Глава III. Хуже всегда может быть– Малфой! Проснись! – Раздался мерзкий вопль над ухом еще спящего Драко. Было ли в его жизни еще более ужасное пробуждение? Нет. И только друг мог его обеспечить. Только у друга не было пределов в стремлении к «совершенству». Надо будет обязательно сообщить Блейзу о его даре чуть позже.
– Отвали, - буркнул блондин, уткнувшись лицом в подушку. Как бы не пытался он заснуть, его мозг уже начал работу. Он усиленно задавался вопросом: какого черта надо было давать пароль от своей комнаты Забини?
– Мистер Малфой, мисс Грейнджер Вас уже заждалась, – вновь раздался голос над Драко. Неосознанно парень подскочил на кровати. Его реакция была встречена заливистым хохотом Блейза. Если бы каждый мог прочесть то, что подумал блондин в этот момент, его бы уже упекли в Азкабан за такое разнообразие мыслей об убийстве лучшего друга.
– Все же Грейнджер будоражит твое воображение, Малфой! – Все еще смеясь, произнес Блейз.
– Исчезни, – прошипел Малфой. На его лице не читалось никакой игривости или намека на то, что он понял шутку. Ярость – второе свойственное Драко чувство после равнодушия.
– Ты опоздаешь на завтрак, - произнес Блейз уже вполне серьезно и вышел из комнаты.
– Кто тебя вообще просил меня будить, – пробурчал Малфой, зная, что друг его уже не услышит, и, вновь опускаясь на подушку.
– Да я только пришла вообще-то, - ответил ему теперь уже женский голос. Парень вздрогнул от неожиданности. Ему не нужно было даже поднимать голову и смотреть на ту, которая сейчас переминается в дверях с ноги на ногу, чтобы понять: Грейнджер такая же смертница сегодня, как он вчера, возможно, даже более безрассудная.
– Как ты могла заметить, у меня и без тебя утро не самое приятное. Говори, что надо, и убирайся, - ответил Драко, лениво поднимаясь с постели.
– Погоди, давай ты будешь одеваться, как только я уйду, - поспешно произнесла гриффиндорка, чем вызвала усмешку на лице Драко. Девушка тут же пожалела о своих словах. Она чувствовала, что щеки ее уже покраснели. Это было позорно. И Малфой не преминул этим воспользоваться.
– Ну, надо же! Храбрая гриффиндорка влетела не то, чтобы просто в гостиную, а прямо ко мне в спальню, чтобы краснеть при виде раздетого парня. Нет, ну, мне просто интересно – ты ожидала, что я провожу ночи в своей постели в мантии и костюме?!
– Малфой, просто избавь меня от непрошенного стриптиза. Я же не позволила вчера себе появиться перед тобой голой! – И снова промах со стороны гриффиндорки. Гермиона явно была не в форме, если уже с утра дала слизеринцу столько поводов для шуток.
– Звучит так, словно тебе даже обидно. Я могу повторить свое вторжение в твои покои, если ты так хочешь отдать дань моему телу, которое ты имеешь честь рассматривать, – ухмыляясь, притворно торжественно произнес Драко, вставая с кровати. Гермиона инстинктивно повернулась к нему спиной.
– Расслабься, Грейнджер, я в штанах. И не люблю разговаривать со спинами людей. – Услышав это, Гермиона облегченно выдохнула и повернулась к слизеринцу. На нем, и правда, были пижамные штаны. – Так что заставило тебя притащиться ко мне?
– Срочное требование профессора МакГонагалл явиться к ней. – Протараторила девушка, про себя отчитывая себя за этот глупый поступок – заявиться к слизеринцам. Нужно было сразу догадаться, почему Блейз так загадочно улыбался, провожая ее до двери в спальню Драко, и, убеждая ее, что он уже не спит. Блейз даже назвал пароль от комнаты, чтобы она могла войти. Еще раз нужно запомнить – никогда не верить слизеринцу!
– Ага, то есть тебе настолько приятно мое общество, что ты просто не мыслишь похода в кабинет директрисы без меня, - парировал Драко, старательно выбирая рубашку на сегодняшний день.
– Явиться должны мы оба. В ближайшее время что-то должно произойти. Говорят, что к нам кто-то приедет.
– Ну, и что в этом особенного? К нам всегда кто-то приезжает. Это не удивительно, – задумчиво произнес Драко. Эти слова не предназначались Гермионе, и девушка решила сделать вид, что не услышала.
