направилась туда, запечатала вход в туалет и побежала к Дамблдору. Гарри посмотрел на меня с ещё большим подозрением.
- Ты точно знала, что там что-то будет, - обвинительно произнёс он, едва МакГонагалл ушла, оставив нас перед дверью запертого туалета.
- Не совсем, – отозвался я. – Просто змеек на умывальниках просто так не гравируют, и, узнав, что ты змееуст, я решила проверить…
- А если бы нас завалило от твоей проверки? – поинтересовался Гарри. – Что, если бы эта яма открылась у нас под ногами?
На это у меня, к счастью, был ответ, не требующий предварительного знания того, с чем мы столкнулись.
- Мы бы использовали Бомбарду на стены и Левитацию на выбитые в результате камни, например. Хотя на будущее надо будет выучить чары полёта без метлы…
- На будущее? Ты думаешь, я куда-то ещё с тобой полезу?
- Гарри, тебе это может пригодиться даже в том случае, если ты никуда со мной не пойдёшь. За тобой охотится один злой волшебник, помнишь?
Он помрачнел и кивнул.
- Надо будет спросить об этих чарах у профессора Гриндевальда.
Мы так и поступили, однако Гриндевальд сказал что-то вроде «во времена моей юности это считали невозможным» и отослал нас к Снеггу. Тот сначала не хотел рассказывать об этом, но затем, закрыв дверь, сообщил:
- Левитация самого себя – это заклинание, изобретённое лично Тёмным Лордом. Увы, будучи эгоистичным, он создал его так, чтобы его мог применить только тот, кто носит его Метку, либо он сам, завязав его на Протеевы чары Метки. Кстати, любопытно – на его новом теле Метки не будет, пока он сам её не поставит… так что, возможно, когда он вернётся, сначала он летать не сможет. Не болтайте об этом направо и налево, а то он услышит, вспомнит и озаботится этим. Но вам, мистер Поттер, это может спасти жизнь в определённый момент, особенно при наличии метлы под рукой. Вы ведь хорошо летаете, как и ваш покойный отец, не так ли?
На лице Снегга появилась лёгкая гримаса, будто он съел что-то горькое.
- Да, сэр, - кивнул Гарри. – Вы предлагаете мне носить метлу с собой?
Ему таки подарили «Нимбус-2000», чем вызвали изрядное негодование среди многих первокурсников, в том числе и у Малфоя, до сих пор державшегося тихо. Впрочем, это было тихое недовольство, узнанное мной совершенно случайно из пары услышанных разговоров. Снегг же пожал плечами:
- Это имеет смысл, если вы научитесь самостоятельно изменять её размер, поскольку в том размере, в котором она представлена сейчас, вам будет явно неудобно её транспортировать. Уменьшающие и увеличивающие чары – это к профессору МакГонагалл или к профессору Флитвику. До свидания.
Попрощавшись, мы ушли, чувствуя, что наше дальнейшее присутствие представляется явно нежелательным. Гарри отправился к профессору Флитвику, а я решил принять душ и поэтому попрощался с ним, направившись в башню Когтеврана. В душевой оказалась пятикурсница с уже вполне оформившейся фигурой. Встав под душ сам и наблюдая параллельно, как она моется, я не в первый раз, но более чётко почувствовал, что в новом теле я всё же не стал абсолютным педофилом, сохраняя ориентацию и на более взрослые женские тела…
Завершив водные процедуры и переодевшись, я стал читать учебники и другие книги, взятые мной в библиотеке по прибытии. В одной из этих книг я нашёл статью про Фламеля и заложил её бумажкой, чтобы быстро найти, когда Гарри подкинут соответствующую подсказку на пути к философскому камню – если, конечно, он действительно спрятан в люке под трёхглавым псом. Подумав об этом, я вернулся мыслями и к тому, что за тем же камнем должен охотиться и лорд Волан-де-Морт, в чьём бы теле он ни скрывался, и стал выписывать людей, которых можно было исключить из списка возможных носителей Волан-де-Морта. В нём оказались я, те, кого я видел обнажёнными (в основном когтевранки, мывшиеся в душе, включая всех моих однокурсниц, хотя была и пара девушек с других факультетов, приходившие к своим подругам с Когтеврана и решавшие помыться или полностью переодеться у нас в моём присутствии), Гарри и Дамблдор. Под вопросом шли МакГонагалл, Хагрид, Рон и Невилл (последние два – так как они переодевались в поезде одновременно с Гарри, пока я смотрел в окно, и вряд ли скрыли бы от него торчащее из них лицо, хотя исключать какие-то остававшиеся всё время прикрытыми части тела было нельзя). Список составлял тридцать два имени, не считая идущих под вопросом, но даже без них оставался ещё двести шестьдесят один человек, в том числе большинство преподавателей. Осознание этого удручало.
Несколько следующих недель прошли без особенных происшествий. Наконец, Хагрид позвал нас троих на чаепитие и «случайно» упомянул Николаса Фламеля как владельца того, что он забирал, когда встретился в Гринготтсе с Гарри и Снеггом, естественно, тут же включив режим «Ой, зря я это сказал, очень даже зря».
В этом мире у Гарри было меньше причин подозревать Снегга, поэтому он выбрал идею пособничества Гриндевальда Волан-де-Морту в добыче философского камня, о связи Фламеля с которым я ему рассказал в тот же день, с целью исполнения своей мечты о доминировании чистокровных магов над всем миром чужими руками. Рон, не любивший Снегга больше, чем Гриндевальда, не согласился с ним. В результате основных подозреваемых у нас было два. Мне, впрочем, казалось, что мы упускаем что-то очевидное. К сожалению, я не мог открыто спросить у Гарри или Рона, кого они видели обнажённым, а кого нет, поскольку это вызвало бы подозрения. Уговорить Рона раздеться передо мной, впрочем, удалось под предлогом отсутствовавшего на деле желания увидеть тело другого пола. Естественно, «для справедливости» мне тоже пришлось обнажиться, невзирая на существование Джинни, но это не было критично. Однако двести шестьдесят магов и один сквиб – это всё равно слишком много…
Глава 11. РождествоДальнейшее обучение казалось сидением на иголках. Незадолго до католического Рождества, после которого начинались каникулы, выпал снег, засыпавший всё вокруг. И только когда зашла речь об этих самых каникулах, я вспомнил о следующем подвохе.
Зеркало «Еиналеж» тоже никто отменять не собирался. И столкнуться с ним Гарри должен был на каникулах, следовательно, без меня. Хотя искать информацию о Фламеле ему теперь было не надо, найти другой повод окажется достаточно легко. И, кроме того, я понимал, что препятствовать этому не следует. Однако желание самому столкнуться с этим артефактом пересиливало рассудительность и осторожность, и накануне сочельника я отправился на ночные поиски.
Лестницы, как ни странно, сразу привезли меня на нужный этаж. Видимо, это было чем-то схоже с тем разом, когда меня доставили на четвёртый этаж к трёхголовому псу, но дошло до меня это только в тот момент, когда я уже входил в комнату с зеркалом, и оно оказалось там. Изучив инвертированную надпись, я посмотрелся в него…
У ног повзрослевшего и обнажённого отражения лежал поверженный, мёртвый Волан-де-Морт. Само отражение одной рукой держало палочку, а другой… другой обнимало обнажённую же и тоже повзрослевшую Сью Ли, причём того, кто скажет, что Гермиона просто хотела её защитить, я буду вынужден высмеять: полуобъятие явно было любовным, причём взаимно. Изображение казалось мне бредовым… не мог же я всерьёз желать этого? Во всяком случае, как главного сокровенного желания?
За спиной раздались шаги.
- Итак, мисс Грейнджер, вы открыли этот артефакт, – произнёс Снегг.
- Профессор Снегг? – тупо переспросил я, развернувшись и пытаясь осмыслить его появление. По канону появлялся Дамблдор, и не в первый приход Гарри к зеркалу.
