Глава 5Стук маленьких каблучков эхом раздавался по безлюдному коридору.
Катя уверенно шла вдоль опустевших рабочих столов и старалась не думать об Андрее. Все ее внимание было сосредоточено на черных острых носках ее модных туфель и мелодичном стуке по паркету.
Что с ним происходит? И как ему помочь? С чего начать этот необходимый для них обоих разговор?
Нескончаемые вопросы заполонили голову, не давая возможности хотя бы попробовать найти на них ответы.
Но она не обращала на них внимания. Очень старалась не обращать внимания.
Дойдя до своей недалёкой цели, а именно до его вымершего кабинета, Катя замерла. Дверь, из-за которой сегодня она на целый день лишилась спокойствия, была заперта.
Она несмело постучала, но никто не ответил. Затем дёрнув пару раз, дверь постепенно начала поддаваться, и вот госпожа президент уже в кабинете, а компьютерный шнур лежит в ее руках. Вот, что оказывается не пускало ее сюда.
Андрей был в кресле. Скрутился, закрылся с головой дорогим пиджаком и выглядел таким несчастным, таким измученным, что у нее чуть не остановилось сердце.
Катя подошла ближе, желая его успокоить, быть ближе к нему, но вдруг заметила знакомую тетрадку в том предмете, что заменял ему подушку.
Она испуганно отпрянула назад, словно ее ошпарило кипятком. Катя начала расхаживать по кабинету, стараясь успокоить, убаюкать острую боль от нового ожога.
Несокрушимая злость на него накатила огромной волной, но в миг растворилась, стоило ей ещё раз увидеть его измученное лицо с оставшимися на нем следами от долгих слез.
Затем Катя начала злиться на себя. На свое дурацкое желание, чтобы он узнал о ней все. На то, как ей хотелось, чтобы он увидел, почувствовал, осознал всю глубину ее неискоренимых чувств к нему.
Как можно было оставить свое личное тайное сокровище прямо на рабочем столе?
Она устало присела на стол и несчастно опустила голову, когда заметила ещё одного свидетеля их несчастной нелепой любви.
Зеленый пакет, весь донельзя помятый, стоял на его столе. Рядом стопкой лежали знакомые до боли открытки. Катя признала не все, а затем метнула взгляд на мусорное ведро, где покоились остальные опусы весельчака-стратега Малиновского.
Я схожу с ума, когда думаю, что ты можешь любить другого…
Ты изменилась и надеюсь, что причина этих изменений не я…
Я готов на все лишь бы ты была со мной…
Для меня важно целовать тебя, чувствовать тебя…
Ты, а не Кира женщина моей жизни…
Слова больше не били, не резали по истерзанной душе, по истоптанной Андреем любви; они воскрешали в ней позабытые спокойствие и уверенность, давали несокрушимую надежду, исцеляли ее веру в него, которую она столько месяцев пыталась изжить из себя.
— Катя?
Она вздрогнула, чуть было не выронив драгоценные открытки из дрожащих пальцев.
Андрей смотрел на нее словно на призрака, сон, видение. Его руки дрожали, глаза были красными от пролитых слез, волосы всклокочены.
Он так не походил на самого себя. На прекрасного, порхающего ловеласа, который с лёгкостью брался за любое дело и перепрыгивал стоящие у него на пути столы.
Ей стало страшно
Что она с ним сделала?
— Я знаю… Я знаю… Я виноват. Я так виноват. Я знаю, что не заслуживаю тебя, что я все постоянно делаю не так. Прости. Теперь я понимаю… Я знаю, что это непорядочно, но когда я смотрел на все твоими глазами, я заново все пережил… И теперь я знаю, что мы должны быть вместе. Ты можешь снова сбежать куда угодно, со своим Михаилом или со своим Колей или вообще с Александром… Но ты все равно будешь любить меня, а я — тебя.
Катя рванула к нему, рухнув на колени на одном уровне с ним:
— Андрей, Андрюш, успокойся, пожалуйста, — не понимая, кого она больше пытается успокоить его или себя, Катя взяла его руки в свои. — Давай, ты ляжешь и отдохнёшь, и мы с тобой поговорим. Только позже. Хорошо?