– Я подожду тебя снаружи. Завтрак ты все равно уже пропустил, – с этими словами Грейнджер поспешила удалиться, оставив Драко наедине с выбором рубашки и его мыслями. А его мысли вертелись лишь около Грейнджер. Эта грязнокровка смелее, чем он думал. Нет, конечно, война и так это доказала. Однако сейчас она побила свой рекорд. Заявиться к слизеринцам, пусть и во время завтрака, когда в гостиной почти никого, но все же. Более того, осмелиться зайти к нему в комнату. У него не укладывалось в голове. Ему всегда казалось, что Грейнджер можно было в монашки записывать, а она по утрам имеет свойство вламываться к парням в спальни. Если Уизли и Поттер, к этому привыкли, то для Драко это стало настоящим откровением. А еще следует разобраться с тем, кто помог ей сюда проникнуть. Драко мог поставить на кон все свое состояние. Он был уверен, что его жертвой станет Забини. Только у этого итальяшки есть пароль от комнаты. А еще более интересно, знают ли драгоценнейший Поттер и Уизли о том, что их хваленая гриффиндорка заявилась к нему в спальню. Что ж, если нет, то это можно будет использовать против нее, в случае чего.
Наконец, приведя себя в надлежащий вид, Драко покинул гостиную и направился вместе с Гермионой к директрисе. Девушка на всем пути не переставала корить себя за визит к слизеринцам. Мало того, что поймала на себе кучу удивленных взглядов, которые в дальнейшем могли повлечь за собой множество ненужных слухов, так еще и пособирала весь запас шуточек Малфоя за одно утро. Идти с ним было более чем некомфортно. Слизеринец ничего не говорил, но постоянно ухмылялся, периодически присвистывая, если видел какую-нибудь девчонку с неприлично глубоким вырезом блузки или в короткой юбке. Гермиона же предпочитала не обращать на это внимание. Так они и дошли до кабинета.
Минерва МакГонагалл встретила их на выходе из кабинета. Решив, что дело не стоит того, чтобы вновь возвращаться в комнату, она начала диалог прямо в коридоре.
– Мисс Грейнджер, мистер Малфой, сегодня вам придется проделать большую работу. Вечером прибудет корабль с учениками из Дурмстранга. Нам необходимо достойно встретить их и разместить в комнатах всех четырех факультетов, – Принялась объяснять директриса. Она надеялась на понимание и скорейшее выполнение обязанностей, однако Драко Малфой без пререканий обойтись, конечно же, не мог.
– Неужели школа Дурмстранг настолько обеднела, что не в состоянии больше обучать детей? – Язвительно произнес блондин, пристально смотря на профессора. Гермиона Грейнджер, стоящая рядом, в привычной манере осуждающе посмотрела на него.
– Мистер Малфой, я надеялась, что Вы понимаете, что война затронула весь магический мир. Школа Дурмстранг нуждается в реконструкции… - Начала было свое объяснение директриса, но Драко резко ее прорвал, закончив своими саркастичными соображениями:
– Чего совсем не скажешь о Хогвартсе, не так ли? – Драко и сам не знал, почему все это говорил, однако причин в оправдание себя мог найти массу. К примеру, не самый прекрасный подъем; отсутствие завтрака; присутствие Грейнджер; раздражение и недовольство Грейнджер; осуждение; в целом, реакция Грейнджер; предчувствие чего-то неприятного и просто раздражение от самой школы. Как казалось Драко, этого вполне достаточно для обоснования.
– Мистер Малфой, в нашей школе реконструкция началась раньше. И не позволительно с Вашей стороны осуждать действия руководства Дурмстранга. Ваша задача – встретить учеников, подготовить спальни, провести экскурсию, удостовериться, что все ученики получили необходимую информацию о занятиях… - Профессор МакГонагалл прервала свою речь, посмотрев на Драко. Тот безучастно смотрел на Гермиону, которая внимательно слушала директрису. Профессор невольно задумалась над тем, о чем думает этот парень. Раньше даже представить было странным, чтобы они стояли рядом, не ругаясь. Сейчас это были куда более взрослые люди. Возможно, профессор Дамблдор был прав, говоря, что они – те, кто поможет покончить с враждой, поставить финальную точку в войне.
– Что-то еще, профессор? – Поинтересовалась Гермиона, заметив взгляд директрисы и резкую остановку.
– Вам нужно достойно представить нашу школу. Все ученики должны чувствовать себя комфортно. Кроме того, я обращаюсь к Вам, мистер Малфой, Ваш кузен также прибудет на этом корабле. На этом всё. Можете отправляться выполнять поручения. Корабль прибудет в шесть часов вечера. От занятий вы освобождаетесь на сегодня, - заключила профессор и ушла на урок.
– Малфой, у тебя есть брат? – Растерянно спросила Гермиона, едва профессор скрылась за поворотом.
– Ты плохо расслышала слова МакГонагалл? – Дерзко ответил парень. Девушка иной реакции и не ожидала.
– Ты явно не рад его видеть, – с победной улыбкой добавила она.