- Я же предупреждал: я буду следить за вами. Потому что, если этого не буду делать я, это будет делать тот, кто впустил в себя дух Тёмного Лорда.
- А как я могу быть уверенной, что это не вы? – вырвалось у меня.
- Мисс Грейнджер, внушить вам легилименцией мысль сброситься с Астрономической башни в четвёртом часу ночи, не оставив следов, для меня вполне реальная задача. Я этого не делаю. Советую вам довериться мне – хотя в целом ваша позиция более чем понятна и даже заслуживает похвалы. Что вы видите в зеркале?
- Себя как победителя Волан-де-Морта, – сообщил я часть правды.
- Вы догадались, как оно работает?
- На нём же написано: «Я показываю не ваше лицо, а ваше самое заветное желание», – «удивлённо» посмотрел я на него. Затем я решил спровоцировать его на взаимную откровенность: – А вы что видите?
- Не ваше дело… хотя, впрочем… я вижу человека, который погиб по моей вине, живым и счастливым рядом со мной, – тихо ответил он. – Но сейчас не об этом. Этот артефакт вызывает привыкание, поэтому вам следует прекратить с ним контактировать. Его перенесут в другое место после того, как с ним столкнётся ещё один человек, которому следует с ним столкнуться. Надеюсь, вы сможете контролировать себя?
- Разумеется, сэр, – вежливо отозвался я. Не глядя в зеркало, я сделал несколько шагов к двери. – Это всё?
- Не совсем. Вы не должны рассказывать мистеру Поттеру о том, что увидели. И да… минус пять баллов Когтеврану за то, что вы шастаете по ночам по замку и плюс пять баллов Когтеврану за решение несложной загадки. Таким образом, ваше наказание совершено, чтобы вам не выписали потом иного. Я провожу вас к вашей гостиной.
И он действительно проводил меня до самой гостиной. Лишь у дверей башни меня осенило:
- А за Гарри вы сейчас не смотрите? Вдруг он тоже куда-то сунется?
- За ним смотрят другие люди. Поверьте, его безопасность даже важнее вашей, несмотря на все ваши знания.
- Я понимаю, сэр, – коротко отозвался я. – Спокойной ночи.
- И вам того же… Аргус, наказание уже вынесено! – крикнул он завхозу, вынырнувшему из-за угла, и остался разбираться с ним, позволив мне разгадать загадку и юркнуть в гостиную.
На следующий день был сочельник, и Хогвартс-экспресс увёз меня домой, рассказывать «родителям» о прекрасной школе магии и новых друзьях, встреченных мной там… так что мне не сразу удалось узнать о странных происшествиях, о которых мне сообщил Гарри в письме. Собственно говоря, ничего такого уж особенного в них по отдельности не было – самые обыкновенные самоубийства учеников… но, во-первых, способ – то самое спрыгивание с Астрономической (или, реже, Северной) башни, во-вторых, эпидемия этого казалась совершенно необъяснимой. Я с трудом удержался от искушения написать Гарри о своём разговоре со Снеггом, а внутренний рейтинг подозрительности Снегга в моей голове значительно увеличился. Хотя не исключено было и то, что кто-то подслушал его слова и решил подставить Снегга…
Так или иначе, родителям я сообщать об этом не стал. Вместо этого я написал об этом Дамблдору. Да, возможно, это было не идеальное решение, поскольку он доверял Снеггу, однако ничего другого мне в голову не приходило. Вскоре он чрезвычайно вежливо ответил мне, что самоубийцы действительно в тех редких случаях, когда их видели, казались наблюдателям словно бы загипнотизированными, однако он видит в этом злую руку не Северуса и не вписанного мной в последний момент на всякий случай Гриндевальда, а всё того же Волан-де-Морта. Впрочем, он сознался, что для легилименции не нужна палочка, и не упомянул об Обете против легилименции, который мог бы в числе прочих дать Гриндевальд, хотя как раз такой Обет должен был бы успокоить мои подозрения, из чего мной делался логичный вывод, что Гриндевальд по каким-то причинам такого Обета не давал. Недосмотр или сознательная дырка в системе обезоруживания мага? И даже если сознательная – где гарантия, что Гриндевальд не злоупотребляет данной ему возможностью?
Я понимал, что после такого разговора со мной сам Снегг мог бы устроить эти «самоубийства» только для того, чтобы наглядно покуражиться надо мной либо отвести от себя подозрения как от того, кому невыгодно это делать. Зато подставить его мог любой из ещё двухсот шестидесяти подозреваемых… хотя теперь уже двухсот пятидесяти, среди самоубийц было десять не проверенных мной людей и трое проверенных.
Эпидемия самоубийств, впрочем, на этих тринадцати людях и прекратилась. Все они были маглорождёнными, что выдавало руку того, кому безразлична судьба таковых, то есть, скорее всего, Волан-де-Морта в чьём-то теле или, с чуть меньшей вероятностью, Гриндевальда или Снегга. Впрочем, Гриндевальд всё же не казался слишком уж правдоподобной фигурой: имея возможность заполучить диадему, он наверняка бы воспользовался ей и возродил Волан-де-Морта сразу либо хотя бы не дал уничтожить один из якорей, привязывающих его к нашему миру. Разве что он вёл свою игру и сознательно пожертвовал крестражем, чтобы отвести от себя подозрения и сконцентрироваться на добыче философского камня…
Глава 12. Философский каменьПрекращение самоубийств, конечно же, было подозрительно, но подтвердилось, когда я приехал обратно в Хогвартс. Задав несколько наводящих вопросов Гарри, я установил, что он был у зеркала, которое потом перенесли. Я не стал рассказывать, что сам успел столкнуться с зеркалом, и обучение продолжилось.
Минула Пасха. Инцидент с Норбертом, который Норберта, и её сдачей Чарли прошёл, что называется, по расписанию, но благодаря моей осмотрительности мы не забыли мантию на крыше Астрономической башни, соответственно, и наказания тоже не было… вернее, Малфоя лишили сорока баллов за ложный донос, а Невилла – за попытку нас предупредить, но на этом всё и кончилось. По крайней мере, тогда так казалось. Филч стал после той ночи совершенно невыносим, постоянно следил за нами, а я недвусмысленно намекнул Гарри, что пора узнать, откуда у Хагрида взялся дракон.
Через пару дней мы отправились к Хагриду и получили искомый ответ, после чего помчались к МакГонагалл. Естественно, как и в каноне, оказалось, что Дамблдора нет в школе. Был Гриндевальд, и мы побежали к нему. Он покачал головой:
- Я не знаю, почему вы считаете необходимым лично контролировать всё, что происходит в этой школе… но, коль скоро уж вы всё равно не отступитесь, я отправлюсь с вами.
Мы кивнули, а затем, выйдя, стали обсуждать риск того, что Гриндевальд проберётся к камню с нашей помощью и похитит его. В конце концов, мы решили рискнуть и вместе с ним направились на третий этаж, который четвёртый. Там мы обнаружили арфу, зачарованную играть, и испуганного пятикурсника, забившегося в угол. Мы пытались выбить из него информацию, но через пару секунд стало ясно, что это бесполезно: ему вычистили память обо всём последнем дне, причём, по краткому заключению Гриндевальда, легилименцией. Когда мы попытались выяснить, откуда он это взял, он перевёл тему на пса, которого нужно было преодолеть. Мы спрыгнули вниз, и простейшее Инсендио с моей палочки быстро разогнало дьявольские силки. Полёт за ключами и шахматы также прошли без приключений, если не считать потери Рона на шахматах, а вот следующее задание… следующее создавал сам Гриндевальд. К счастью, он просто не пустил нас вперёд. Вошёл, что-то посдвигал, судя по грохоту, затем что-то рявкнул на незнакомом языке и в следующую секунду позвал нас в пустую комнату.
