Глава 4- По-моему, она слишком бледная, - я слышу над ухом знакомый приглушенный голос.
- Она была под наркозом, Пит.
- Она должна была очнутся еще час назад!
- Она просто спит. Организму Китнисс нужно время, чтобы приспособиться к жизнеобеспечению не только ее, но и ребенка.
- Зря я на это согласился.
- Все прошло хорошо, и никаких осложнений во время операции не было. Она просто слишком измоталась и устала. То же самое можно сказать и о тебе, кстати. Езжай с Эффи в Тренировочный Центр.
- Я не могу оставить ее!
- Пит, журналисты заподозрят что-то в том, что ты слишком долго торчишь здесь. Езжай и отдохни. Я позвоню тебе. В любом случае позвоню, что бы не произошло. Но, я надеюсь, вечером мы с ней вернемся назад в Центр.
Я слышу шаги, и мне хочется как-то обозначить свое присутствие. В горле пересохло, очень хочется пить, но вместо просьбы получается лишь застонать. Шаги возвращаются, постепенно переходя в бег. Видимо, человек возвращается. Сквозь полуоткрытые веки я вижу молодого юношу, склонившегося надо мной. Его губы произносят мое имя. Мир гаснет снова.
Когда я прихожу в себя в следующий раз, рядом со мной нет Пита, которого я тогда не узнала. Некоторое время я просто лежу и вглядываюсь в кристально-белый потолок, пытаясь понять, что же меня так настораживает. Язык напоминает наждачную бумагу. Я сглатываю, пытаясь чуть приподняться на локтях. Боковым зрением вижу, что Хеймитч, которого я не заметила раньше, приходит в движение, отбрасывая в сторону газету, которую он читал.
- Как ты себя чувствуешь, солнышко? – негромко интересуется он, придерживая мою голову, чтобы я смогла отпить из стакана.
- Нормально. Все прошло хорошо? – я сжимаю в руке одеяло, чуть касаясь пальцами живота. –
Я не чувствую никаких изменений.
- Солнышко, эмбрион в течение двух суток после зачатия, конечно, начинает увеличиваться в размерах из-за деления клеток, но сейчас он фактически является скоплением непонятно чего. Так что скажи спасибо, что ты ничего не чувствуешь. Я посмотрю, как ты запоешь через пару недель, когда тебя начнет тошнить, и ты будешь раздражаться по поводу и без, хотеть того, чего еще не изобрели и трепать всем нервы, - язвительно замечает он, усмехаясь.
- Я тоже тебя люблю, Хеймитч, - парирую я, допивая последние капли воды. – Как Пит?
- О, с ним все нормально, - снова усмехается ментор. – Он, правда, извел себя, меня, и еще половину врачей, прежде чем мы смогли-таки отправить его с Эффи в Центр.
- Он просто переживает, - я начинаю защищать Пита.
- Я знаю, Китнисс, - вздыхает Хеймитч, склоняясь надо мной. – Я знаю, что ты для него – все. Поэтому он и волнуется.
- Когда мы уедем отсюда? – задаю новый вопрос я.
- Искренне надеюсь, что скоро. Мне здесь совершенно запрещено пить, - жалуется Хеймитч.
Я лишь усмехаюсь в ответ.
- Ну-ну, давай, пока можешь. А то как потребую, чтобы ты выбросил все свои бутылки через пару недель, - в шутку угрожаю я.
- Тогда Питу придется хорошенько тебя спрятать, чтобы я тебя не убил, - с наигранной серьезностью откликается ментор, усмехаясь.
Следующие пару часов вокруг меня крутятся врачи и медсестры, проверяя, кажется, все, что только возможно. В конце ко мне приходит мой лечащий врач Джон, которого мне удается разглядеть получше сегодня. Он довольно молодой: наверное, ровесник Финника, но, безусловно, уже очень известный и опытный, ведь Хеймитч говорил мне, что для моего ребенка предоставят самого лучшего врача.
Джон еще раз бегло осматривает меня, интересуется самочувствием и дает выпить несколько таблеток. Протягивая моему ментору рецепт, он советует принимать эти лекарства несколько недель, а потом снова приехать к нему на прием – убедиться, что беременность протекает нормально. При малейших проблемах со здоровьем следует сразу звонить ему. Никто не знает, как поведет себя мой молодой организм после довольно серьезной процедуры.
В конце он просит мою руку, доставая из кармана небольшой приборчик, похожий на шприц. Он берет несколько капель моей крови из пальца и некоторое время ждет, глядя на экран.
- Таким образом мы можем определить состояние плода, Китнисс, - объясняет он, замечая, как я вытягиваю шею, чтобы увидеть, что он делает. – Современные технологии, кажется, могут практически все.
Я киваю, отводя взгляд в сторону. Мои пальцы сжимают рубашку на животе, и я не чувствую ничего особенного, но знаю: внутри меня развивается жизнь. От собственных мыслей по коже пробегают мурашки.
Я не должна бояться. Все будет хорошо.