– Это не твое дело, грязнокровка! – Слегка прикрикнул Драко и отправился прочь.
– Ты его ненавидишь потому, что он, скорее всего, лучше тебя! – Громко произнесла вслед Гермиона. Зачем она это сделала? Потому что Малфой вновь оскорбил ее. Конечно, девушка не верила в свои слова о том, что, какой бы то ни было, Малфой мог быть лучше. Если представители этого рода чем-то и отличаются, то только изощренностью в оскорблениях, пытках и фанатичностью перед павшим Лордом.
Драко замер, но лишь на мгновение, а после продолжил путь, как ни в чем не бывало. Эта девчонка понятия не имеет, о чем говорит. «Лучше тебя» – ей повезет, если она никогда не узнает, что он из себя представляет. Драко раньше тоже казалось, что его двоюродный брат – идеал, к которому надо стремиться. Они часто переписывались. Драко, только поступив в Хогвартс, всегда писал ему, рассказывая о своей жизни, о своих тайнах, спрашивал советов, и кузен никогда не оставлял его в беде. Это можно было назвать идеальными братскими отношениями. Но война изменила всё. Она развела их по разные стороны баррикад, вернуться к былым отношениям они уже не могли. Драко перестал понимать брата еще раньше, тогда, когда тот потерял девушку. Возможно, это непонимание было вызвано тем, что Драко Малфою не довелось полюбить кого-то так искренне, чтобы ничем больше не дорожить ради этого чувства, послать к черту традиции и законы, послать чистокровность. Да, у него были симпатии, влюбленность, но все это было настолько не настоящим, что Драко начал завидовать кузену. Его жизнь была похожа на глянец, а у брата все казалось сверхъестественным, таким не нормальным, но притягивающим. Однако вскоре, по мере приближения битвы за Хогвартс, и жизнь Драко начала переворачиваться с ног на голову. Он потерял все ориентиры. Сумбур вокруг него не позволял даже определить, кому верить, на кого равняться. Так и забыты были все родственные связи, выходящие за пределы Малфой-Мэнора. А сейчас ему вновь придется встретиться лицом к лицу с тем, кого он меньше всего хочет видеть. Грейнджер все еще живет своей наивной верой, что кто-то еще нормален. Что всегда удивляло Драко, так это то, что она пытается видеть что-то хорошее в людях. Ее любовь к идеализации бесила его. Девчонка, за которой смерть всегда ходила по пятам, которую пытали и запросто бы убили в Мэноре, свято верит во что-то хорошее. Насколько наивной дурой надо быть? Да ни на сколько. Нужно просто быть Грейнджер. Этим Драко почти всегда оправдывал свою злость к ней. Она просто Грейнджер. Просто грязнокровка. Это же являлось успокоением злости.
К сожалению, подобных методов у Гермионы не было. Занимаясь выполнением обязанностей, она молча вытирала слезы. Ее планы рушились. Обида душила ее. Всё вдруг показалось напрасным. Молча расхаживая по пустому Большому Залу, девушка почти смирилась с поражением, если бы ее вовремя не остановил голос за спиной.
– Гермиона! – Девушка медленно повернулась, наскоро вытирая очередную так не вовремя покатившуюся слезу. Перед ней стоял улыбающийся Блейз Забини – единственный парень, к кому подозрений было меньше, чем к остальным слизеринцам. Пожалуй, его репутация была самой незапятнанной. Никому не верилось, что этот мулат мог причинить кому-то боль по собственному желанию. Так что, он единственный, пожалуй, кто не подозревался ни в чем. Война отодвинула его на задний план, что ни капли его не смущало. Скорее, даже наоборот, он остался безучастным. О такой участи мечтали если не все, то почти все.
– Да, Блейз, – ответила гриффиндорка, посмотрев ему в глаза. Улыбка тут же сошла с его лица.
– Что случилось? Ты плачешь? – Глядя на него, Гермионе хотелось рассказать всё, но она прекрасно понимала, что они не в тех отношениях. Он добрый и кажется понимающим, но все же слизеринец.
– Нет, тебе показалось, – поспешно ответила девушка, понимая, что попытка ее вранья потерпела фиаско. Блейз недоверчиво посмотрел на нее, усмехнулся и уселся на угол стола слизеринцев.
– Я внимательно тебя слушаю, – проговорил он, обращая на себя внимание девушки, которая принялась подсчитывать количество новых мест.
– Что ты хочешь узнать? – Невинно произнесла девушка. Тщетность своих попыток она уже понимала, но сдаваться ей не хотелось.
– Брось, Грейнджер, я не слепой, чтобы не понять, что у тебя произошло что-то, и эти слезы явно не слезы счастья. И твои проблемы, если не связаны с семьей или друзьями, то наверняка, связаны с твоими обязанностями. И главную проблему на твоем посту представляет мой лучший друг.
