Глава 3Вопрос принципа
Очень внезапная виньетка со Стартов-2010. Севлюц.
«Попойки после рейда – неизбежное зло. И веселья в них не больше, чем в беседах с гоблинами из Гринготтса. Представь только – уставшие, в мантиях, пропитанных копотью, пылью, грязью, маггловским духом, а то и чем похуже, мы собираемся в местах... Нарцисса, что это за места! Если бы не конспирация, большинство из нас и порога таких баров не переступило бы. И это не для того, чтобы вспомнить свою холостяцкую молодость, как тебе кажется, а для того, чтобы обменяться информацией, ну и немного очиститься, успокоиться, чтобы не нести в дом всю эту…» – втолковывал Люциус дующейся Нарциссе практически каждый день. Вот и сейчас, сидя в продавленном и, скорее всего, населенном клопами кресле он не смотрел на веселящихся приятелей, а сочинял новую пламенную речь для жены, заодно прикидывая, какую безделушку можно презентовать для смягчения гнева отчаянно скучающей молодой супруги.
– Люциус, – Малфоя бесцеремонно пихнули в бок, и он нехотя отвлекся от размышлений о тяготах семейной жизни. На его спокойствие посягнул Уолден МакНейр, который держал в руке нечто, завернутое в грязные лохмотья, явно бывшие прежде чьей-то мантией. – Гляди, чем я разжился у Крона! Паршивый магглолюб был не таким уж и святошей, – с этими словами он раздвинул края тряпки, и перед Люциусом предстал хрустальный шар, вроде тех, которыми пользуются на лекциях по Предсказаниям.
– Ты же знаешь, Лорд не одобряет мародерства, – устало процедил Малфой.
– Да брось, тут особый случай – шар показывает будущее. На самом деле показывает, понимаешь?
В общем-то Малфой не удивился ни тому, что заведующий министерским архивом Филиас Крон потихоньку таскал с вверенной ему территории не слишком ценные вещицы, ни тому, что МакНейр обшарил его дом вдоль и поперек. Разумеется, уже после того, как был убит хозяин. Люциус невольно усмехнулся, вспомнив, как Крон визжал под Круциатусом – громче любой мандрагоры. Слава Мерлину, Эйвери догадался использовать заглушающие чары до того, как Долохов выломал дверь и сделал с архивариусом то, что надолго остудит пыл защитников грязнокровок и их полукровных ублюдков.
Шар тщательно вытерли и установили на столе прямо посреди стаканов и невзрачных тарелок с остатками закусок. Люциус морщился, глядя на все это, но скрыть любопытства все же не мог. Еще со времен учебы в Хогвартсе таро, руны и магические шары производили на него совершенно неизгладимое впечатление. Каждый раз на уроках Предсказаний он подходил к ним с замирающим сердцем, а потом не спал ночами, в ужасе ожидая исполнения напророченных бед. А этот шар всё-таки был не чета школьным. Роскошный, с манящей молочной дымкой внутри и почерневшими серебряными химерами-стойками по бокам. Просто таки обещающий откинуть покров тайны со всех ужасов грядущего.
- Ну что, Люци, не хочешь первым глянуть? – МакНейр деловито придвигал и отряхивал стул.
– Да, Люци, загляни в неизведанное, – подхватил Розье.
– Глупости все это, – не слишком уверенно сказал Люциус, не отрывая взгляда от шара.
– Не веришь в прорицания? Так тем более. Или, может, боишься?
Малфой фыркнул. Разумеется, он не боялся. Да и чего он мог бояться? Разве что бедности и, возможно, старости. Не очень хотелось увидеть себя доживающим век в нищете и безвестности. Но разве могло что-то подобное произойти с ним, с самим Люциусом Малфоем? Нужные министерские шишки были куплены еще отцом, состояния хватило бы на три поколения, а в последнее время Люциус начал небезосновательно полагать, что недалек тот день, когда он станет правой рукой Волдеморта, и тогда уже ничто не сможет омрачить его будущее. Впрочем, на случай, если затея Лорда провалится, тоже были пути к отступлению. Не дешевые, конечно, но и не настолько дорогие, чтобы впоследствии опуститься на самое дно жизни.
– Струсил, Малфой? – глумливое замечание Крэбба стало последней каплей.
Люциус решительно придвинул к себе злосчастный артефакт и уставился в клубящуюся дымку.
****
Картинка поразительной четкости возникла внутри шара почти сразу. Никогда прежде Люциусу не доводилось видеть подобного – всё, что он способен был разглядеть на Прорицаниях, заключалось в нескольких туманных силуэтах, совершенно не поддающихся какой-либо вразумительной трактовке. Теперь же он, пусть и не без труда, узнал большую столовую Малфой Мэнора. Выглядела она довольно дико – вся роскошная мебель была сдвинута к стенам и практически тонула в темноте, слабо разбавленной светом из пылающего камина. За массивным обеденным столом сидели люди – Нарцисса, МакНейр, Долохов, Лестранжи, Снейп, дичайшим образом пробравшийся в его дом Фенрир Грэйбек и, конечно же, Лорд.