Но больше, чем беременность, сейчас меня пугает встреча с Питом. Да, меня заставили поступить так. Да, этот способ оплодотворения для меня лучше, чем тот, который мог быть. Да, я люблю его. Да, я выхожу за него замуж. Да, он все равно является отцом этого ребенка.
- Как я буду смотреть ему в глаза после всего этого? – тихо спрашиваю я у самой себя, когда мы остаемся одни с Хеймитчем. Я заканчиваю собираться, а он ждет меня.
- Китнисс, он все понимает, - так же негромко отзывается ментор у меня за спиной. – Понимает, что тебя заставили.
- Но мы ведь могли... - мой голос срывается, и я зажмуриваюсь, чтобы из глаз не потекли слезы.
- Я рассказал ему то же самое, что и тебе, Китнисс. Пит ни сказал мне ни слова поперек. Он согласился, потому что знал, что для тебя так будет лучше, и что тебе так проще, - он берет меня за плечи и разворачивает к себе. – Китнисс,
Пит все еще пытается спасти тебе жизнь.
Я опускаю взгляд в пол. Я чувствую себя высокомерной и эгоистичной. Я всегда поступаю так, как лучше для меня. Почему я не подумала о том, что будет испытывать Пит? Каково ему было слышать, что я готова пойти на все, что угодно, лишь бы не...
спать с ним?
По коже пробегают мурашки, но я спокойно спускаюсь вниз следом за Хеймитчем и сажусь в такси. Я должна буду поговорить с Питом. Объяснить ему все.
Может быть, тогда я перестану чувствовать себя так, будто я использую его?
Я думаю об этом все время, которое мы затрачиваем на дорогу в Тренировочный Центр.
Простит ли он меня? Обижался ли он вообще?
Но чем ближе мы оказываемся от нашего номера в Центре, тем сильнее моя решимость поговорить с Питом слабеет, сменяясь страхом.
Я просто не представляю, как я буду смотреть ему в глаза.
Поэтому я даже радуюсь, когда не вижу его среди тех, кто выходит меня встречать. Эффи, Порция и Цинна с сочувствием смотрят на меня. Я бормочу что-то о том, что очень устала и хочу побыть одна, и бегу прочь, пока Пит не вышел сюда.
Наверное, бежать все-таки не стоило, потому что, закрыв за собой дверь, я чувствую легкое головокружение и тошноту. Вряд ли это из-за ребенка, скорее из-за большой усталости. Я обхватываю себя руками, съезжая вниз по стене.
- Тебе следует беречь себя, - озвучивает мои мысли мужской голос. Я резко поднимаю голову, пугаясь.
-
Пит, - тихо шепчу я.
Действительно, Пит сейчас идет по направлению ко мне, а я не могу даже пошевелиться.
- Слышишь, Китнисс? – он поднимает меня на ноги и осторожно ведет к кровати.
- Почему ты здесь? – тихо спрашиваю я, когда он укладывает меня на кровать и накрывает пледом.
- Подумал, что ты не захочешь меня видеть, потому что снова себя накрутишь, вот и пришел сюда заранее, чтобы не барабанить в твою дверь.
Он смотрит на меня своими чисто-голубыми глазами, осторожно касаясь пальцами моих волос. Я снова удивляюсь тому, что он знает все наперед, что понимает меня куда лучше, чем я сама.
- Прости, Пит, - тихо шепчу, прикасаясь к его лицу. – Я не должна была соглашаться на это, не поговорив с тобой.
- И что бы это изменило? Китнисс, - он берет меня за плечи и смотрит в глаза, - если бы все произошло иначе, мы бы просто не смогли смотреть в глаза не только друг другу, но и остальным.
Я понимаю, что он прав.
Пит всегда прав. Пора бы уже привыкнуть.
- Как ты себя чувствуешь? – спешу перевести тему разговора.
- Я? А что - я? – он усмехается, глядя чуть в сторону. – Не мне девять месяцев носить, а потом и рожать ребенка.
По его взгляду я понимаю: если бы была такая возможность, он бы сделал это вместо меня.
- Нет, правда, я в порядке, Китнисс, - он падает на соседнюю подушку, обнимая меня за талию. – Лучше скажи мне, как ты себя чувствуешь?
- Как обычно, - я пожимаю плечами, но потом в голову вдруг приходит безумная мысль. Осторожно взяв его руку, я кладу его ладонь на мой живот. Он смотрит на меня с недоумением, а я хитро улыбаюсь и произношу: - Быть может, ты что-нибудь чувствуешь?
И тут он начинает хохотать. Громкий, оглушительный и звонкий-звонкий смех сметает все сомнения и тревоги, зависшие между нами. Мы смеемся, обнимаемся и целуемся. Будто встретились после долгой разлуки. Напряжение лопается, словно натянутая струна. Все вокруг вдруг начинает казаться правильным и спокойным.
- Что бы там ни было дальше, мы справимся, - шепчет мне Пит, прежде чем поцеловать меня.
И я ему верю. 