– Вот именно, Блейз, твой лучший друг! Мне кажется, это достойной основание, чтобы не рассказывать тебе о своих проблемах, связанных с ним! – Вспылила девушка, однако Забини никак на это не отреагировал. Он просто молча наблюдал за гриффиндоркой. Как только девушка закончила, парень выдержал паузу и произнес:
– Гермиона, мне просто хочется закончить эту вражду… Откровенность за откровенность, так сказать. Я абсолютно уверен, что можно всё изменить. Убежден, что, если примирить факультеты, можно будет поставить точку на войне. – Гермиона была готова ко всему, но только не к этому. Забини разделяет ее позицию. Это невероятно. Надежда вспыхнула в ней вновь, когда Забини посмотрел на нее и неуверенно улыбнулся, пытаясь понять ее эмоции.
– Я бы тоже хотела в это верить. Только начинать нужно с себя. Как бы я ни пыталась, твой друг этому не поддается. Я хочу наладить хоть какие-то отношения, только это невозможно, - на выдохе произнесла девушка. Блейз понимающе смотрел на нее. – Я хочу верить, что Драко Малфой совсем не такой, каким кажется.
– Да, он… – Начал было Блейз, но их разговор был прерван аплодисментами.
– Браво, Грейнджер! Сама Героиня Войны мечтает со мной подружиться! Сама гряз-но-кров-ка верит, что я добрый малый! Это заслуживает оваций, - в дверях Зала стоял Малфой, манерно растягивая слова.
Секундного взгляда на Гермиону было достаточно для Блейза, чтобы понять, что все его попытки наладить отношения пошли прахом. И причиной тому стал его лучший друг, вставший у него на пути.
– Что… Я… Вы… Ненавижу вас, мерзкие, жалкие слизеринцы! – Поразительно спокойно, но с презрением произнесла Гермиона и вышла из Зала. Малфой лишь усмехнулся ей вслед.
– Какая же ты скотина, Драко, – произнес Блейз, едва блондин открыл рот, чтобы бросить какую-нибудь шутку и в его адрес. Лицо Драко сразу же стало серьезным.
– А я ничего не сделал, – ответил он, но Блейз лишь покачал головой.
– Маска конченой сволочи настолько к тебе приросла, что ты даже не признаешь очевидного. Мне только одного не понять: какого черта ты в последнее время мне мешаешь? – Мулат видел на лице Драко секундное замешательство. Раньше ему верилось, что эта эмоция, эта потерянность – признак доброты, признак того, что всё это показное. Однако годы шли, и Блейз разочаровывался.
– Я все же твой друг, и не хочу, чтобы ты допускал ошибки, - равнодушно проговорил Драко. Это вывело Забини из себя. Первый раз в жизни Драко ощутил на себе гнев друга.
– Во-первых, это исключительно мое дело. Во-вторых, на ошибки будешь в зеркало смотреть. В-третьих, наша дружба слишком мало тебя волнует, коль тебе плевать на то, что обо мне будут думать, – Блейз резко встал и направился к выходу. Нужно было найти Гермиону и всё ей объяснить.
– Кто будет думать? Грязнокровка, что ли? – Малфой явно был в хорошем расположении духа.
– Заткнись! Просто заткнись. Я не хочу больше слышать о недостатках других людей из твоего не менее грязного рта, ясно? – Слегка прикрикнул Блейз. На лице Драко не осталось и капли прежнего веселья. – И да, друга у тебя нет, а, исходя из всего, что ты говоришь и делаешь – его не было никогда, – с этими словами Забини покинул Большой Зал, оставляя Драко пребывать в шоковом состоянии. Единственный друг только что оставил его, променяв на грязнокровку. Это нельзя оставить просто так. Драко не считал себя виноватым, но укол совести все равно был ощутим. Нет, не из-за Грейнджер. Из-за друга. В этом вопросе Драко всё же оказался не прав. Это действительно право Блейза, и мешать ему было, по меньшей мере, подло, а именно это пять минут назад он намеренно делал. Единственный выход хоть как-то подправить ситуацию – извинение перед Грейнджер. Осталось только проблеваться. Он, Драко Малфой, будет извиняться перед гриффиндоркой. Риты Скитер не хватает для позора на весь мир. Но тут ультиматум – либо без друга, либо извинение. По сути, выбора здесь нет ровно так же, как и на войне. Если раньше юношеский максимализм позволял Драко считать себя всесильным, то сейчас уверенности нет. Друг – это всё, что он смог сохранить. Пронести через ужасы войны. Потерять его в такой нелепости было бы глупо. Значит, придется искать гриффиндорку. Драко направился прочь из Хогвартса. Почему-то вариант с библиотекой отмелся сам собой. Если она сейчас вся в слезах, то точно не там. Потому что мозгов ее дружков, если она им понадобится, как раз и хватит только на библиотеку. Они не станут искать ее на улице. Да и Блейз, скорее всего, пошел именно в библиотеку. А опередить его – было главной задачей. И если его он опередил, то вот дружков Грейнджер, к удивлению, нет. Они уже навязчиво доказывали что-то Гермионе, на что та просто отнекивалась. Не сложно было догадаться, что у них опять что-то не получается, и они просят ее о помощи. Жалкие.