- Экстренное стоп-слово, – лаконично пояснил он. – Как раз для подобных ситуаций. Если вы правы, у нас нет времени на моё испытание, и мы можем только надеяться, что лорд Волан-де-Морт своё время на него потратил…
Загадка Снегга была мной решена, причём даже честно, и Гриндевальд усмехнулся:
- Выпейте до половины, затем произнесите, направив палочку на зелье: Plenum facio.
Когда Гарри подчинился ему, бутыль наполнилась вновь. Таким образом, мы сумели втроём проникнуть к Зеркалу, и там была фигура, которая, хотя и не была исключена мной из списка подозреваемых, всё же была довольно неожиданной.
- Филч! Но… но вы же сквиб! – вырвалось у меня.
- Удобно, не правда ли? Никто так и не заподозрил, что я служу хозяину… – гадко усмехнулся сторож и скинул «парик». В зеркале отразилось лицо лорда Волан-де-Морта.
- Повернись мной к ним, – прошипел он. Филч подчинился. – Признаться, я не ожидал, что ты тоже придёшь сюда, старик… ну, да это ненадолго.
Взгляды Гриндевальда и Волан-де-Морта столкнулись, а затем… казалось, сам воздух стал твёрдым и гибким, как сталь. Это наверняка был поединок в легилименции, и я, надеясь, что он затянется, подошёл к зеркалу. В зеркале отразилась Гермиона, и в её нагрудном кармане был красноватый камешек, видимо, и являвшийся Философским камнем. В ту же секунду и я ощутил его там же у себя и быстро запихал поглубже, после чего отошёл… увы, времени было слишком мало. Гриндевальд рухнул на пол, из его носа и рта повалил пар. Поединок между двумя лордами завершился, увы, слишком ожидаемым образом. Мне не нужно было даже приближаться к Гриндевальду, чтобы понять, что он не поднимется. Но и Филч, казалось, был ослаблен… он повернулся ко мне спиной, и в тот же момент я ощутил давление Волан-де-Морта на себе. В моей голове раздался голос:
- Отдай мне камень, девчонка… стоп, что?!
Кажется, он залез в мой мозг достаточно глубоко, чтобы обнаружить информацию, которой до сих пор никто в этом мире не обладал.
- Гарри, атакуй его руками, быстро! – приказал я, плюнув на секретность: ещё немного, и Волан-де-Морт превратил бы меня в послушного раба или в подобное Гриндевальду бездыханное тело.
Тот кивнул и бросился на Филча. Тот оказался словно бы обожжён его руками, как и ожидалось, и не смог сразу адекватно отреагировать, а затем… затем он упал и словно бы рассыпался. Из его тела вырвался разъярённый призрак, по крайней мере, выглядело это так. Он прошил Гарри насквозь, и тот упал – без сознания, но не мёртвым, грудь Гарри вздымалась, а затем развернулся ко мне, ещё более разъярённый…
- Изыди, Том, – раздался голос от двери в зал. Дамблдор стоял там, опираясь о косяк. Призрак зашипел и унёсся мимо него куда-то прочь, видимо, считая себя не в силах бороться с таким противником сейчас. – Гермиона? Что – ты – здесь – делаешь?
- Помогаю Гарри, – тихо выдохнул я, но Дамблдор, казалось, не особо слушал. Пройдя вперёд, он склонился к Гриндевальду.
- Бедняга… он выдержал свой последний бой честно… – тихо произнёс директор, и по его щеке скатилась слеза.
- Почему? – тихо спросил я. – Почему Филч?
- А? Ах, это… Я не удивлён, что Аргус позарился на это, но слегка удивлён, что Волан-де-Морт согласился.
- Когда вы узнали, что Волан-де-Морт избрал Филча своим пристанищем? – спросил я и тут же понял, что подобрал неверную формулировку. Дамблдор просиял:
- Сейчас. До этого я не мог знать, Филч ли это, только теперь я ясно вижу следы Тёмной магии на его теле… и её борьбы со светом. Где Камень?
- У меня, профессор, – вынужденно признал я.
Естественно, камень отобрали у меня и уничтожили. Гарри и Рон на следующий день пришли в норму. Гриффиндор и Когтевран получили довольно-таки много очков и разделили первое место. Меня же всё не оставляла мысль о тринадцати невольных самоубийцах, умерщвлённых в тщетной попытке очернить Снегга… Сью сжала мою руку под партой, и я благодарно улыбнулся ей. Всё возвращалось в нормальную колею.
Глава 13. Расправа с дневникомУроки закончились, и мы вернулись на летние каникулы, благодаря чему у меня появилась возможность, во-первых, прочитать многое, что я не успевал прочитать до этого, во-вторых, выбрать тактику на следующий год.
От Локонса, несомненно, нужно будет избавиться, однако то, как это сделать, было не вполне понятно. Тайная комната была уже обнаружена и должна была быть зачищена, однако было упомянуто, что это будет сделано в большой тайне, поэтому вполне стоило ожидать, что дневник всё равно окажется подброшен. В таком случае надо будет его выкрасть и…
Собственно, и что? Держать его у себя слишком опасно, поскольку его порабощающие способности велики. Отдать Дамблдору – слишком просто, да и так ли нужно? Внезапно у меня в голове созрел хитрый план, решавший обе проблемы сразу.
Через пару недель мне пришло приглашение от Рона в «Нору», вполне соответствовавшее моим собственным планам. Взяв с собой много книг и другие вещи, чтобы мочь сразу поехать в Хогвартс оттуда, я с разрешения «родителей» был забран Роном и его отцом на голубом форде. Полёта, впрочем, мы на нём не произвели, хотя после выезда на бездорожье ехали, как мне казалось, значительно быстрее, чем может эта машина. Рон то и дело пытался взять меня за руку, и мне даже стало немного жалко его, но руку я ему не дал: если это было то, что я думаю, то поощрять это совершенно не следовало. Кстати говоря… если всё-таки быть Турниру, то что делать с Крамом? Этот вопрос занимал меня немалую часть пути, но уже почти у самой «Норы» мне пришло в голову сперва одно решение, почти тут же отброшенное (Флёр, которая вполне могла оказаться строго гетеросексуальной), а затем – другое, компромиссное: пойти с Крамом на Бал, но всякие излишества не поощрять.
За ужином в «Норе» я максимально непринуждённым тоном спросил:
- А как британские волшебники относятся к однополым бракам?
Реакция была чрезвычайно странной. Все члены семьи, присутствовавшие за столом (то есть все, кроме Чарли, не вернувшегося из Румынии) стали переглядываться. Наконец, с явной неохотой, обменявшись кивками с отцом, ответил Билл:
- Они существуют, Гермиона. Не то чтобы они особо поощряются, но юридически это возможно. Обычно за десять лет регистрируют два-три таких брака. А зачем тебе?
- Просто… – я почувствовал, что задел какую-то тяжёлую для семейства тему, и покраснел. – В мире маглов в некоторых странах сейчас обсуждается возможность их введения. Простите, если что-то не так с моим вопросом…
Молли быстро перевела тему, и ужин продолжился. Ввиду тесноты меня поселили с Джинни в маленькой уютной комнатке в розовых тонах.
- Джинни, почему все так странно отреагировали, когда я спросила об однополых браках? – поинтересовался я.
И без того смущённая девочка смутилась ещё больше и густо покраснела, но ответила односложно:
- Чарли.
Я мгновенно понял, что она имела в виду, и севшим голосом уточнил:
- Уже в браке?
- Да. Сразу после окончания школы. Только не говори никому.
