Глава 3Как можно тише, чтобы не разбудить Пита, я отбрасываю одеяло и опускаю ноги на пол. Холод паркета сводит пальцы, а по спине пробегают мурашки, но я на цыпочках продолжаю движение к шкафу. Один лишний звук, и допроса будет уже не избежать. Медленно, чтобы что-нибудь случайно не заскрипело, я отодвигаю ящики шкафа один за другим. И почему штаны и футболка всегда лежат в разных отделах?
Снова бросая на кровать короткий взгляд, я выхожу из комнаты. Теперь-то понятно, почему Хеймитч давал мне фору в десять минут: выбраться из комнаты тихо-тихо получается не слишком быстро. Гадая, что же ментор собирается сказать мне, я медленно спускаюсь в столовую.
В номере царит полная тишина, даже безгласых уже не видно. Что ж, это даже хорошо: мне совершенно не хочется смотреть в глаза Дария и его рыжей знакомой. Шаги босых ног гулко отдаются эхом в безлюдных коридорах, пугая меня саму. Черт побери, нужно было обуться.
Хеймитч сидит за полностью сервированным обеденным столом. Бросаю взгляд на часы. Сейчас всего шесть утра, и я спала совсем немного. Наверное, поэтому я чувствую себя такой вареной. Отпивая из стеклянного фужера, он машет мне рукой, предлагая присоединиться.
- Ты хотел поговорить, - напоминаю я, опускаясь на ближайший стул. Беру в руки персик и неуверенно кручу его: надо чем-то занять руки.
- Да, - он кивает, отставляя бокал с напитком в сторону. – Мы после долгих ночных споров все-таки пришли к наиболее приемлемому развитию дальнейших событий.
Пальцы замирают, чуть сжимая фрукт в руках. Я подаюсь вперед, как бы желая услышать все четче.
- Пару часов назад нас навестили помощник президента и распорядитель Игр. Они сказали, что ваша свадьба состоится через месяц. Здесь, в столице.
Я киваю, ожидая дальнейшего рассказа, но Хеймитч медлит некоторое время.
- Они не позволят вам вернуться домой, Китнисс, - он поворачивается ко мне лицом. – Все это время... Весь этот месяц вас будут таскать на различные шоу и вечеринки, примерять на вас разные платья и костюмы, выбирать для вас дом.
-
Дом? – я чувствую, как по спине пробегают мурашки. Он не собирается отпустить нас даже после свадьбы?
- Да, Китнисс, - сухо выдавливает Хеймитч. – Им нужно заработать деньги, которые они потеряли из-за отмены Игр, и поэтому за вами будет следить вся страна до тех пор, пока нужная сумма не соберется.
- Что ты имеешь в виду? – дрожащим голосом осведомляюсь я, представляя самое худшее. -
Нашу жизнь будут показывать по телевизору?
- Нет, Китнисс, ваше семейное счастье трогать никто не будет, - будто прочитав мои мысли, быстро добавляет он. – Но подробности и процесс развития вашего ребенка будут обсуждать абсолютно везде. На свадьбе будет несколько тысяч человек, и ты должна будешь спокойно комментировать любое заявление правительства по поводу вашей судьбы.
Пальцы впиваются в персик настолько сильно, что на светлые брюки начинает капать сладкий сок. Жизнь под куполом. Все будут знать все о нас. Что ж, на этом можно будет срубить неплохие деньги, получив выручку раз в пять больше, чем собрали бы за Игры. Не удивлюсь, если это инициатива Плутарха: развлечения – это его конек, как я уже поняла.
-
Что насчет ребенка, - неуверенно медлит Хеймитч, снова делая глоток из своего бокала. – Тебе предоставят лучшего врача и все, что ты потребуешь для себя и...
Его взгляд невольно спускается ниже, к моему животу. Пальцы сами тянутся к нему, и я обхватываю себя руками.
- Было бы за чем наблюдать, - глухо произношу я, глядя в сторону.
- Насчет этого мы тоже все решили, - внутри все сжимается, я наклоняю голову так, чтобы волосы упали на лицо и скрыли невольные слезы. – Конечно, лучше бы было пойти традиционным путем...