Она пыталась уложить его в том же кресле, понимая, что лучшего варианта все равно у нее нет. Он подчинился и послушно положил голову на ее дневник:
— Ты все равно будешь со мной.
Андрей снова провалился в сон, иногда тихо зовя ее по имени.
Катя не знала, что будет завтра. Не знала о чем они будут говорить. Но сейчас, гладя рукой его растрепавшиеся темные волосы, она поняла, что больше не сможет быть без него.
Она прижалась спиной к креслу и мягко поглаживая его буйную голову, начала медленно проваливаться в сон.
Она больше никогда не будет жить без него.
***
Ему снилась Катя.
Загадочная, чарующая.
Ее нежный, чуть хрипловатый голос успокаивал, утешал, давал смысл дышать дальше. Он чувствовал тепло, исходящее от ее ласковых невесомых прикосновений, чувствовал ее сбившееся дыхание на своей коже.
Она всегда посещала его сны, но всегда оставалась ненадолго. Она была вместе с ним всего несколько мгновений, а затем беспощадно уходила вдаль, не обращая внимания на его мольбы остаться.
В этот раз все было иначе. Она не уходила, не бросала его в кромешной тьме своего предательства. И поэтому, ему не хотелось просыпаться.
Андрей не помнил как заснул, но пробуждение оказалось воистину тяжёлым. Тело затекло от длительного нахождения в неестественной позе, а в голове трещало так, словно там завелась целая стая наглых цикад. Да ещё и занудное, но настойчивое пиликанье телефона отдавалось во всем теле болезненной судорогой.
Андрей тяжело вздохнул. Он думал, что этот период в его жизни окончательно завершён.
Из окон сквозь жалюзи и плотную ткань пиджака пробивался нежный солнечный свет, лаская мягкими лучами все вокруг. Он давал непонятную, но успокаивающую, целебную надежду.
Механический звук прекратился, когда Андрей обнаружил себя скрутившимся в кресле. Под головой покоилась яркая тетрадка, а вокруг него кто-то суетился.
Он резко сел, когда воспоминания вчерашнего дня мигом вернулись в его пустую голову и встали на свои места: приход Кастрюлькина, поиски фотографии, её прекрасные слова, размытые горькими слезами…
— Катя? — Андрей не мог поверить, что она действительно была здесь. Такая взволнованная, нежная, совсем не та бизнес-леди, постоянно появлявшаяся в его присутствии — Я не сплю?
— Нет…
Она мягко усмехнулась, успокаивающе положила руку ему на плечо.
— Послушай, — он быстро схватился за тетрадку; очередное чувство вины неимоверной тяжестью пристроилось рядом с остальными его прегрешениями, от чего ему стало больно дышать. — Я должен все объяснить…
— Не говори ничего, — она мягко провела ладошкой по его губам, от чего его желание говорить что угодно, кроме трёх заветных слов, исчезло.
— Ты простила меня?
В своем надтреснутом голосе он услышал и явную, откровенную мольбу; и сжимающее в тисках сердце, неверие; и скрытую, но все ещё живущую в нем надежду.
— А куда мне деваться? — Катя потянулась ещё ближе и когда ее лицо оказалось всего в нескольких миллиметрах от его, Андрей затаил дыхание, боясь спугнуть это дивное видение. — Я ведь все равно буду с тобой…
Мягкие шершавые губы осторожно коснулись его пересохших, ожидающих. Он аккуратно притянул ее ближе, запутавшись пальцами в ее вьющихся волосах.
Теперь Андрей никогда ее не отпустит, никогда не даст ей повода в нем усомниться, никогда не сделает ей больно. Ведь сейчас в руках он держал самое хрупкое, самое любимое, самое ценное, что было у него в жизни.
Катя слегка отпрянула от него и посмотрела в глаза, заново его изучая, а затем вдруг тепло улыбнулась и счастливо засмеялась.
Андрей не мог не улыбнуться ей в ответ, он ласково завел за ушко выбившуюся прядь и снова налетел на нее с осторожными нежными поцелуями.
Они ещё долго целовались, стараясь наверстать упущенное время, тихо смеялись, обменивались глупыми вопросами и односложными ответами. Теперь никакие препятствия не могли встать на их счастливом совместном пути, ничего больше не могло им помешать.
Они ведь все равно будут вместе.
Конец.