Я кивнул и вскоре заснул. День за днём мы жили довольно-таки ровно, помогая зачищать сад от гномов и ожидая весточки от Гарри. Молли действительно оказалась фанатеющей от Локонса. Мне удалось парой точных ремарок сбить с этого пути Джинни. Затем – без моего участия – произошла известная выходка с забиранием Гарри из «плена» в комнате Дурслей. Через пару дней мы отправились в Косой переулок. Достав Гарри из Лютного с помощью Хагрида, мы расспросили его о произошедшем, я починила ему очки, а затем мы направились за книгами. Там вовсю заливался Локонс… и я ощутил волну раздражения. Дождавшись, пока Локонс сфотографируется с Гарри, а Люциус Малфой подбросит дневник и сцепится с Артуром, я достал дневник из книг Джинни, улыбнулся ей и подошёл к Локонсу, некоторое время предварительно потолкавшись в толпе, но с помощью того же Гарри прорываясь сквозь неё.
- Простите меня, великий Златопуст, – вовремя вспомнив правильное произношение имени (Gilderoy), произнёс я. – Не откажетесь ли вы принять в дар от меня и моей семьи этот скромный дневник?
- Конечно, дорогая, конечно, – кивнул он. – Вы умеете оценивать таланты…
Я улыбнулся, изобразил крайнее смущение и быстро удалился. Вечером того же дня у нас состоялся разговор с Джинни, где я «выяснил» у неё, что ей нравится Гарри, и дал вполне каноничный по сути совет не пользоваться приворотными и попытаться обратить больше внимания на других, чтобы Гарри заинтересовался ей не как безусловной воздыхательницей, а как интересной целью. С учётом моего лексически слегка своеобразного английского это прозвучало довольно забавно, но она серьёзно кивнула, поблагодарила и пообещала попробовать, когда станет постарше. Примерно тут я и вспомнил, что у наших тел даже не год разницы, а двадцать три месяца, то есть почти два года, и, скорее всего, физиологически она была таким же ребёнком, как и психологически, но отступать было поздно. Жизнь вновь потекла своим чередом, и я уже рвался в Хогвартс… и внезапно понял, что рвусь и к Сью Ли. «Неужели эта девочка и впрямь зацепила меня?» – подумал я. Впрочем, мне было не до своих любовных приключений. Прежде всего следовало победить лорда Волан-де-Морта или хотя бы приблизиться к этому, да и повзрослеть, в конце концов. Кроме того, сейчас меня больше всего интересовало, что выйдет из подкидывания дневника Локонсу…
Не было неожиданностью то, что первого сентября он оказался в школе, но выглядел измождённым, хотя перетруждаться ему было негде. Это лишь показывало, что дневник работает. Ещё до первого урока с ним он оказался пойман защитными чарами, наложенными Дамблдором на Тайную комнату после её обнаружения Гарри и мной в прошлом году, при попытке высвободить василиска. От страха он сознался не только во взаимодействии с дневником, но и в своих аферах с чужой памятью, благодаря чему его сразу сняли с поста, а буквально через неделю приговорили к Поцелую дементора. Меня как дарителя дневника он не вспомнил, а уж проследить путь дневника до Малфоя было, увы, тем более невозможно. Пост преподавателя защиты, как ни странно, временно занял не Снегг, как обычно было в случае пропажи или гибели изначального преподавателя, а сам Дамблдор, сразу, впрочем, предупредивший, что он ищет другого человека на этот пост. Я испытывал смешанные чувства от решения о Поцелуе, поскольку сам был косвенно виновен в этом, но, в конце концов, решил, что Локонс более чем заслужил это за множество сломанных им жизней.
После пары недель мы (когтевранцы и пуффендуйцы), как обычно, пришли на защиту от Тёмных искусств, ожидая найти там Дамблдора, но вместо этого там стоял совсем другой человек. Худой, измождённый, длинноволосый брюнет светился, однако, радостной улыбкой. Именно тут до меня дошло, за чем я впопыхах не проследил ни весной, ни летом…
- Заходите, заходите! Я ваш новый преподаватель, профессор Сириус Орион Блэк – впрочем, можете называть меня просто Сириус, я вас не сильно старше.
Несколько шокированных и ещё больше восхищённых выдохов последовали за этим утверждением.
Глава 14. Отработка с обработкойСириус Блэк оказался довольно любопытным преподавателем. Наши занятия каждый раз представляли собой боевую практику – а с заклинаниями и опытом дуэлей, которые нам преподал ещё Гриндевальд, это было легко – иногда перемежаемую коротким объяснением нового заклинания, обычно, в отличие от преподававшихся Гриндевальдом, имевшего эффект не только полезный, но и забавный. В частности, на первом уроке нас обучили… заклинанию «Экскуро». «Вы думали, что это заклинание – чистящее средство? Ну… вы, конечно, не совсем неправы, но, как и положено чистящему средству, на любой уважающей себя инструкции к нему будет написано «не направляй в лицо». А мы направлять в лицо будем», - жизнерадостно сообщил нам Сириус. Когда противник захлёбывается пеной изо рта, он довольно недееспособен, и поэтому заклинание очень полезно в связке с Петрификусом или Экспеллиармусом.
Никто особенно не тосковал по занятиям Дамблдора, хотя они и были в высшей степени полезны. Директор за два занятия обучил нас технике безопасности при любом столкновении с волшебниками, подробно объясняя каждый пункт. Не глядите в глаза, не выставив ментальный щит – противник может владеть беспалочковой легилименцией. Не используйте заклинания, эффект которых не вполне представляете – они могут зацепить вас, ваших союзников, обстановку, да и противнику нанести, возможно, больший ущерб, чем вы планировали (привет Гарри с учебником Принца-полукровки!). Не используйте для зелий непроверенные ингредиенты – в лучшем случае зелье станет бесполезным или ядовитым. И так далее.
Постепенно на хогвартских хлебах Сириус откармливался, становясь чуть менее похожим на скелет. Среди старших курсов была настоящая эпидемия влюблённостей, по меньшей мере восемь парочек распалось из-за того, что женские их половины оказывали разнообразные знаки внимания новому преподавателю. Мысленно я уже предсказал, из-за чего покинет свой пост Сириус. Сью Ли, к моей радости, совершенно не понимала, из-за чего все фанатеют, а я почти неосознанно старался проводить с ней больше времени.
Однако во мне крепло ощущение, что просто так всё не кончится. Да, дневник оказался уничтожен, а Локонс, как говорят волшебники, «хуже, чем мёртв». Но лорд Волан-де-Морт не мог не желать мести – конечно, до Албании слухи могли доходить замедленно, но рано или поздно он бы узнал о том, что произошло. Конечно, пока что он едва ли что-то сделал бы, но позже это могло аукнуться Малфоям. А насчёт Малфоев у меня постепенно складывался собственный план…
Драко Малфой держался куда более замкнуто, чем в каноне, не бросался, в отличие от многих слизеринцев, оскорблениями направо и налево, но мне было ясно, что он не видит никакой ошибки в воззрениях Пожирателей. А наследника семьи богатых аристократов на своей стороне иметь было полезно. В Британии оставалось всего двадцать с небольшим аристократических семей, считая Краучей, Блэков и Лестрейнджей, шансы которых оставить своих наследников были, мягко говоря, невелики, обедневших Уизли, Долгопупсов, представленных только Невиллом и его бабушкой, и Поттеров, представленных одним только Гарри. Из них больше половины было на стороне лорда Волан-де-Морта.
Было, однако, очевидно, что меня он не станет слушать. Из тех, кто находится в школе, он, пожалуй, стал бы слушать только Северуса Снегга. Мысль сварить Оборотное пришла мне в голову сразу, но я догадывался, что это плохая идея. Поэтому пока что мной был избран другой путь. Северус, похоже, заинтересовался мной как учеником после пары ценных ремарок. Теперь же мной была брошена пара ремарок на тему очевидных ошибок и неточностей в учебниках. Вскоре после этого меня «оставили после уроков». Во время отработки вместо отмывания котлов или пробирок мне было позволено помогать ему, раздавливая бобы и выполняя подобную работу при приготовлении им зелья. Как бы случайно мной был задан вопрос на тему того, не смущает ли его то, что я из семьи маглов. Он язвительно ответил что-то в духе: «Меня куда больше смущает то, что вы невыносимая всезнайка». Однако мне показалось, что что-то в нём зацепить удалось. Вдохновенно – и не отрываясь от работы, порученной мне – я продолжил:
- Похоже, многих слизеринцев это волнует куда больше. Особенно чистокровных.