Я чувствую, как лицо заливается смущенным румянцем, и радуюсь, что Хеймитч сейчас не может видеть, как я закусываю губу.
- Но судя по тому, что ты краснеешь и не можешь смотреть мне в глаза, с этим будут проблемы, - даже в такой ситуации Хеймитч остается Хеймитчем и начинает язвить. – Поэтому мы поступим по-другому.
Я поднимаю на него испуганные глаза. Чего он еще хочет?
- Ты слышала что-нибудь про искусственное оплодотворение? – я неопределенно пожимаю плечами. Что это, я представляю смутно. – Мы пойдем тем же путем. Мы...
- Давай без подробностей, - я прерываю его. – За этим я могу обратится к маме. Ты, кстати, позвонил ей?
- Да, - ментор кивает. – Цинна заставил. Я объяснил ей все, она не сердится, и сказала, что очень переживает за тебя.
Мама… Как бы мне хотелось снова стать маленькой и прижаться к ней, а не сидеть и говорить про своего ребенка.
- Сегодня вечером мы отвезем тебя и Пита в специальный центр, где все и случится, - голос Хеймитча слегка срывается. Я удивлена: ему неловко говорить об этом?
Меня бьет дрожь, но я киваю, еще крепче обхватывая себя руками.
- Ты будешь под наркозом и ничего не почувствуешь. Через пару дней мы заберем тебя сюда. Китнисс, - он подходит ко мне и берет за подбородок. – Все будет хорошо, - он прикасается к моим волосам, глядя на меня некоторое время.
В такие моменты я понимаю: Хеймитч заменил мне давно ушедшего отца. Его поведение в сложных ситуациях показывает мне, что за меня кто-то боится и переживает. Я знаю, что он будет на моей стороне, даже когда я окажусь не правой.
- А журналисты? – неожиданно вспоминаю я. – Не покажется ли им это странным, что я на несколько дней переместилась в медицинский центр?
- Мы пустим слухи, что из-за интервью и отмены Игр ты переволновалась, и Пит переживает за тебя и ребенка, поэтому и настаивает на обследовании, - спокойно объясняет он. – Правду будут знать несколько врачей.
- А что по этому поводу думает Сноу? – практически шепчу я, чувствуя, что мне срочно нужно отдохнуть: я спала слишком мало, и мои силы иссякли.
- Он знает, что ты не беременна, Китнисс. Но он ясно дал понять, что ему все равно, как это произойдет. Ребенок должен быть, - так же негромко отвечает Хеймитч, устремляя взгляд куда-то мимо меня.
Я резко оборачиваюсь, встречаясь взглядом со все еще сонным Питом. Он, как и я, босой, в тех же брюках и футболке, в которыъ был и вчера. Парень переводит тревожный взгляд с меня на Хеймитча и обратно.
- Мне нужно прилечь, - говорю я, поднимаясь. – Расскажи ему все сам, - я киваю на Пита, медленно направляясь в свою комнату.
- С тобой все нормально? – интересуется ментор, прихлебывая из своей знаменитой фляжки: на столе алкоголь, кажется, закончился.
- Да. Просто нужно чуть-чуть отдохнуть.
Через некоторое время я уже лежу, свернувшись в клубочек, на кровати у себя в комнате. Мне нужно все обдумать и понять, как мне смириться со всем этим: навязанные брак и беременность меня угнетают. Мне хочется спрятаться, раствориться в воздухе, исчезнуть... Лишь бы все это прекратилось, лишь бы меня не трогали.
Кем меня считают дома? Семнадцатилетняя беременная девушка?
Это что-то новое. Несмотря на то, что даже при нашей современной жизни женщины всегда мечтают о детях, мне становится стыдно. Прежде всего – перед мамой. Пусть она и знает правду, я вдруг понимаю – она переживает за меня очень сильно, а я подвела ее. Позволила Питу соврать. Позволила
опозорить себя и ее.
Но это спасло мне жизнь. Мне, Питу и остальным трибутам – обычная ложь, которая заставила взбунтоваться даже, казалось бы, бездушных Капитолийцев. Оказывается, беременной победительнице, Огненной Девушке, не дадут умереть просто так.
Я крепче обхватываю себя руками, когда слышу, что в дверь робко стучат. Это либо Пит, либо Эффи. Молчу. Пусть думают, что я уснула, ведь мне правда нужно немного
передохнуть.