– Грейнджер! – Окликнул ее слизеринец, даже не надеясь на ответ. Девушка лишь ускорила шаг, не отвечая. Только она не учла того, что Драко не привык так быстро отступать. – Гермиона! – Вновь позвал он, но откликнулся на это лишь Поттер:
– Малфой, чего тебе!
– Я обращался не к тебе, Поттер! – Гермиона вновь почувствовала напряжение, и это побудило ее повернуться. Ссор на сегодня ей вполне было достаточно.
– Что ты хотел? – Она в упор смотрела на него. Всё кажется еще сложнее, чем хотелось бы. Она ненавидит его, и было бы глупо это отрицать.
– На пару слов. – Он мог говорить при ком угодно, но только не при святоше Поттере и его рыжем.
– Говори тут.
– Грейнджер, пожалуйста. – Один Мерлин знал, какими усилиями ему дались эти слова, и это стоило того.
– Идите, я догоню вас, - обратилась Гермиона к ребятам. Любопытство перевешивало обиды. Хотя она не была уверена, что он позвал ее не ради дополнительных гадостей. Когда ребята ушли, Гермиона с вызовом приблизилась к Малфою. – Чего тебе нужно? Мне кажется, ты всё уже сказал.
– Я… В общем, я хотел извиниться, – выпалил Драко, на пару секунд забыв о типично малфоевской манере растягивать реплики.
– Что? Что ты хотел сделать? – Нарочно громко изумилась Гермиона, заметив смущение блондина. Конечно, ведь такой шанс может больше не повториться. И Малфой прекрасно понимал ее злорадство.
– Грейнджер, ты слышала, – тихо ответил он.
– Нет, прости, ты очень тихо это сказал. Да и вообще, не тебе ставить мне условия.
– Ладно. Я… Черт, Грейнджер, ты же не такая! – Драко понимал, что его минута унижения затягивается. Гриффиндорка откровенно насмехается над ним. А он… Он только что нашел свою слабость. Драко Малфой не умеет извиняться. Это изъян. По крайней мере, теперь именно так он это воспринимал. Грейнджер отчетливо показала ему, как это – чувствовать себя нелепо лишь потому, что не умеешь просить прощения. Раньше он думал, что просто не должен извиняться, а теперь понял – не умеет. Это больно резануло по самооценке
– Ты не знаешь, какая я! – Почти прошипела Грейнджер, чем заставила Драко поволноваться. Все же, это делается ради дружбы, а не поиска недостатков в себе. Если она не простит, то всё будет хуже некуда. – А зачем тебе это, Малфой? Зачем тебе прощение грязнокровки? – С победной улыбкой внезапно спросила девушка. Этих вопросов Драко не ожидал.
– Не твое… – Начал было он, но осекся, – Из-за Блейза.
– Вполне предсказуемо. Прикинулся раскаивающимся лишь потому, что что-то нужно. – Скрестив руки на груди, спокойно произнесла девушка скорее самой себе, нежели Драко, и, обойдя парня, направилась в замок.
– Гермиона, – вновь позвал блондин, ухватив ее за локоть. Невольно девушка вздрогнула и резко дернулась в сторону от его прикосновения. Драко понял, что это было лишним, и отступил на шаг назад, отпуская.
– Что еще? – Она повернулась, глядя на него. Чем еще он мог опустить себя ниже плинтуса?
– Ты простишь? – Надежда в глазах парня? Нет. Желание достичь всего любым путем.
– Нет. Сегодня не твой день, Малфой.
– Но почему? – Драко пребывал в растерянности. Его последний шанс исчезал. Это казалось гибелью. Единственный шанс сохранить дружбу – извиниться или… Заслужить. Черт, заслужить прощение. Этого она добивалась. Драко думал, как выразить это поспокойнее. – Я что? Я должен заслужить, ведь так?
– А ты не такой глупый, чистокровный, как кажешься. – Усмехнулась гриффиндорка, и Драко вдруг показалось, что обращение «чистокровный» звучит даже оскорбительнее, чем «грязнокровка». По крайней мере, от Грейнджер это слово приобретало менее величественное значение.