- Отчасти это желание самоутвердиться, отчасти следствие воспитания, – без колебаний ответил Снегг. – Ещё слизи.
Передав требуемое и продолжая разрезать на мелкие кусочки листья полыни, я выдержал паузу и продолжил:
- Профессор, но вы же обладаете влиянием на свой факультет, они явно вас уважают. Драко Малфой и вовсе, кажется, хотел видеть вас на посту директора. Неужели вы ничего не можете с этим сделать?
- Меня уважают, пока я не иду против традиций факультета. А презирать таких, как вы – или, по крайней мере, не говорить публично о том, что презирать таких, как вы, нехорошо – это давняя традиция факультета Слизерин.
- Ну, публично, может, и не надо. Но, может быть, в личных беседах…
- Часть моих учеников презирает всех вокруг себя – может быть, не включая меня, но пытаться выключить их презрение к другим ученикам бесполезно. А часть – дети Пожирателей, с которыми было бы неразумно оспаривать доктрины родителей, пока их повелитель…
- Простите, сэр, но, если грядёт новая война, не стоит ли иметь союзников среди детей врагов…
- Продолжайте работать, мисс Грейнджер, – резко оборвал он меня, хотя мне казалось, что он задумался на эту тему.
Остаток отработки, если не считать сухого: «Достаточно, вы свободны, до свидания», – в конце, прошёл в молчании. Попрощавшись в ответ, я выскользнул из его кабинета и обнаружил обеспокоенную Сью Ли.
- Сильно он тебя мучил? – сразу спросила она.
Я покачал головой и улыбнулся:
- Ему просто нужен был помощник для зелья. Ну, не то чтобы нужен, но полезен. Ты не заметила, что он даже баллы не снял, когда назначал эту отработку? Это даже было интересно. Кажется, он готовил Перечное зелье.
- Наверное, мадам Помфри его попросила.
- Вполне может быть, – кивнул я. – Пойдём?
И мы вместе пошли ужинать, держась за руку. На место Филча пока никого не нашли, формально его обязанности временно исполнял Хагрид, оправданный по делу о Тайной комнате, и поэтому можно было не бояться, что на нас накинутся под выдуманным предлогом. Ну… или мы так думали. У выхода из подземелий нас встретила Панси Паркинсон.
- Что у нас забыли когтевранские грязнокровочки? – поинтересовалась она.
Спокойным тоном я ответил, чуть сжав руку Сью:
- Отработка у вашего декана. Кстати говоря, в отличие от вас, Пенелопа Паркинсон, он не испытывал болезненного желания самоутвердиться за счёт других. Когда вы уже повзрослеете?
И, оставив остолбеневшую Панси думать, мы ушли в Большой зал.
Глава 16. Раскрытие истиныЯ отлично помнил, чем закончилась моя прошлая откровенность с учителем по Защите, и поэтому не очень сильно удивился, когда на следующий день после уроков меня захотел видеть Дамблдор. Придя к его кабинету, я обнаружил там и Гарри, и это, скорее всего, означало, что разговор пойдёт не о моём боггарте… но тогда о чём?
Мы прошли внутрь, назвав пароль, и директор поприветствовал нас.
- Итак, полагаю, вы уже слышали новости, – произнёс он сразу после этого. Я почесал голову, недоумевая, в чём именно дело, но услышанное повергло меня в шок – точнее, не само услышанное, а то, что он решил обсуждать это с нами. – Германия официально признала, что атаку на Бартемиуса Крауча совершили её подданные, недовольные исходом войны с Гриндевальдом полувековой давности. Наше правительство направило им ультиматум, но они ведь даже не Сербия начала века.
- Будет война, сэр? – тактично спросил я.
- В самом деле, ты довольно умна для своих лет, Гермиона, – с усмешкой кивнул Дамблдор, почему-то выделив слова «для своих лет». – Да, будет война… но проблема в том, что никакие подданные Германии этого убийства не совершали. Это очевидная работа лорда Волан-де-Морта – вернее, кое-кого из его приспешников – с последующим Конфундусом на правительство Германии. Или, может быть, сразу Империусом.
- Но, сэр, я, конечно, польщена возможностью слушать это, но… почему я? Почему вы вызвали сюда не только Гарри, но и меня? – мне сразу следовало расставить все точки над ё. Дамблдор усмехнулся:
- Хм… честно говоря, я надеялся на ответную откровенность, gaspadzin.
Мне потребовалось около полутора секунд, чтобы понять, что последнее слово было русским словом «господин». Говорить «не понимаю, о чём вы» было глупо, поэтому я решил перевести тему:
- Это не объясняет, почему вы не вызвали меня для отдельного разговора… и вообще, откуда вы знаете? Легилименция?
- Ну, я полагаю, что у тебя есть некоторые сведения о лорде Волан-де-Морте, которые нам обоим было бы полезно знать, – отозвался Дамблдор, явно игнорируя второй вопрос.
- Честно говоря… этот мир несколько отличается от известного мне, – осторожно отозвался я. – У нас преподавателем Защиты в первый год должен был стать профессор Квиррелл…
- О чём вы говорите? – не выдержал Гарри. Дамблдор покачал головой:
- Видишь ли… в теле твоей подруги находится человек, знающий о нашем мире из книг или чего-то подобного – и знающий несколько глубже по времени, чем мы находимся сейчас. И да… где настоящая Гермиона?
Я сощурился, почувствовав в этом вопросе нотку обвинения:
- Понятия не имею. Перемещение сюда не было добровольным и осознанным. Вы, конечно, можете мне не верить, но я в самом деле не знаю, почему однажды проснулся в теле одиннадцатилетней британской девочки-ведьмы, а не двадцатидвухлетнего русского парня-магла.
- О-фи-геть, – выдавил Гарри. Я же перешёл в наступление:
- Я повторяю вопрос: как вы узнали? Если вы влезли мне в мозг, вам не нужна моя откровенность, чтобы влезть в него снова.
- Твоё поведение с самого начала было подозрительным, – пожал плечами Дамблдор. – Уже после раскрытия Петтигрю я был уверен, что мы имеем дело с кем-то, кто знает будущее или хотя бы неизвестное нам прошлое этого мира…
- После – или вследствие? – я не хотел ловиться на логические трюки.
- Хороший вопрос, Гермиона – для простоты продолжу называть тебя так. Некоторые подозрения у меня возникли ещё тогда, когда профессор Снегг увидел твой разговор с Гарри о лорде Волан-де-Морте. Но Петтигрю придал мне именно уверенности. Что же касается остального, вселившийся в Гермиону человек с большой вероятностью должен был быть мужчиной, причём старше её, по причинам… довольно очевидным. – Мне хватило совести покраснеть. – А вот о том, что речь идёт о носителе славянского, вероятнее всего, русского или белорусского языка, я узнал только вчера от Сириуса. Я не собирался торопить тебя с раскрытием правды, вполне понимая твои страхи, но больше медлить нельзя. Нам нужно найти способ победы над лордом Волан-де-Мортом до начала очередной магической войны. И нет, я не буду пытаться изгнать тебя из этого тела.
- Но… сэр, может быть, вы знаете, что вообще произошло? Почему я…
- Почему ты стал Гермионой? Ну… мой ответ, если, конечно, ты не солгал, будет неполным. Существует заклинание, позволяющее перенести свою цель в другое тело, вытесняя первоначального обитателя тела в тело цели заклинания. Но мне ещё не приходилось сталкиваться с ситуацией, в которой это производилось бы над маглом, с переносом по времени или без предварительного знания цели. Хотя последнее, возможно, объясняется тем, что ты спал, когда волшебник проник в твой дом… но зачем, Мерлин всемогущий, зачем и как? Зачем какому-то волшебнику переносить магла в тело Гермионы и как удалось добиться сдвига во времени? Этого я не знаю и отчасти поэтому и спросил тебя, где настоящая Гермиона.