Я, наверное, засыпаю, потому что когда снова открываю глаза от стука в дверь, комната залита светом из окна. Я приподнимаюсь, потирая затекшую шею – заснула я в не самом удачном положении.
- Китнисс, с тобой все нормально? – сквозь дверь осведомляется Эффи. – Ты довольно долго не выходишь.
- Все хорошо, - прокашлявшись, отвечаю я. – Просто плохо спала ночью, мне просто нужно отдохнуть, не переживай.
- Если тебе что-то нужно – позови, - предупреждает она и выходит.
Нужно. Убейте меня кто-нибудь, пожалуйста.
Весь оставшийся день я провожу в номере – заказываю еду, разбиваю об пол тарелки, пытаясь снять стресс и перестать плакать. Мне слишком сложно смириться с навязанной мне жизнью. То и дело кто-нибудь осведомляется, жива ли я, и все ли у меня нормально.
Когда наступает вечер, и в дверь стучит Хеймитча, я понимаю, что время пришло – за целый день он пришел в первый раз. Ментор открывает дверь и наблюдает, как я, стоя посреди разрухи, натягиваю кроссовки.
- И зачем ты перебила столько посуды? – осведомляется он, когда мы уже едем в машине. За все остальное время он не проронил ни слова.
Я молчу. Он знает, зачем.
- Пит с Эффи уехали немного раньше, - поясняет он, подтверждая мои мысли по поводу отсутствия кого-либо в нашем номере в Центре. – Мол, проконтролировать, чтобы там все было готово к твоему приезду.
В горле образовывается ком, но я киваю. С каждой секундой страх нарастает все сильнее и сильнее.
- Ты будешь со мной? – жалобно, как маленький ребенок, спрашиваю я.
- До того момента, как ты уснешь, - пальцы Хеймитча чуть сжимают мою ладонь.
Он открывает передо мной дверь, когда мы входим в Медицинский Центр. У меня трясутся руки. Ментор берет меня за руку и ведет в нужном направлении. Сейчас все выглядит так, будто я трясусь из-за своих переживаний по поводу здоровья своего ребенка, а Хеймитч старается меня успокоить: говорит, все будет хорошо.
Идеальный спектакль. Практически не к чему придраться.
- Вот сюда, мисс Эвердин, мистер Эбернети, - нам открывает дверь довольно молодой врач. – Я ждал вас. У нас практически все готово.
Мои ноги подкашиваются от страха, так что Хеймитч вынужден остановится и схватить меня за плечи. Внимательно глядя в глаза, он одними губами произносит: «Я не позволю им навредить тебе. Все будет в порядке, так, как и должно», и заводит меня в кабинет.
- Меня зовут мистер Брайн, но ты можешь называть меня просто Джоном, - я киваю, поудобнее устраиваясь в кресле. – Подпиши эти бумаги, и мы можем приступать.
Я с сомнением смотрю на Хеймитча, но ментор кивает. Крепче обхватывая пальцами ручку, я неуверенно расписываюсь под объяснения врача, что это согласие - чистая формальность, которую подписывают абсолютно все.
Пришедшая медсестра отводит меня в специальную комнату подготовки, где меня переодевают в медицинский халат, попутно рассказывая подробности процедуры. Я не слушаю ее, склонив голову набок, и медленно считаю до десяти, чтобы успокоить сердцебиение. На некоторое время меня подключат к аппарату, чтобы проследить, что мой организм нормально все переносит и готов к жизнеобеспечению ребенка.
На некоторое время я будто выпадаю из пространства, со стороны наблюдаю, как меня отвозят в процедурную комнату. Надо мной склоняется Хеймитч, сжимая мои пальцы. Я медленно моргаю, чувствуя, как по щекам стекают слезы. Он вытирает их, наклоняясь ближе к моему уху.
- Пит просил передать тебе, что он тебя любит.
Мне чуть колет щеку, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеки. Небритая щетина ничто по сравнению с тем, что я испытываю – огромное чувство облегчения. Я понимаю, что я дорога многим людям здесь. Они просто не позволят, чтобы я пострадала.
А потом я отключаюсь.