– Что я должен сделать? – Сглотнув, произнес он. Ее довольная физиономия не предвещала ничего хорошего.
– У меня одно условие. Так как ты прекрасно слышал то, что я говорила Блейзу. Так как тебя это так развеселило, думаю, тебе не повредит потрудиться над исполнением всего этого. Это ведь так смешно, а значит, будет так легко, не правда ли?
– Что именно я должен делать? – Драко почему-то показалось, что девушка всегда боялась конкретных вопросов. Как правило, розовые мечты существуют без продуманного плана действий. Они также абстрактны. Однако Гермиона вновь его удивила.
– С тебя требуется равное уважение ко всем студентам Хогвартса, независимо от факультета. – Это был удар под дых. Это просто невозможно. Играть с Грейнджер в вежливость один день – это одно, но весь год изображать из себя, с позволения сказать, паиньку перед тем же Поттером – это даже больший позор, чем просто попытка попросить прощение.
– Это слишком, Грейнджер, – как можно спокойнее, произнес Драко. Предчувствие поражения разливалось в душе. Гриффиндорка торжествовала, а у него просто не было выбора. В этой игре кукловод явно не он, и это самое ужасное чувство в его жизни.
– Выбирай. Либо так, либо отстань, – твердо ответила девушка. Выбирать? Какой тут мог быть у него выбор? Это не выбор, это тупик.
– Черт, я попытаюсь, Грейнджер, – выдохнул Драко, сам не веря в свои слова.
– Ну, что ж, посмотрим на твои попытки! – Усмехнувшись, заключила девушка и продолжила путь в Хогвартс. Настроение гриффиндорки существенно повысилось. Она весьма ощутимо опустила Малфоя, заставив его подключиться к плану сближения факультетов. Так или иначе, всё шло хорошо. Нет, конечно, было жестоко играть на дружбе Драко и Блейза, но не она это начала. Значит, ему придется выполнять условия. А если Блейз говорил правду об искоренении вражды, то поведение Малфоя, которое предвещало изменения, пойдет только на пользу. Счастливая девушка зашла в гостиную Гриффиндора и под косые взгляды друзей даже согласилась помочь им с домашним заданием, о котором они ее просили. Время для нее летело незаметно. Ей не терпелось посмотреть, как Малфой будет себя вести.
Так она даже не заметила, как стрелка часов приблизилась к половине шестого вечера. Пора было отправляться с профессором МакГонагалл и Малфоем на встречу учеников. Любопытство перевалило за все возможные пределы, поэтому девушка весьма поспешно собралась и побежала к выходу из замка.
Если Гермиону и обуревало любопытство, то Драко был раздосадован. Гриффиндорка поставила ему невыполнимое условие. И еще хуже, она нашла два слабых места – дружба с Блейзом и умение просить прощение. Это было недопустимо, но изменить уже ничего нельзя было. Заставить ее молчать, тоже не получится. Попросить – гордость и так уже ущемлена настолько, что скоро нельзя будет отличить Малфоя от того же Долгопупса.
Он был раздавлен, но даже это ощущение не было ему в новинку. Блейз не разговаривал с ним. Предположительно, Блейз не разговаривал сегодня ни с кем. Никто не знал причины его задумчивости. Хотя ответ был прост – его мучило чувство вины от того, что Гермиона считала его таким же мерзавцем, как и Малфоя. Это было отвратительное чувство. От того он чувствовал, что еще больше не понимает своего бывшего друга. Как можно так комфортно чувствовать себя в шкуре монстра? Когда Блейз впервые направил на Гермиону и ее друзей палочку в Выручай-комнате, его ощущения были парализованы тем, что он чуть не погиб. После чувство уважения заменило все. Но почему это не повлияло также на Драко? Неужели он настолько безнадежен? И как это не стало заметным раньше.
Блейз так бы и сидел неподвижно в гостиной, если бы в дверях не появилась Панси, позвавшая всех в Большой Зал, где ожидалась встреча гостей. Глаза Паркинсон, выдававшие азарт, лишний раз подтверждали, что недолго она страдала по Малфою. Даже такая, как она, нашла в себе силы понять и принять, что Малфой не способен меняться. Блейзу это не удавалось. Возможно, он, как и Грейнджер, смотрел на все через призму розовых очков. Только, по его мнению, не было в этом ничего плохого.
В общей толпе Забини плелся за стол Слизерина, стараясь взглядом найти Гермиону, чтобы понять, что всё не так плохо. Но, кроме ее друзей, не нашел никого. Старосты отсутствовали вместе с директрисой.