- Отчасти, – задумчиво повторил я. Дамблдор истолковал это верно:
- Да, отчасти. Отчасти же я хотел проверить твою честность – и ты либо честен, либо очень хорошо притворяешься.
- Нужно быть либо самоубийцей, либо окклюментом-профи, чтобы врать вам, – покачал я головой. – Но, если действительно грозит война… не думаю, что в этом есть для меня хоть что-то хорошее. Поэтому мне, видимо, следует рассказать всё, что я знаю. Но учитывайте моё предупреждение…
И я заговорил. Возможно, мой рассказ был несколько сумбурным, какие-то детали наверняка вылетели, но общий сюжет семи книг я пересказал. Гарри, кажется, сам не заметил, как где-то на «Узнике Азкабана» осел в кресло напротив стола Дамблдора. Последний же иногда задавал уточняющие вопросы, оказывавшиеся довольно к месту. На признании Крауча-младшего в своих преступлениях он таки позволил себе ремарку, что знание этого раньше могло бы сильно упростить нам жизнь, но тут же добавил, что не винит меня, и я продолжил. Когда мой рассказ окончился (эпилог я, впрочем, всё-таки опустил, сказав лишь, что Малфоев не посадили в Азкабан), он ещё пару минут задумчиво чесал бороду.
- Мда… просишь откровенности – получаешь откровенность, – наконец, вздохнул он. – Если бы я был злобным манипулятором, я как минимум должен был бы стереть сейчас память Гарри. Но я не стану.
- Кстати, насчёт манипуляторства, есть одна теория в нашем мире…
И я поведал о «Большой Игре профессора Дамблдора». Он усмехнулся.
- Авторы теории довольно проницательны, в том числе в деталях. Это не значит, что они во всём правы, но… в общем, вас я понял. Теперь… Гарри, мальчик мой, скажи мне, что ты об этом думаешь?
Гарри ошалело уставился на Дамблдора. Вскоре он выдавил:
- Если коротко, я в шоке, профессор… на меня навалилось довольно много информации, и я не до конца переварил её.
- Ну, это вполне естественно, – кивнул Дамблдор. – Но что нам делать?
Глава 17. Подготовка к войне- Мы можем исходить из предположения, что список крестражей совпадает с известным мне? – осторожно поинтересовался я после некоторого раздумья.
- Не то чтобы у нас есть большой выбор, – со вздохом отозвался Дамблдор. – Дневник и диадема уничтожены, остались кольцо, медальон, чаша, змея… и Гарри. Как-то многовато за раз.
- Возможно, змея стала крестражем после убийства Берты Джоркинс в моём мире, то есть позже уничтожения дневника… – Дамблдор поднял руку, прерывая меня.
- Да, возможно, но сейчас у него было вполне достаточно времени, чтобы сделать её крестражем с помощью Крауча-младшего. Благо мы уничтожили сразу два других крестража… о Мерлин всемогущий.
Я попытался сказать это быстрее, чем он:
- Два новых крестража, один из которых неизвестен?
- Да. Он достаточно боится смерти, чтобы рискнуть дальнейшим саморазрушением. Ему не понять, что есть вещи куда хуже, чем смерть…
Я почувствовал, что этот Дамблдор довольно каноничен, и отозвался:
- Я думаю, у нас есть время. Он же не будет совать свою душу в первую попавшуюся жестяную банку или песчинку на пляже, он слишком горд для этого. Если бы не это, у нас бы не было шансов убить его – а взять его живым едва ли возможно… – и тут я понял, что рациональность «Методов рационального мышления» тут вполне уместна. – Хотя… можно воспользоваться примером Локонса.
- И стереть ему память? – чуть расширил глаза Гарри.
- Блестяще, Гермиона, Гарри! – Дамблдор хлопнул в ладони. – Просто блестяще! Нам даже не обязательно охотиться за крестражами его! Надо просто обезоружить его и стереть ему память! Правда, это задача не из элементарных… да и пророчество – оно ведь звучит именно так, как звучит. «Ни один из них не сможет жить спокойно, пока жив другой…»
- А можно ли считать жизнью жизнь со стёртой памятью? – возразил я.
- Хм… да, пожалуй, таким образом можно протащить, – признал Дамблдор. – Лорд Волан-де-Морт исчезнет, будет только обезображенное и беспамятное тело Тома Реддла. К тому же нет гарантии, что в нашем мире для Гарри так же хорошо закончится вторая Авада…
- Погодите… – Гарри поднялся и стал переглядываться между нами. – Какая Авада? Какой крестраж? Вы что, хотите сказать, что Волан-де-Морт действительно оставил во мне кусок своей души?
- Определённо, – почти одновременно отозвались я и Дамблдор.
Гарри осел обратно в кресло, закрыв лицо руками. Мои брови сдвинулись почти сами собой, но способа помочь ему я не видел, поэтому решительно продолжил:
- Впрочем, материальные крестражи лучше уничтожить. Как мы установили на примере диадемы и дневника, они могут захватывать власть над их владельцами. Медальон хранится в доме Блэков, и профессор Блэк может приказать Кикимеру…
- Кому?
- Кричеру, как-то так его у вас зовут. Своему эльфу. Так вот, он может приказать эльфу доставить медальон сюда для уничтожения, а как открыть его, мы знаем: попросить на змеином языке.
- Хм… это может заодно улучшить их отношения, – признал Дамблдор. – Так, какие-то шаги по борьбе с лордом Волан-де-Мортом намечены. А вот как избежать новой разрушительной войны?
- Сломать Статут о Секретности? – пожал я плечами. – Вообще это же вы выиграли войну с Гриндевальдом, к вам и вопросы.
Дамблдор словно резко постарел и сам сел, после чего тихо заговорил:
- Война шла к тому моменту много лет. Я совершил завершающий аккорд, обезвредил самого их лидера, который был опасен для большинства даже после гибели своих верных слуг и поражения магловской державы, ведомой им, но войну вёл не я. Тех, кто в то время был старше школьного возраста, осталось меньше полудюжины: Мюриэль Пруэтт, Батильда Бэгшот, я, Аберфорт... Очень многих выкосила эпидемия драконьей оспы, которую я остановил, увы, слишком поздно. Другие умерли от рук Пожирателей.
- А первая магическая война была локальной британской проблемой, – закончил я за него. – Несопоставимой с новой войной с Германией.
- Именно. И, увы, Советский Союз выпустил Восточную Германию из своих рук, и она вновь объединилась с Западной, так что Германия будет сильна. Конечно, Австрия формально остаётся отделённой, но, как мы знаем по войне, которую маглы называют Первой мировой, формальная отделённость никогда ей не мешала.
- Неужели у нас нет союзников в этой войне?
- Почему нет? Франция, Великая Сербия, Фландрия… – увидев мой недоумевающий взгляд после старого названия Бельгии, он пояснил: – Фландрия объединяет страны к северу от Франции и к западу от Германии. Но Великую Сербию раздавят объединённые силы Германии, Болгарии и Речи Посполитой. Последняя скуёт и Российскую империю в том и без того не очень вероятном случае, если она не останется в нейтралитете. А Фландрия Германии на один укус…
Я поднял руки вверх.
- Я хорошо представляю себе магловскую политическую карту Европы, но, увы, совершенно не имею понятия о границах магических государств и даже об их списке. Вы не могли бы кратко описать действующих лиц?
Дамблдор почесал бороду.