Люциус не мог сказать наверняка – то ли подвижные тени от пламени сыграли с присутствующими такую злую шутку, то ли действительно прошло много лет – черты его знакомых заострились, возле губ и глаз пролегли глубокие морщины. Люциус не мог ответить на этот вопрос ровно до тех пор, пока не увидел себя – неряшливого, бледного, со спутанными и как будто грязными волосами, с заискивающей покорностью смотрящего на Волдеморта. Потом Лорд заговорил. Он говорил бесконечно долго, пристально глядя на Люциуса, превратившегося в бледную тень самого себя, в то время как наблюдавший за этим Малфой-в-настоящем от всей души радовался тому, что не умеет читать по губам. Там, в шаре, он как будто вздрагивал от каждого сказанного слова, сжимался, стараясь стать как можно меньше и незаметнее, и это продолжалось до тех пор, пока Лестранж не захохотал, а за ним, словно по команде, все остальные. И только Нарцисса, его бедная девочка, упрямо сжала губы и уставилась на столешницу. А кто этот белоголовый мальчишка рядом с ней, безуспешно пытающийся скрыть страх? Неужели их сын?
Но хуже всех был Снейп, вернее, презрительно-злорадная усмешка, кривившая его тонкие губы.
Наконец злосчастный шар сжалился над Малфоем, и всё снова затянуло дымкой, но лишь для того, чтобы в следующий момент он увидел свой кабинет. Письменный стол, заваленный грудами пергаментных свитков, пляшущие огоньки свечей причудливо отражаются в отцовском пресс-папье из халцедона, в бокале плещется огневиски – словом, все было как обычно. Кроме одного. За его столом сидел Северус Снейп.
Впрочем, узнать его теперь можно было с трудом. От прежней угловатости и неуверенности не осталось и следа. Резкие черты его лица как будто сгладились и приобрели своеобразный лоск. Дорогая мантия струилась по плечам, а неожиданно ухоженные пальцы украшали тяжелые перстни. Он даже не смотрел на стоявших вокруг соратников, лишь изредка удостаивая их коротким ответом или кивком.
Происходящее не поддавалось никакому объяснению. И Рудольф, и МакНейр, и все остальные, даже этот чудовищный оборотень, выслушав его, покорно опускали головы и на шаг отступали, как будто бы позабыв о том, что еще недавно использовали любую возможность, чтобы уколоть наглого выскочку.
В тот момент, когда Снейп, зло поджимая губы, принялся отчитывать всех собравшихся, Люциус почувствовал неожиданное облегчение. Облегчение от того, что на этот раз не обнаружил себя среди собравшихся. Не увидел, как он – Люциус Малфой, с раболепной покорностью внимает этому человеку в своем собственном доме.
Миг – и видение вновь затуманилось. Люциус увидел себя в спальне, безвольно развалившегося в кресле, с осунувшимся, напряженным лицом, с пустым стаканом в руке, в неплотно запахнутом халате на голое тело. Малфой только успел рассмотреть свои нервно постукивающие по подлокотнику пальцы, как в шаре возник Снейп. В той же дорогой мантии, такой же самодовольный, с выражением ледяного презрения на лице.
Северус подошел к нему и что-то сказал, отчего лицо Люциуса скривилось в жалком подобии некогда ехидной ухмылки, но её почти сразу сменила покорность, и он с обреченным видом встал. Снейп коснулся его щеки и некоторое время просто стоял так, без всякого выражения разглядывая лицо Люциуса, а затем властно опустил ладонь на его затылок и, схватив за волосы, швырнул на кровать как последнюю шлюху. С ужасом наблюдая за собой, совершенно обнаженным, стоящим на четвереньках перед неторопливо расстегивающим брюки Снейпом, Люциус наконец понял, что больше не может смотреть на это, и оттолкнул от себя шар.
– Что, все так плохо? – участливо поинтересовался МакНейр.
Люциус молча кивнул.
Он почти не видел окружающих лиц, перед мысленным взором мелькали картины будущего.
– Да… – протянул Розье, – и говорят ведь: от того, что выдал шар – не убежать. Я слышал, кой-кто, глянув в этот шар, сбрендил. Убежал в Китай, пять лет там притворялся глухонемым сквибом, и всё равно предсказанное сбылось.
Белый как полотно Люциус уставился на Розье.
– Тебе, приятель, лучше не знать, как он умер. От такого, небось, подавился бы даже Грейбек.
– А другой всего пару лет назад, – подхватил Нотт, – представляешь, увидел…
Но Люциус, не дослушав, вскочил с места и выбежал за дверь.
***
После произошедшего жизнь Люциуса изменилась до неузнаваемости.
Он даже не подозревал, или, скорее, не задумывался о том, как мало нужно, чтобы оказаться у края пропасти. Всего несколько минут – и страх стал его постоянным спутником, а будущее - Малфой совсем забыл, как совсем недавно мечты заставляли сердце сладко сжиматься в предвкушении.