Между тем, около корабля царило оживление. Минерва МакГонагалл приветствовала студентов и сопровождавших их преподавателей. Драко Малфой напряженно рассматривал студентов, надеясь не найти там кузена. Гермиона же поочередно смотрела то на Драко, то на студентов. Она знала, что Драко постарается не подать виду, что увидел брата. Лишь секундная эмоция поможет ей вычислить того, кого он так не желает встретить. По ее предположению, это должен быть такой же блондин. Но она не находила никого, хоть сколько-нибудь соответствующего.
– Мистер Крам, добрый вечер! С прибытием, – Раздался голос директрисы, приведший в чувства как Гермиону, так и Драко. И им не показалось. Виктор Крам действительно остановился рядом с директрисой, придирчиво оглядывая учеников своей школы. Многие из них были первокурсниками, а это значило, что Драко и Гермиону ждет усиленный контроль над ними и дополнительные дежурства.
– Что ж, твой воздыхатель неплохо устроился, – произнес Драко так, чтобы слышала только Гермиона.
– Он не мой воздыхатель. Мы просто дружим, а вообще это не твое дело, – прошептала Гермиона. Драко хотел ей ответить, но их прервал веселый мужской голос:
– Ну, здравствуй, Драко! – Старосты рефлекторно обернулись. Перед ними стоял высокий, ростом с самого Драко, брюнет и довольно улыбался. Кажется, он знал, настолько неприятной была встреча для слизеринца.
– Здравствуй, Алиот, – коротко и без тени эмоций ответил Драко. Гермионе оставалось только наблюдать за этой «душещипательной» встречей кузенов.
– Как поживаешь? Как Нарцисса? – Все также улыбаясь, спросил Алиот. Конечно же, он видел раздражение на лице брата, и его это забавляло ровно так же, как и нескрываемое любопытство шатенки, стоящей рядом с блондином.
– Всё хорошо, спасибо. Как твои дела? Я вижу, ты сменил имидж? – Равнодушно ответил Драко.
– Я в полном порядке. Исходил из соображений, что понятия не имею о твоей репутации в свете последних событий, потому временно стал брюнетом. Не хотелось бы попасть под какой-нибудь стереотип. – Гермиона видела, что этот парень нарочно пытается вывести Драко из себя. Ей не нравилось это, но в то же время она не испытывала жалости к слизеринцу. Кто-то должен был ему напомнить. Давящую тишину разрядила профессор МакГонагалл, пригласившая всех собравшихся студентов в Хогвартс. В Главном Зале директриса быстро представила новым студентам главных старост и провела временное распределение по факультетам. Несложно было догадаться, что Алиот Малфой был зачислен на Слизерин.
Ужин завершился достаточно быстро. Ребята понемногу осваивались. Ученики Хогвартса, по мнению Гермионы, вели себя весьма дружелюбно.
В завершение вечера старосты развели ребят по гостиным, а сами направились на дежурство, которое проходило в полном молчании.
Первой мыслью Драко было убедить Гермиону изменить условие, но, взглянув на нее, он понял, что всё тщетно. Гермиона же, напротив, была крайне довольна собой. Всё дежурство она улыбалась, что не могло не вызвать раздражения Драко. Когда они уже расходились по своим спальням, Драко окликнул ее:
– Грейнджер! Можно не вести себя, как Лавгуд?
– Ты просто не представляешь, как сложно это сделать, – язвительно произнесла девушка и улыбнулась еще шире.
– Заучка! – Зачем-то добавил он. Просто хотелось назвать ее как-то обидно. Слишком довольной она казалась.
– А почему не грязнокровка? – Усмехнулась гриффиндорка. Драко пристально посмотрел на нее. С каких пор ей так легко дается это слово? Вспомнить самое начало и далее, она всегда рыдала или злилась, а теперь улыбается. Конечно, Драко не исключал, что война поменяла ее, но это казалось чем-то запредельным.
– Потому что я выполняю условия. Не обольщайся, Грейнджер! Если ты и дальше будешь отыгрываться на моих нервах, я верну тебе этот статус.
– О, Мерлин, как страшно! Парень, боящийся одиночества, угрожает мне, – Гермиона понимала, что перебарщивает, но видеть замешательство на лице Малфоя – бесценно. Только удовольствие ее длилось не долго. Одним рывком Драко оказался вплотную к ней и, схватив рукой ее за шею, грубо впечатал спиной в стену, другой рукой направляя палочку. Девушка растерялась. Она была напугана. Среагировать Гермиона не успела, и всё, что ей оставалось, слушать его и ждать дальнейших действий.
– Ты стала слишком дерзкой, Грейнджер! И мое терпение не бесконечно. – Прошипел блондин ей в лицо. Сейчас ему было плевать, что их могут увидеть. Ему было плевать, что могло за этим последовать. Здесь и сейчас существовала только эта гриффиндорская заноза, считающая, что способна им управлять.
– Ты ничего мне не сделаешь, Малфой. Ты не способен на это, – прохрипела девушка, глядя ему в глаза.