- Португалия, Швейцария, Лапландия и Албания гарантированно нейтральны. Португалии, кстати, принадлежит и база на Гибралтаре. Ирландия давно нас не любит и может нанести удар в спину. Франция, Фландрия и Великая Сербия – это примерно Югославия, но без Македонии, принадлежащей Болгарии – наши союзники. Российская империя находится в благожелательном нейтралитете, если их интересы заденут, может поддержать нас. Позиция Испании после смерти Франсиско Франко и Италии непредсказуема. Дания – с Норвегией и Исландией – враждебно нейтральна. Германия – вместе с магловскими Австрией и Венгрией – Болгария и Речь Посполитая – объединяющая Польшу, Прибалтику и Чехословакию – враги…
- Секундочку. Разве Чехословакия и Югославия не распались в магловском мире? – это было очень важным пунктом этой беседы. Если мир маглов тоже политически отличается, это усложняет мои представления…
- Простите, наверное, я вас запутываю этим, – вздохнул Дамблдор. – Да, конечно, они распались, как и Советский Союз, но мне всё же удобнее пользоваться старыми названиями. Югославия, впрочем, формально существует до сих пор, но включает лишь Сербию и Черногорию…
- В моём мире позднее развалились и они, где-то в начале двадцать первого века, – вспомнил я. – Впрочем, неважно. Что насчёт Швеции, Финляндии, Греции, государств вне Европы?
- Греция скована войной с Османской империей, не прекращающейся уже почти два века, и едва ли в состоянии кому-то помочь. Финляндия – в части, не принадлежащей Лапландии – до сих пор находится под контролем Российской империи, за исключением Аландских островов, отобранных Болгарией под шумок распада Советского Союза. Швеция примерно целиком принадлежит Болгарии, и именно там находится Дурмстранг.
- ЧТО?! – вытаращил я глаза.
Глава 18. РазвязкаГарри истерически рассмеялся, видя моё недоумение, хотя сам, казалось, был удивлён не меньше.
- Болгарская… Швеция… – с трудом выдавил я, отступая к двери. – Простите, сэр, но, кажется, стратег из меня, по меньшей мере, ближайшие полчаса никакой, я буду отходить. Так что… может быть, я пойду?
- Да, я не буду вас держать. Но будьте крайне осторожны… Вы храните ценнейшие знания, которые могут попасть не в те руки, – покачал головой Дамблдор. – Пожалуй, я попрошу профессора Снегга заниматься с вами – с вами обоими – окклюменцией.
- Эм… простите, сэр, – максимально вежливым тоном отозвался я, остановившись, – но вы ведь слышали мой рассказ про занятия окклюменцией на пятом году обучения?
- Но теперь, когда Гарри уже проинформирован вами, ему нет никаких причин совать нос в Омут памяти профессора Снегга, - парировал Дамблдор.
- Тоже верно, – был вынужден признать я. – Но… очевидно, при этом профессор Снегг узнает, кто я… что я. Кому ещё вы планируете её сообщить?
- Я понимаю ваше беспокойство, Гермиона, – улыбнулся директор. – Не волнуйтесь. Кроме меня, Гарри и профессоров Снегга и МакГонагалл, об этом не узнает ни одна живая душа. Профессор МакГонагалл – вполне компетентный окклюмент, – добавил он, угадав по моему лицу следующий вопрос, – и, кроме того, её легилименционный допрос крайне маловероятен.
- Она меня убьёт, – покраснев, прошептал я, вспомнив ещё кое-что.
- Вы думаете, вы были первой девушкой нетрадиционной ориентации в Хогвартсе? – проницательно посмотрел на меня Дамблдор поверх очков.
- Но… это же не совсем одно и то же! – выдохнул я.
- Хорошо, мисс Грейнджер, – мне показалось, или Дамблдор выделил обращение голосом? – Я поговорю с профессором и об этом тоже. Идите.
Я выскочил из кабинета и стал спускаться по винтовой лестнице. Почти сразу меня нагнал и Гарри, слегка бледный.
- Как… как ты мог?! – произнёс он. – Как ты мог скрывать это от меня?
- А ты бы поверил? – осадил его я. – Я бы на твоём месте решил, что подруга сошла с ума.
- И что мне делать?
- Ну… можешь воспользоваться полученными знаниями и обратить внимание на Джинни, – посоветовал я. – Хотя с этим, возможно, тебе стоит подождать годик-другой: ты пока скорее ребёнок физически, да и она тоже.
- Издеваешься? – выдохнул Гарри.
- Нет, я абсолютно серьёзно, – со вздохом отозвался я. – Живи, Гарри. Живи и не циклись. Это всегда поджидало тебя. Это не должно удерживать тебя от обычной тинэйджерской жизни… тем более что при разработанной стратегии тебе не нужно вставать под Аваду и позволять ей снова ударять тебя. Я… я понимаю, тяжело… но, я думаю, ты давно должен был заметить, что лорд Волан-де-Морт не спешит отставать от тебя. Главное – не закрывайся от других людей.
- Держаться рядом со мной опасно, Гермиона, – возразил он.
- Но, если ты будешь один, это опасно для всего мира, – парировал я.
Несколько секунд Гарри молчал, обдумывая мои слова. За это время мы сошли со ступенек и направились прочь от кабинета Дамблдора.
- А… а ты правда… по девушкам? – чуть поколебавшись, спросил он.
- Боюсь, что так, Гарри, – улыбнулся я. – Так что, если ты рассчитывал на меня – прости, без шансов. Бедный Рон…
- Да, действительно, в том мире он же с тобой – ну, в смысле, с Гермионой, – кивнул Гарри. – Но мне больше жаль тебя… таких, как ты – ну, в смысле, девушек, которые по девушкам – мало.
- Не волнуйся, мальчик, – расхохотался я. – Я уже нашёл себе деву…
- Боюсь, мне придётся прервать ваш разговор, – внезапно раздался голос, и мы оба остановились как вкопанные. Перед нами стоял Сириус Блэк – с палочкой в руке, нацеленной на меня. – Видите ли, gaspadzin, ваше попадание сюда – моя работа. И свою работу в этом мире вы выполнили.
Гарри храбро выхватил палочку, но Сириус лёгким движением обезоружил его, отбросив на пару шагов.
- Не дури, крестник. Я не причиню нашему другу вреда… я просто отправлю его на следующее задание.
- Знаете, профессор Блэк, я как-то не очень люблю, когда меня без предупреждения выдёргивают из привычного мира и сажают в чужое тело, – отозвался я настороженно. – Куда вы собираетесь отправить меня и что произойдёт с Гермионой?
- Новый мир вам знаком не меньше, чем этот, а возможно, что и больше. Гермиона же вернётся на своё законное место, а место в вашем теле займёт новый дух. И не волнуйтесь. Когда все ваши задания будут выполнены, вы вернётесь в тот же день, из которого я вас забрал.
- Зачем… Сила великая, зачем? – простонал я, мгновенно понимая суть.
- В этом мире, помимо борьбы с Волан-де-Мортом, я хотел вытащить себя из тюрьмы раньше и законно. Возможно, дальше я и умру в бою, но, по крайней мере, Петтигрю был осуждён прижизненно.
- Тогда можно попросить вас кое о чём? – рискнул я. – Не стирайте память Гарри. И не мешайте ему рассказать Дамблдору о произошедшем.
- Я и не собирался, – рассмеялся Сириус и начал какой-то сложный пасс палочкой, завершённый тычком мне в левую грудь. – Restaurens Hermionen…
- Прощай, Гарри, – выдохнул я. – Передай Сью Ли мои извинения.
- …te in corpus novum pono!
«Восстанавливая Гермиону, кладу тебя в новое тело», – мысленно я успел перевести заклинание с латыни, прежде чем всё засверкало вокруг меня, перекрывая зрение сплошным потоком белого света. Я почувствовал, как меня в буквальном смысле подбрасывает куда-то вверх… и как я – в некотором шарообразном облике – покидаю тело Гермионы, безжизненно падающее оземь, к которому, судя по звукам шагов, тут же бросился Гарри, уже подобравший свою палочку. Затем звуковой канал также отсёкся, и я словно бы летел куда-то шариком в потоке белого света…
И вдруг всё прекратилось. Я почувствовал себя лежащим на кровати с закрытыми глазами. Похоже, новый мир ждал меня. Оставалось только открыть глаза и принять новые правила игры. Интересно, кем здесь (а я уже догадывался, где это – здесь) был тот, кто в мире, который я только что покинул, был Сириусом?