Теперь признаки неминуемого падения Малфоев виделось ему повсюду – в слишком сдержанных ответах соратников, в безразличном взгляде Лорда, а главное – в каждом движении, каждом слове Северуса Снейпа, который, как нарочно, стал слишком часто попадаться на пути.
Рейды стали реже, собрания короче, Волдеморт раздражительнее. Во всём этом Малфою мерещился перст судьбы. Топор палача, опускающийся на его длинную аристократическую шею чудовищно медленно, но от этого не менее неумолимо.
Люциус делался всё более рассеянным, чем сильно раздражал Нарциссу. Она была убеждена в том, что муженек завел интрижку. А тот факт, что Малфой стал заметно меньше времени уделять делам, только усиливал ее уверенность в собственной правоте. Люциус почти сразу прекратил попытки разубедить жену, поскольку не видел в этом смысла – пусть лучше начинает ненавидеть прямо сейчас, ведь он уже подвел ее, там, в будущем.
Всё это продолжалось несколько недель. До тех пор, пока Люциус не осознал в полной мере, что больше не в состоянии выносить высасывающего все силы ожидания. А ждать ему явно придется долго. Сколько лет было светловолосому мальчишке подле Нарциссы? Пятнадцать? Шестнадцать? Полтора десятка лет наедине с уверенностью в тщетности любых усилий. Он просто не мог больше терпеть.
***
Глухой хлопок аппарации – и Люциус в Тупике Прядильщиков, перед знакомой обшарпанной дверью. Борясь с подступающей тошнотой, он забарабанил по ветхой деревяшке набалдашником трости, и несколько бесконечных мгновений спустя на пороге появился Снейп – привычно сутулый, угловатый и крайне недовольный поздним визитом.
– Чего тебе? – довольно грубо поинтересовался он, но всё же посторонился, давая Малфою войти.
– Я хочу, чтобы ты меня трахнул. Сейчас, – выпалил Люциус, сражаясь с непослушной застежкой мантии.
– Я – тебя? – разумеется, Снейп был удивлен, удивлен настолько, что отложил в сторону пыльный гримуар, наедине с которым проводил вечер. – Я безумно польщен, Малфой, но, прежде чем я воспользуюсь твоим щедрым предложением, может быть, ты соблаговоришь объяснить, давно ли ты спятил?
– Со мной всё в порядке, – раздраженно прошипел Люциус, обводя взглядом убогую гостиную в поисках хоть чего-нибудь, что могло бы облегчить его положение. Не найдя ничего лучшего, он схватился за стоящую на столе початую бутылку огневиски и хлебнул прямо из горлА. На глаза навернулись слезы, но стало немного легче. Впрочем, желание задушись Снейпа за то, что он не мог хоть раз оказать ему услугу и принять происходящее как данность, великодушно избавив от ненужных вопросов, никуда не делось.
– Со мной недавно произошла странная штука, – с нарочитой беспечностью начал Люциус, – ты удивишься...
Когда он закончил рассказывать, бутылка почти опустела, но блаженное опьянение так и не пришло.
– И ты решил избавить себя от ожидания? – Снейп откровенно смеялся над Люциусом, – Малфой, твой эгоизм поистине завораживает.
– А что бы ты сделал на моем месте? Просто жил бы с этим?
– На твоем месте, Малфой, я бы пораскинул мозгами. Но это, вероятно, не входит в число твоих привычек, иначе ты вспомнил бы, что стопроцентно верных предсказаний не существует и существовать не может. То, что ты описал, очень похоже на печально известный шар Лодура.
– Почему «печально»?
– Потому что его магия действует на сознание смотрящего в него человека, и шар демонстрирует именно то, чего тот больше всего боится. Разумеется, снабжая видение живописными подробностями на собственное усмотрение. Над тобой жестоко подшутили, Малфой. Всё, что может этот предмет, так это устроить тебе экскурсию в твое собственное подсознание.
– Подшутили? Ты уверен? – Люциус испытал такое облегчение, что ему едва удалось заглушить рвущийся из груди смех.
– Абсолютно, – Снейп утвердительно кивнул. – Ты идиот, Малфой. И я никогда не думал, что вопрос доминирования является для тебя настолько болезненным, и уж тем более не подозревал, что ты видишь во мне соперника в этих твоих политических делишках с Лордом. Более того, я был беспечен настолько, что решил, будто в твоих отношениях со мной есть хоть капля искренности. Но если ты так боишься меня, за чем же дело стало? Давай прекратим наши отношения, и ты перестанешь трястись от страха, как клубкопух в руках трехлетки.
– Значит, ты сомневаешься в искренности наших отношений? – Люциус расслабился настолько, что начал вновь походить на себя, и принялся одну за другой расстегивать пуговицы на рубашке. – Ты получишь сколько угодно искренних чувств, Снейп, клянусь честью. Но только при условии, что я и дальше буду сверху. И плевать на то, что ты там думаешь о моих комплексах.
Конец.