– Клянусь, если хоть кто-то узнает обо всем, что узнала ты, я вырву тебе язык, поняла? – Игнорируя ее слова, произнес слизеринец.
– Я не ты, кричать о чужих проблемах на всю школу у меня привычки нет. – Драко еще сильнее сжал ее шею. Гермиона почувствовала, что кислород перестал поступать в легкие. В этот момент ей стало действительно страшно, что он всё же способен сделать что-то еще. Глаза наполнились слезами. Драко заметил это и сразу же отпустил, с трудом осознавая, что его действия можно приравнять к тому, как если бы он ударил ее. «Она девушка» - вот, что так отчаянно билось в его подсознании, не позволяя осуществить свои угрозы. Грейнджер права, он бессилен, но легко ли это доказать самому себе?!
– Я предупредил, – тихо и совсем неуверенно произнес он и направился к себе, оставив девушку сползать по стене в полном бессилии и попытке подавить плач.
На его счастье, он не встретил никого. Все студенты, включая его брата, уже спали. Драко чувствовал, как трещит по швам его попытка вернуть дружбу с Блейзом. Только сейчас пришло осознание, что если Грейнджер расскажет его другу обо всем, то он точно останется один.
Зайдя к себе в спальню, Драко обнаружил, что она не была закрыта, а на кровати лежала непонятная пачка. Подняв ее, парень усмехнулся. Это была пачка сигарет, которую когда-то впервые он увидел у брата. Им было лет четырнадцать. Тогда еще всё было по-другому. Алиот приехал к нему на каникулы и предложил покурить. Это было первое знакомство с маггловским изобретением. Драко подсел достаточно быстро. После он не представлял без них и дня. Потом об этом узнал отец. Так Драко познал «Круцио» в действии. После желание не появлялось. Нарцисса направила к нему лекаря, который посредством многочисленных зелий вывел зависимость из организма. Сейчас отца нет. И Драко предоставлен сам себе. Он в состоянии достать их сам. Однако сейчас, когда под рукой не было купленной им лично альтернативы, а руки дрожали от ярости, парень был безумно рад этому подарку. Судорожно открыв пачку, парень поджег одну сигарету прилагающейся к подарку зажигалкой и закурил. Облегчение растекалось по телу, как и такой успокаивающий дым по спальне. Сегодня он впервые применил грубость по отношению к девушке. Какой никакой, но все же девушке. Впервые он видел страх с уверенностью, что он действительно может ее убить. Хотел ли он видеть себя убийцей? Нет. Но выходило именно так. Как бы не храбрилась эта гриффиндорка, Драко пугал ее до смерти. Он был монстром. Реальным монстром. Но сейчас это видел даже Блейз. Это было таким привычным состоянием. Всегда, но только не теперь. Сейчас просто нет отца, который поощрял это. Он больше не поддерживал его, уверяя, что это единственно правильные поступки. Только страх и богатство способны вызывать уважение. И только Грейнджер показала ему, что эта формула не работает. Увидев ее слезы, он понял, что уважение – это то, чего ему не достичь. В ее глазах он видел, как падает на самое дно. И теперь только это казалось правильным. Это казалось человеческим. Так и должно быть. Это и есть горькая правда. И это чертовски неприятно. Спасение только в этих сигаретах. Но что толку, если ты все равно скотина? Драко мог еще долго рассуждать об этом, но, копаясь в своих мыслях, он не заметил, что уже светало, и казалось необходимым поспать хотя бы пару часов.
Гермионе в эту ночь тоже не спалось. Девушка пыталась успокоиться. Она никогда не верила всерьез, что Драко Малфой способен на такое. Но сегодня она поверила во все, и Малфой, какими бы условиями она не ограничивала его, останется Малфоем. Он чувствовал свое превосходство, он упивался этим. Девушка видела это. Он чуть не придушил ее прямо в коридоре. И это казалось более чем просто реальным. Он мог. И, возможно, даже хотел этого.
Мысли не давали покоя. Гермиона понимала, что сама вызвала в нем ярость, но она и представить не могла, что он мог причинить ей реальную боль. Она не ожидала. Ее неподготовленность и обида прожигали душу насквозь. Это промах. Существенный промах – всегда недооценивать подлость Малфоя. К ее ужасу, теперь их стало двое. Непредсказуемость удваивалась. Девушка поняла, что пределов для ухудшения ситуации нет, и хуже всегда может быть. Эта мысль повергла ее в состояние безысходности. Усталость добила обреченностью. Девушка свернулась калачиком на кровати и заснула. За окном почти рассвет, а значит, сон у нее будет коротким, а утро, как следствие, не приятным. И это лишь подтверждает теорию – хуже всегда может быть.