- Я готов, – мысленно произнёс я, открывая глаза. – Стоп. Что?
Глава 15. Краучи для бога Краучей!Чем дальше, тем больше на меня давила необходимость разобраться с тем, что происходит в этом мире – как с глобальной картиной войны с Волан-де-Мортом, так и с собственным состоянием. В частности, следовало, наконец, трезво оценить выгоды и недостатки от нового тела – не от позиции Гермионы Грейнджер, это я изучил вдоль и поперёк (или так мне казалось), а именно от женского подросткового тела, к тому же лесбийских наклонностей. В сумме выигрыша от бытия женщиной почти не наблюдалось, если не считать маленьких социальных бонусов и возможности беспалевно мыться с другими девушками и смотреть за ними. Серьёзные недостатки в виде месячных и неудобного мочеиспускания вполне компенсировались отсутствием мощной уязвимости в паху и… скажем так, более распространёнными по телу ощущениями при возбуждении. Ведь ещё Тиресий у Овидия сказал, что женские постельные наслаждения лучше мужских… в принципе, я был согласен.
Это касалось локального состояния. С войной было несколько сложнее. Мимоходом посшибав несколько фигур с доски противника, в обмен мы получили полную неизвестность… хотя неизвестность ли? Одного из возможных пособников по воскрешению мы устранили, но как насчёт Крауча-младшего, на данный момент томившегося в плену у Крауча-старшего под Империусом? Его тоже надо было каким-то образом вывести из строя либо перевести на нашу сторону. Но как сделать это, не раскрывая никому своего происхождения, мне оставалось неясным. К тому же меня несколько отвлекали взаимоотношения со Сью Ли. Нет, пока что ничего предосудительного или хотя бы открыто романтического между нами не было. Но дружеские отношения с ощущавшейся при этом недосказанностью – во всяком случае, мне казалось, что недосказанность и есть, и ощущается с обеих сторон – не давали полностью сосредоточиться на поиске решения проблемы Крауча, не говоря уже об учёбе. В результате произошло то, что всегда происходит, когда откладываешь какую-то проблему: она решается не в твою пользу.
Когда на передовице «Ежедневного пророка» появилось сообщение о гибели Бартемиуса Крауча (естественно, старшего) в Сараево на переговорах с Великой Сербией (не спрашивайте, где пролегали её границы: я сам не до конца разобрался с тогдашним политическим делением магической Европы), я ощутил некоторую грустную аналогию с убийством подававшего большие надежды эрцгерцога Австрии в Сараево же. Это было началом конца. Может быть, и не было бы такого снежного кома войн, какой был в магловском мире около века назад, но в том, что Барти Крауч-младший вырвется на свободу, если ещё не вырвался, сомневаться не приходилось. А Сараево находится по сравнению с Англией совсем недалеко от албанских лесов… в то, что Крауч рискнул бы оставить сына в Великобритании, сам уехав столь далеко, я не верил, и, как оказалось, правильно.
Естественно, британское министерство магии было в ярости. Сербское как-то лениво оправдывалось, хотя никто всерьёз их и не обвинял. Грешили на магическую Болгарию (которой, как я узнал по промелькнувшему упоминанию Скопье, принадлежала и территория магловского государства «Бывшая Югославская Республика Македония» или, по крайней мере, значительная её часть), на магическую Албанию, которая, подобно магловской Швейцарии, провозгласила много веков назад свой полнейший нейтралитет во всех разборках держав, и почему-то на Германию.
К неожиданной радости для меня, выяснилось, что за подготовку путешествия Крауча и его посольства, помимо самого Крауча, отвечала и Долорес Джейн Амбридж, первый заместитель министра. Её понизили до должности, которую ранее занимал Крауч, что свернуло все её нападки на оборотней, русалок, тритонов, кентавров и прочих: она, конечно, не переставала плеваться ядом в их сторону, но реально как-то навредить уже не могла. А это значило, что Римус Люпин останется в «Министерской школе адаптации оборотней», что было хорошо всем, за исключением одного маленького момента: вести у нас он тоже, видимо, уже не будет, и самооценку Невилла придётся выправлять кому-нибудь другому – или чему-нибудь. Честно говоря, мне не хотелось взваливать на себя эту роль, да и ни к чему мне, по сути, было помогать Невиллу, но совесть неутомимо преследовала меня, подсказывая, что в происходящем есть моя вина, и поэтому я должен хотя бы так искупить её.
В качестве компромисса я попробовал даже поговорить со Снеггом, периодически вновь вызывавшим меня для полуотработок-полупрактик, подобных описанной ранее, о Невилле, но получил в ответ саркастический смешок и совет «не совать нос в преподавательскую деятельность, особенно другого преподавателя», на чём этот разговор и окончился. Гарри и Рон на мои призывы поддержать Невилла сочувственно хмыкнули, но признались, что не представляют, как это делать. По правде говоря, я тоже не особенно представлял, но чувство вины и желание повлиять хоть на что-то после упущенного шанса с Краучами гнали меня вперёд. Конечно же, навскидку пришедшая мне в голову новая идея была глупой: Сириус Блэк. Он был человеком совершенно не того же склада, что Люпин, и едва ли мог бы легко вытянуть Невилла из самоуничижения, но, вспоминая шутку Люпина с боггартом, я почему-то решил, что она вполне в духе Сириуса, и посоветовал ему её. Тот рассмеялся, долго колотил себя кулаком в грудь, но в конце концов серьёзно кивнул, и я понял, что он сделает это хотя бы из удовольствия увидеть Снегга в наряде Августы Долгопупс. Для прикрытия урок с боггартом был проведён и у Когтеврана с Пуффендуем. Большинство видели довольно примитивные страхи, но не все, и пара ребят даже взмолилась делать это наедине, после чего класс (но, естественно, не Сириус) тактично отворачивался, подглядывая украдкой. Когда я вышел навстречу боггарту, он превратился в одного из моих школьных учителей, довольно грубого и случайно вспомнившегося мне в связи со Снеггом. Превратить его в Карабаса-Барабаса с помощью Риддикулуса не составило труда, и только потом до меня дошло, что он успел произнести несколько слов по-русски, а Сириус успел это услышать и очень нехорошо нахмуриться. После занятия он подозвал меня к себе и спросил, на каком языке говорил мой боггарт. Я храбро, но, кажется, неправдоподобно соврал, что не имею понятия, и тогда он совершил очень неожиданную вещь.
- Коль скоро тебе есть что скрывать, тебе это пригодится. Отобрал недавно у Фреда с Джорджем, – сообщил он, протягивая мне лист пергамена. – Торжественно клянусь, что замышляю только шалость!
Карта Мародёров в первозданном виде предстала перед моими глазами. Я ошарашенно уставился на неё: не столько потому, что меня удивлял сам объект, сколько потому, что Сириус не представлялся мне отбирающим своё творение у близнецов. Похоже, он верно угадал причину моего удивления и усмехнулся, стирая карту:
- Шалость удалась. Нет, а что мне оставалось делать? Они обсуждали, не продать ли её в Зонко! Ещё чего! Она для внутреннего пользования учеников, – усмехнувшись вновь, он подмигнул мне. – В общем, дарю. Если всё-таки надумаешь поделиться своими секретами, буду рад выслушать.
И это требование взаимности почти сработало… почти. Я сумел заставить себя не вывалить на него всё, а кивнуть с полуулыбкой, взять карту и спешно покинуть кабинет. Он странно посмотрел мне вслед, и я задумался, а не владеет ли он легилименцией, как бы бредово эта гипотеза ни звучала...
